Страница 15 из 53
— Кирилл Вяземский что?
Глава 8
Красная.
Красная-красная рожа. Вообще-то, вычислить пропившего состояние человека можно в любом конце света — что у нас, что тут, в Оясиме. О чём это я?
Точно. У моего нового папаши отвратительная морда. Удивительно, что он продержался на своём месте так долго — если бы не дорогая одежда и золотые (серьёзно?!) часы, я бы сказал, что он какой-то бездомный, коротающий ночи под дверями деревенской таверны. Жаль мне девицу, прижавшуюся к его боку, пока он поглаживал её по спине. Противно, наверное. Спросить бы её: каково это, спать с уродом?
За последние два часа кое-что да произошло. Я немного поболтал с Рико, рассказывая ей о фиаско Сейичи и наслаждаясь её удивлённым лицом. Затем меня потребовали в гостиную — негоже оставлять гостей одних, а старший брат, увы, развлечь Вяземских уже не может. Эта нелёгкая задача легла на меня, а я, в силу своей работы, поддержать диалог с дворянами всё же могу. Как-то же при дворе меня терпели.
Ну а затем объявили о приезде отца. Так сказать, прибыло главное блюдо.
Он зашёл в помещение с девицей в одной руке и бутылкой в другой. Оглядел нас, остановился на Кирилле Антоновиче и фыркнул. Судя по тому, что мужчина-то князь (вроде как — знать бы ещё, что это вообще значит; память Сабуро не всегда приходить на помощь), это было вопиющее неуважение. Я бы на месте главы Кикучи не рискнул. В конце концов, нужно же понимать, что теперь ты внизу пищевой цепи.
Кирилл Вяземский встал и отвесил Кикучи Орочи вялый поклон. Судя по исполнению, до стандартов Оясимы не дотягивало — очевидно, князь просто не хотел опускаться на уровень оппонента.
— Здравствуйте, господин Вяземский, — хрипло выдал отец-не-отец, а затем глянул на меня. — Ты? Сабуро, мелкий паршивец, когда ты вылез? Пошёл прочь.
— Господин Кикучи, — прервал его Кирилл Антонович, но был перебит.
— Сабуро, брысь отсюда!
Я пожал плечами. Ну и ладно — впечатление перед Вяземским всё равно дороже. Может, когда-нибудь и пригодится.
Краем глаза я выцепил лицо иностранца — тот слегка приоткрыл рот, очевидно, в немом шоке. Не могу представить, чтобы его хоть когда-нибудь прерывали таким наглым образом. Интересно, сегодня он придушит Орочи, или всё-таки выдержит испытание? А что на счёт покрасневшей от злобы Марии? Уж не её отец, так она сама своими руками язык вырвет моему. И вряд ли кто-то будет против.
Вообще-то, оказавшись в своей комнате, я планировал поспать. Добрался я туда не без помощи служанки, посланной отцом, чтобы убедиться, что я «не буду разгуливать по дому», и первым, что встретило меня внутри, была…
Засохшая лужица крови. А я о ней совсем забыл. Да и бардак тут редкостный. Убрать, или хуже уже не станет?
Я зевнул. Ну уж нет. Тело Сабуро быстро выдыхается — уж лучше я действительно посплю, пока на пол не свалился.
С этой мыслью я улёгся в кровать, бельё на которой никто так и не сменил с самого первого дня моего пребывания здесь, и закрыл глаза.
Разбудил меня настойчивый стук в дверь.
— Младший господин! Пожалуйста, откройте!
Да я вроде и не запирался. Я приподнялся в постели. Было надеялся, что человек снаружи — кажется, это была Хара, — бросит это дело и решит уйти. Но девушка оказалась упорнее, чем я думал. Пришлось отозваться:
— Открыто. Чего хотела?
Дверь приоткрылась. Хара трусливо зашла в комнату, и её глаза чуть не вылетели из орбит от изгаженного пола.
— Что здесь случилось?
Я махнул рукой.
— Так, ничего. Ну и зачем ты меня разбудила?
— С-собирать вещи, — пытаясь выговорить это, Хара икнула, и почему-то меня это очень повеселило.
Я скрестил руки на груди.
— И почему я должен это делать?
— Г-господин приказал. Он говорил с господином Сейичи… Теперь вы будете жить в Хигасиагацуме.
Хига-что? Я моргнул. Шутки у Хары такие? С какого перепугу я должен жить в Хигаси-где-то там? НЕужто папаша решил меня сослать?
