Страница 19 из 90
Северяне отозвались — но как-то жиденько. Похоже, их не обрадовала ни еда, ни медовуха из запасов Вацлава, ни даже перспектива разбогатеть и получить земли взамен утраченных островов.
— Много ли толку нам всем будет от богатства и плодородных полей, когда Фимбульвинтер придет и на эти земли? — мрачно усмехнулся Халвард. — День Рагнарёка близится, ярл, и все, чего я могу желать, — погибнуть, сражаясь за своего конунга, чтобы в последней битве встать с ним рядом. В этом мире или в любом из восьми оставшихся.
— О чем говорит твой друг, Антор? — Захмелевший было от согретой на костре медовухи Вацлав вскинул голову и посмотрел мне прямо в глаза. — Разве ему не угодна моя милость и милость Рагнара?
Можно сказать и так. Похоже, северяне уже смекнули, что время, отпущенное этому миру, заканчивается. Древние сказания предрекли наступление Рагнарёка сотни, если не тысячи лет назад — и теперь начали сбываться. Великанская зима заморозит реки, поля и леса и будет наступать, пока не сойдется с жаром Муспельхейма. И тогда все закончится. Мертвым не нужны ни золото, ни земли.
Только слава и честь.
— Халвард и его люди примут от тебя любой дар, князь, — ответил я. — Но куда важнее для истинных сынов севера честь послужить своему конунгу. Они верят, что славная гибель в бою дарует им вечную жизнь среди богов и древних героев.
— Недолго нам придется ласкать валькирий — небесных дев. Уже скоро Хеймдалль протрубит в свой рог, врата Небесных Чертогов откроются, и Всеотец поведет эйнхериев в последнюю битву. — Халвард поднял кружку и криво ухмыльнулся. — Конечно, если ты не веришь Сивому, да поразит его Тор своим молотом!
— А что говорит Сивый? — Славка, сидевший справа от Вацлава, оторвался от обглоданной бараньей кости. — Он не верит тому, что предсказали вещие девы норны?
— Он верит, что обретет могущество большее, чем подвластно самим богам. — Халвард покачал головой. — Что одного его слова будет достаточно, чтобы растопить льды, сковавшие Большое море, и повернуть вспять воинство, которое Владычица Хель уже погрузила на корабль, построенный из ногтей мертвецов. Что Сурт опустит огненный меч, повинуясь воле конунга, а за ним склонятся и альвы, и цверги, скрытые в горах, и ледяные великаны Йотунхейма, и даже чудовища, которым нет имени ни в одном из языков Мидгарда.
— А во что веришь ты, Халвард, прозванный Левшой? — Славка улыбнулся одними уголками губ. — Думаешь, конунг Сивый…
— Он или лгун, или лишился разума от жадности и злобы! — оскалился Халвард. — Только глупец поверит, что смертному под силу заново сплести нити судьбы, которых не могут коснуться даже боги! Всему сущему суждено погибнуть — и вновь восстать из пламени Рагнарёка. Только так мир людей получит новое рождение… разве нет, ярл? Ты не веришь сказаниям?
— Я слышал, что не все боги падут в последней битве, Халвард Левша. — Я пожал плечами. — Младшие боги, не запятнавшие себя ложью, алчностью и нарушением клятв, уцелеют. Сын Тора возьмет молот отца, сраженного змеем Йормунгандом, и ветви нового Иггдрасиля поднимутся над новым миром… Но если так — почему бы не спастись и лучшим из людей, друг мой? Пусть не тебе и не мне — но тем, кто по справедливости заслуживает иной участи?
— Но кому решать, ярл? — Славка незаметно подмигнул мне. — Разве не тому, кто обретет могущество, подобного которому этот мир еще не видел? Ведь время богов уходит — а с ним уходит и отведенная им сила.
— Я не знаю, чего ищет Сивый, — отозвался я. — Но если на свете и есть власть, которой он так жаждет, я сделаю все, чтобы он ее не получил. Такой силой вправе владеть лишь достойнейший из достойных!
— Славные слова, ярл. — Халвард усмехнулся и отсалютовал мне кружкой. — За это я, пожалуй, выпью. Скёль!