Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 16

Подсаживаюсь ближе к подлокотнику, жмурясь от боли и прикусив со всей дури губу. Прижимаюсь затылком к стене и прикрываю глаза. Чувство безысходности и одновременно обречённости, очень накрывают с головой. Я практически задыхаюсь и когда дверь снова открылась, я не успела скрыть свои слёзы.

Однако, зашла какая-то бабуля.

Она, с небольшим подносиком, проходит в комнату и садится на кровать. На простеньком деревянном подносе стоят чашка с водой и тарелочка с бульоном. Горячее и вкусно пахнущее. Посуда глиняная, какая обычно бывает в настоящей деревушке. Значит мы всё же далеко от города.

И это не может не радовать.

- Покушай пожалуйста, - бабушка ласково улыбнулась и уверенно пододвинула ближе суп. Повернула ко мне глиняную ложечку. - Тут птица и вареные яички, он должен помочь тебе немного восстановить силы.

Я осторожно беру горячий бульон, тихонько дую на ложку и пробую. Он немного жирный и соленоватый, пахнет петрушкой и кинзой, но это очень приятно. Потому я аж прикрываю глаза от удовольствия и ем ещё.

Я ем быстро и ни секунды не подумав о том, что он может быть отравлен. Бабушка в это время просто молча смотрит и своими серыми глазками наблюдает за мной, словно я её внучка и пришла к ней в гости. У меня не было таких. Не было бабушек и дедушек. Все мои предки умерли в молодом возрасте. И теперь я понимаю прекрасно - почему.

Но в любом случае, мне очень приятно и вкусно. Горячий суп проникает внутрь, согревает изнутри и во рту остаётся вкус птицы и кинзы. Я отодвигаю поднос и уверенно киваю.

- Спасибо большое за бульон. Мне очень понравилось.

- Пожалуйста. Попробуй поспать, ты очень слаба и я не понимаю как тебе ещё помочь, - бабуля добродушно улыбнулась мне, показывая мне морщинки и вообще не внушая никаких негативных эмоций.

Она уходит. А я засыпаю с полным желудком. И со слезами на щеках.

А ещё с полным ощущением, что оба охотника рядом. И мне нужно за какое-то время выторговать себе свободу.

4

Прошло несколько долгих и, отчасти, странных дней. Потому, что эти чёртовы охотники просто уехали куда-то.

А наедине с этой бабушкой было не так уж и страшно. На второй день она помогла мне выйти из комнаты и я весь день сидела и смотрела из окна на густой лес на опушке. Мне было тут даже уютно, однако, я бы не сказала, что я хочу тут остаться. Потому я уверенно думала варианты побега, особенно пока рядом нет этих варваров.

Мне не было нигде хорошо. Ни тогда, когда я жила одна, ни когда спешила и бежала несколько раз от охотников, ни сейчас, в уютном, но чужом доме. Я все четыре года чувствую, как моя жизнь постепенно перестаёт быть ценной даже для меня.

Но вырваться из лап охотников мне нужно. И не важно, что сейчас они или их бабуля ко мне более менее хорошо относятся. В памяти свежа боль от ранения. Собственно, потому, что я всё ещё её чувствую.

Домик и правда старенький, но чистый. Повсюду висела или стояла глиняная посуда, разная засушенная травка для чая или еды, а во дворе находился погреб, где хранились скоропортящиеся продукты. Бабушка Дарья сразу показала и рассказала где и что, чтобы я случайно не упала внутрь.

Бабуля разговаривала со мной все два дня с большим удовольствием, однако, едва я пыталась спросить какой сейчас год, или что она знает о моём похищении, кому я нужна так сильно, а так же много чего ещё - она просто качала головой и добренько усмехалась. Говорила, что ей нельзя всё мне рассказывать. Это были не её секреты и не её дела.

Но, как поняла я, бабуля была родственницей одного из охотников. Только из какого времени сами они я так и не поняла и не получила ответа от пожилой женщины.

На третий день друг и сосед бабули Дарьи сделал для меня небольшой и очень неудобный костыль. Но я хотя бы смогла выйти на улицу сама и сесть на крыльцо. Утро было слегка пасмурным, а сосед быстро уехал к себе домой. Бабушка где-то бегала по-хозяйству, а я попивала травяной чай в уголке на лестнице и рассматривала медленно проплывающие облака на небе.