— Эй, Хара, — позвал я. — Что-то я ничего не понимаю.
Девушка сглотнула.
— Господин Кикучи сказал, что вам лучше жить подальше от главного дома, — я фыркнул; эта дыра, в которой мы сейчас, главный дом? — У семьи есть ещё один дом в Хигасиагацуме… я слышала, его никто не покупает… Я принесу чемодан!
И с этими словами Хара вылетела из комнаты. Я уставился на оставшуюся после девушки открытую дверь и пустой тёмный коридор. Итак, у этой семейки ещё есть какое-то имущество в месте с мудрёным названием.
Ну что ж. Хотя бы домочадцы маячить перед глазами не будут. Главное — собрать ве эти бумажки с пола да рисунок скопировать, чтобы исследовать его позже.
Этим я и занялся. Вскоре вернулась Хара — она иногда поглядывала на меня, собирая вещи из шкафа, но ничего не говорила. Наверное, среди слухов о Сабуро есть и что-нибудь о его сумасшествии или слабоумии. По крайней мере, хуже, чем сейчас, обо мне уже не подумать.
Оказалось, что Хара будет меня сопровождать — дом в Хига-сига-ме (так ведь, да?) пустует, и прислуги там нет. Проще говоря, следить за мной некому. Небось, Харе ещё и приказали сообщать обо всех моих действиях — будто местным неадекватам будет до этого хоть какое-то дело.
Мы вышли на улицу под покровом ночи. К дому подъехала чёрная машина, и, без помощи водителя, Хара открыла багажник, чтобы сложить туда наши пожитки. Я хотел подойти ближе, когда тёплая рука опустилась на моё плечо.
— Сабуро, — Мария обошла меня и заглянула в глаза. — Так это правда. Служанки под окнами судачили, а я всё никак не могла уснуть.
Я кивнул.
— Вот, еду куда-то, как беглец.
Мария хмыкнула и порылась в кармане тёплой кофты. Она выудила оттуда бумажку, которую тут же вложила в мою ладонь.
— Ты тут единственный нормальный человек. И ты развязал меня тогда… кхм. В общем, пиши, если будут проблемы — папе раз плюнуть вытащить тебя из Оясимы.
Вот оно как. Значит, я действительно понравился Вяземским. Здорово, учитывая их мнение обо всех Кикучи. Наверное, просто жалко меня стало — но даже так, адресок для писем — полезная штука.
— Спасибо, — я искренне улыбнулся Марии, выражая свою признательность. — Это много для меня значит.
Смутившись, девушка отошла от меня и помахала рукой, прежде чем отправиться обратно в дом.
— Не за что.
Путь до Хисагигацумы — извиняюсь, Хигами… чёрт! — оказался неблизким. Сначала нас усадили на гигантскую штуковину, являющуюся поездом. Признаю, было боязно — всё же, я впервые такое вижу. Да ещё и народу тут тьма тьмущая. В общем, давненько я так не нервничал от перспективы куда-то съездить.
В поезде мы провели почти час — ужасный час, потому что глядя, как быстро проносятся пейзажи, я только и мог, что думать: «Если хреновина разобьётся, тело Сабуро не выживет, и я вместе с ним!» И всё же, мы добрались до какой-то станции без происшествий. Там нас встретила машина, на которой мы добрались до самого пункта назначения.
В целом, это оказалось не так долго, как я думал. Ещё даже ночь не кончилась — было часов пять утра, не больше. Как же время летит — ещё совсем недавно мы с Марией спаслись от похищения, а ведь прошли целые сутки.
Мы остановились перед маленьким домом в традиционном стиле Оясимы. Водитель позволил нам с Харой забрать вещи, а потом укатил в закат — точнее, в рассвет.
Так мы и остались стоять, глядя на своё новое жилище. Ну и ну. Местечко неухоженное — сразу видно, давненько им никто не занимался. Да ещё и со стороны видно, что дому нужен ремонт. Сад зарос, заборчик низкий и кое-где сломанный. Да ещё и краска вся облезла.
Да ещё и мазня какая-то на белой стене. Что за хрень?
Граффити — подсказала память Сабуро. Эта мазня называется граффити, и это значит, что какое-то хулиганьё позволило себе подпортить место, где я собираюсь жить. Мои зубы сомкнулись и заскрипели сами собой. Ну, Кикучи Орочи, держись! Подбросил же ты сыну местечко для жизни — увижу ещё раз, точно сломаю что-нибудь старому мудаку!