История Мадлен

– О Мадлен… – он зарылся лицом в мои волосы, но спустя несколько секунд, отпрянул от меня. – Нет, я не могу так. Вы заслуживаете лучшего.

– О чем вы говорите? – мне было трудно дышать от чувств, нахлынувших на меня.

– Увидев цветы, я вдруг осознал, что вы так же желанны для других мужчин, как и для меня, – горячо произнес он, ероша свои волосы, по-мальчишески растерянным жестом. – И я не готов потерять вас, мадмуазель Вивьер…

– Это всего лишь извинение от князя… – начала, было, я, мысленно благодаря Белицина за эти цветы, которые так повернули мою судьбу.

– Погодите! – воскликнул Апраксин и взглянул на меня горящими глазами. – Мадмуазель Мадлен де Вивьер, я прошу разрешения официально ухаживать за вами.

– Я принимаю ваши ухаживания, – срывающимся голосом ответила я, и он снова сжал меня в объятиях, да так крепко, что стало нечем дышать.

– Все, идите к себе моя дорогая девочка, – прошептал он, погладив мою щеку большой рукой. – Вы совсем продрогли. Я не хочу, чтобы вы заболели.

Мне хотелось сказать, что я не просто не продрогла, а горю от его слов и прикосновений, разбудивших пожар в моем остывшем сердце но, увы – приличия и боязнь, что нас увидят, заставили меня послушаться графа.

– До завтра, – шепнула я, и он ласково улыбнулся.

– И до завтра, и до конца жизни.

Закрыв за собой дверь, я на секунду прижалась к ней спиной, а потом, закусив губу, помчалась обратно, не в силах бороться со счастьем, распиравшим грудную клетку. Хотелось петь, танцевать, хохотать, раскинув руки, но я лишь легонечко подпрыгнула как первоклашка и скользнула в свой номер.

Мне казалось, что я не засну до утра, но на удивление, стоило прикоснуться головой к подушке, как я тут же провалилась в глубокий сон, который понес меня на ласковых волнах в свои призрачные дали.

Глава 54

Проснулась я в изумительном, просто прекрасном настроении! Даже хмурое утро за окном не способно было заставить меня расстраиваться. Все утомление от дороги прошло, как не бывало!

Софи с любопытством поглядывала на меня, явно понимая, что вчера что-то произошло, но деликатно не задавая вопросов. И я была ей благодарна — пока не хотелось делиться ни единой подробностью.

Напротив, я, как старый скряга, мысленно перебирала сказанные нами вчера слова и тихо таяла от переполнявшего меня счастья — оно мое, все, до самой крошечной капельки! Когда-нибудь потом, я, разумеется, расскажу Софи о его словах, о его предложении…

На самом деле я уже не единожды думала о том, что могу и в этой жизни остаться совсем одна. А ведь я живая женщина, а не механизм для зарабатывания денег. Конечно, рядом есть близкий мне человек — Софи. Далеко в прекрасной Франции осталась великолепная Роза Бертен. Вряд ли мы с ней еще раз увидимся, но писать друг другу сможем.

Только вот хотелось-то не подруг, а любви, возможно чуть позже — семьи, детей, того самого, банального и обычного женского счастья. И не один раз я размышляла, что французские столичные щеголи — не самый лучший вариант для брака. Конечно, на сельских просторах и в маленьких городах наверняка были люди, которые могли вызвать мою симпатию. Не испорченные королевским двором, тем легким флером распущенности и любовных интриг.

Как ни обожала я сама красивые наряды и весь этот мир моды, позолоты и кружев, роскошных страусиных перьев и сложных вышивок, изящных туфелек и потрясающих сумочек, но понимала, что кавалер, имеющий двух-трех любовниц, галантный щеголь и придворный вертопрах никогда не будет хорошим мужем. А бросить Париж, переехать в глубинку и там искать достойного кандидата — значит похерить всю свою работу. К этому я совсем не была готова. Точнее, такое мне просто не приходило в голову.

Зато в багаже у меня сейчас лежала записка, написанная самой Марией-Антуанеттой, с благодарственными словами за новые мои эскизы. Такая записка сама по себе дорогого стоит. Обрамленная в багет и закрытая стеклом, она будет великолепно смотреться на стене моего нового салона! Это — прекрасный рекламный толчок для меня и моих мастеров. Думаю, никто в России не сможет похвастаться подобной рекомендацией.