Рядом играли котята, а где-то в яблоневом саду немного справа от дома, пели птицы.

Судя по всему, это вторая половина XX века. Одежда бабушки схожа, её домашнее платьице внучки тоже похоже по стилю с этими годами. Только мне оно было немного большим и оттого я перевязала талию верёвочкой.

- Что происходит?!

Словно гром среди ясного неба звучит его голос. Я подскакиваю на месте, быстро нахожу владельца этого голоса и вздрагиваю от яростного взгляда и злой ауры, что так и источает охотник-блондин.

- Почему ты тут?!

За ним останавливается и брюнет, закрыв за собой калитку. Я боязно открываю рот, чтобы что-то сказать, но выходит к нам бабуля. Наверняка, она услышала, что они оба пришли.

- Ну-ну, сыночки, - бабушка встала передо мной и уверенно подняла на них взгляд. - Вы подстрелили последнюю в своём роде путешественницу. И пока она не попала в необходимый для вас год, вы должны выказать ей уважение.

Я так и не смогла закрыть рот. То есть, она знает обо мне что-то. И понимает, что меня поймали, чтобы убить.

- Матушка, её род - ошибка, как и она сама. Потому мы должны как можно скорее завершить дело и попасть в свой год, - Блондин сверкнул своими стальными глазами.

- Но от вас это сейчас не зависит, - спорит женщина. - Просто дайте девушке восстановиться.

- Никогда. Никогда я не буду уважать её. И такую, как они все, - громыхает его хриплый голос на весь двор. - Ты можешь выбрать для себя другую комнату, - он смотрит на меня. Но не думай, что так просто избавишься от меня и от своей судьбы. Если будет возможность, я лично убью тебя. И точка.

Массивными и широкими шагами он идёт внутрь домика. При этом, когда проходит мимо - я чувствую, как между нами заискрила эта чёрная ненависть.

Почему-то дико обидно. Когда он что-то говорит мне - каждое его слово пропитано яростью и ненавистью. Ко мне или к моему роду - я не знаю. Но сам факт.

- Я пойду тоже, матушка. Мне нужно закончить с кинжалом.

- Ты не против, что малышка тут?

- Я ещё не решил, - мужчина уверенно усмехнулся. - Но она слаба и не сможет сбежать из-под носа. Тем более с этой нелепой деревяшкой.

И уходит куда-то за двор. Я перевожу взгляд на бабушку и сглатываю нервно:

- Спасибо.

- Не стоит, - хмыкнула она. - В конце-концов, малышка, я это сделала лишь для того, чтобы сохранить тут мирную атмосферу.

И уходит по своим делам.

Я отвожу взгляд на опушку леса и тяжело вздыхаю. Как мне убедить их в том, что я и мухи не обижу? Что во мне всего ничего тех силёнок, а в мыслях сидит только выживание и желание вырваться максимально подальше от охотников. Чтобы меня просто перестали преследовать.

Ужинаем мы все отдельно. Мужчины до этого были заняты за домом чем-то, а мы с бабулей приготовили ужин. Я после вышла снова на улицу, чтобы никому не помешать, и в доме они остались втроём. Скорее всего, говорили даже о чём-то, но мне особо было не интересно.

Даже если дело касается меня, я не хочу этого знать. По крайней мере, именно сегодня.

Я устроилась на лестнице и ко мне пришёл белоснежный котёнок, оторвавшись от мамы и пройдя ко мне сытым и довольным, с наетым пузиком. Свернулся калачиком на моих коленках и замурчал, скрашивая мою не очень насыщенную жизнь.

Я так привыкла бежать, что уже и не знаю как иначе. В погоне за свободой я утратила все мечты и всю реальность. Я путаюсь и мечусь, готова в любой момент защищаться и отбиваться. А подвергать опасности свою бабушку или других родственниц - просто не могу. Это ведь мои проблемы.

Хотя отец должен был мне рассказать обо всём. Мой первый прыжок состоялся бы не от страха.

Прижимаюсь виском к деревянной колонне на крыльце и прикрываю глаза. Из них ручейками бегут слёзы, а останавливать мне их не хочется. Потому что я хочу снова плакать. От безысходности и от слабости. Я хочу бежать и не могу. Я хочу избавиться от слежки и одновременно жить.