Даже удивительно, как много счастья упало на меня разом. Любовь потрясающего мужчины, новая, безумно интересная работа, люди, которые ждут меня там. Пусть мне и нравился Париж, но россияне всегда будут мне роднее и ближе. Мне прямо хотелось смеяться от нахлынувшего счастья!

Только вот ни одна бочка меда не обходится без своей персональной ложки дегтя — мне пришло в голову, что замужние женщины в этом мире не работают! Ну, во всяком случае аристократки — точно. Вдова-купчиха может управлять делом. Аристократка — максимум — собственным поместьем.

Я резко отставила чашку с чаем и положила пирожное на место. Такие мысли во время завтрака способны испортить не только настроение, но и аппетит.

Плохая погода не могла смыть моей улыбки, а вот мысли о том, что мне придется выбирать между семьей и работой была просто ужасна. Я растерянно посмотрела на Софи. Этот перепад настроения от нее не ускользнул:

— Мадлен? Ты вспомнила что-то плохое?

— Нет, Софи… Просто… Понимаешь, я очень люблю рисовать. Мне нравится создавать красивые вещи, смотреть, как моя идея воплощается в жизнь, как обретает формы и вызывает восхищение. Ты же знаешь, мне нравится граф. Если… ну, мне кажется, я тоже ему нравлюсь. Если я приму ухаживание Апраксина — мне, наверное, придется бросить все это. Понимаешь?

— О, да, Мадлен. Увы, я поняла. Но, дорогая, возможно, есть какой-то выход из этой ситуации? Не стоит ли тебе обсудить этот вопрос с самим Михаэлем Во-ло-ди-ми-р-ро-ичем? Боже, — Софи опять перешла на родной язык — какие безумно сложные имена у этих русских! Я уже завидую тебе, Мадлен — ты произносишь эти ужасные звуки без затруднений!

Я улыбнулась — Софи так забавно пыталась произносить русские слова! А мне, напротив, приходилось напоминать себе, что у меня обязательно должен быть легкий французский акцент! Кроме того, моя прекрасная и мудрая компаньонка дала совсем неплохой совет. Возможно, все не так страшно, как мне кажется?

В этот раз в наш дормез граф Апраксин сел по моему приглашению. Конечно, он не сможет ехать с нами весь день, но час-другой — почему бы и нет? Кроме того, думаю, от излишней пылкости его сиятельства нас спасет присутствие Софи.

Вот когда я в полной мере оценила, как велико влияние светских условностей! Именно они спасли и графа, да и меня от всяческих любовных глупостей. Максимум, который позволил себе Апраксин — поцеловать мне руку и, всего на пару лишних секунд задержать в своей руке! И, надо сказать, это были длинные и совершенно восхитительные секунды!

Тайн от Софи у меня почти не было, потому и разговор с Михаилом Владимировичем я решила начать прямо здесь и сейчас.

— Баронесса, почему вы хмуритесь? Что-то случилось?

— Ваше сиятельство, меня мучают не слишком приятные мысли.

— Мадмуазель Вивьер? Я сделаю все, что смогу для вас, вы же прекрасно знаете это!

— Я не знаю, как вам объяснить, Михаил Владимирович… Но вот представьте себе ситуацию, что вам придется бросить вашу военную службу. Чем вы будете заниматься?

— Бросить?! Что за странная мысль, мадмуазель Мадлен? Моя карьера идет вверх, я жду производства в следующий чин. Я служу своей Государыне и своей Родине. Зачем бы я стал бросать службу?!

— Да-да, Михаил Владимирович. Я именно об этом и говорю! У вас есть дело, которое вам нравится. Вы чувствуете себя необходимым государыне, это очень важно для человека — знать, что он нужен. А вот что будет с женщиной, когда она выйдет замуж? Если у нее есть какое-то дело, то ведь ей придется бросить его?

Я не могла говорить прямее даже в присутствии Софи. Официально граф еще не просил моей руки. И, хотя, скорее всего Софи догадалась о содержании нашего с ним вчерашнего разговора, но декорум нужно было соблюдать!

Граф нахмурился и молча смотрел на меня. Кажется, до него дошло, о чем я говорю. А у меня на глазах навернулись слезы и я резко уставилась в окно, чтобы граф, сидящий напротив, не видел этого. Не хочу снисхождения и жалости!