Молот империи

Глава 4

Я стоял под дождём на пристани. Сам дождь меня не беспокоил. Даже радовал, ведь я много лет просто наблюдал за ним в окно. А сейчас стоял под ним, мокнул и разглядывал проходящих мимо людей.

Просто было интересно посмотреть на их лица. Ведь большую часть жизни я видел только наглые морды надзирателей в тюрьме.

Пассажиры корабля проходили мимо, иногда поглядывая на меня.

Да, явно поменялась мода, но не так уж и сильно. Хотя как сказать, эти люди же с другого континента, которые пересекли море на этом ржавом корыте. Где-то среди них объект моей охраны.

Я потеребил амулет в виде ветвистого кольца. Символ приглашения, которым зовут назад выходцев из давно разгромленных знатных родов. Валерий Громов неплохо проредил Малые Дома в своё время, но многие смогли сбежать.

Этот новый император не такой жестокий, но так же хитёр. Заделал мятежного генерала телохранителем. Но я уже понял его замысел.

Я ещё не знаю обстановку при дворе и про отношения между императором и Великими Домами. Просто понятно и дураку, что после смерти старика Великие Дома вцепятся друг другу в глотки. И тогда прощай эти хвалёные двадцать лет мира.

А пригожая светловолосая девочка на троне не устроит никого. Поэтому итог, кто будет править, решится на поле боя. И старый император поставил на меня. А раз уж они до сих пор воюют на шагоходах, то в этом я кой-чего понимаю.

Самое простое объяснение и самое логичное. Оно пришло мне в голову утром, когда я проснулся после недолгого сна.

Кстати о риггах.

Я услышал мерный и тяжёлый стук по земле. Это шаги боевой машины. Скоро из тумана показался большой силуэт. Паладин был чуть ниже Катафракта, но казался более массивным и толстым из-за коротких ног и более мощного корпуса.

Это вряд ли был тот, что я видел у тюрьмы, у этого демонтировано орудие главного калибра, вместо него муляж. Учебная ригга? Хотя сотки на месте, да и в плече наверняка должна быть ракета.

Портовые рабочие стояли у каменного ограждения и размахивали руками. Пилот по ошибке включил неверную длину шага, и многотонная машина слишком быстро шагала вперёд, грозя или рухнуть в море, или раздавить весь груз.

Двигатели оглушительно орали, из труб в задней части ригги в небо выходили целые облака чёрного дыма.

— Стой! — кричали люди, но пилот не мог их слышать.

Наконец, он всё же нашёл как замедлиться. Шагоход остановился неподалёку от ограждений, чуть не раздавил грузовик, а потом и вовсе развернулся и едва не наступил на деревянную пристань.

Кто там им управляет? Какие-то студенты? Тогда где их инструктор?

Боевая машина, наконец, остановилась, выплюнув через раскалённые трубы коллектора последнюю тучу дыма. Заглохли движки. Вот придурки, не могут даже заглушить риггу нормально.

Выходящие пассажиры с опаской поглядывали на замершего неподалёку стального гиганта. На лобовой броне у него был начерчен герб в виде ветвистого кольца, разделённого на восемь частей. Почти такой же, как мой амулет.

Мимо меня прошёл толстый рыжий офицер в чёрном кожаном плаще и фуражке. Меня он не смерил даже взглядом, а сразу направился к парню скучающего вида в шляпе и в клетчатом пальто. Тот стоял на пристани и плевал в воду.

— Господин Зимин? — офицер откашлялся и выпрямился. — Я капитан Андриан Де Лука из Академии Сильва Коллис. Прибыл встретить вас и остальных будущих студентов.

— Понятно, — протянул парень скрипучим голосом, поигрывая тростью с крашеной под золото рукоятью. — Мои вещи вот.

Он показал на несколько чемоданов, стоящих рядом. Офицер свистнул так, что у меня заложило уши. Несколько солдат подхватили чемоданы и понесли куда-то вперёд.

Капитан только собрался уходить, как его остановил другой прибывший, высокий темноволосый парень в старой кожанке, много раз зашитой.

— Господин капитан, — парень вытер мокрое от дождя лицо. — Я хотел поговорить насчёт зачисления…

— Ты-то куда собрался, чучело? — капитан скривился. — Вали домой, я не набираю людей.

— Я пилот боевой ригги, — парень выпрямился. — Первый пилот, стал им год назад.

— Да кто твою бандитскую рожу пустит в шагоход? Вали уже домой или…

Я не стал слушать их препирательства. По трапу спустилась девушка в чёрном пальто. Костюм и брюки под ним тоже чёрные, вся одежда чёрная, только в светлых волосах мелькает красная лента.

Она устало посмотрела по сторонам, открыла старый зонт с заплаткой и торопливо пошла вперёд, неся в руке небольшую кожаную сумку.

Всё-таки было в ней что-то от Громовых. Рост, конечно, пониже, чем у мужчин, но такой же оттенок волос и настойчивый взгляд, которым она смерила меня, когда я встал у неё на пути.

— Катерина Конова?

Такая фамилия у неё по легенде. Никто не узнает, что она Громова, пока старик-император не умрёт. Думаю, это случится скоро.

— А вы? — Катерина смерила меня взглядом равнодушных серых глаз.

— Прибыл встретить. Роман Загорский.

Я назвался своим настоящим именем. Всё равно никто даже не помыслит, что Молот империи жив. Для них я лишь история, а мёртвые Небожители — сказка.

Катерина очень внимательно присмотрелась ко мне. Судя по записям, которые мне оставили люди императора, она знает, кто она такая и куда едет. Но насчёт меня вряд ли в курсе.

А с ней тоже была охрана. К седому мужику в грязном костюме ремонтного мастера подошёл черноусый гвардеец, мой знакомый Игнат. Они что-то торопливо обсудили и глянули на нас.

Сдал-принял. Дальше занимаюсь ей сам.

— Вспомнила, — произнесла девушка скучающим тоном. — Вы прибыли меня встретить и проводить в академию? — она огляделась по сторонам и шепнула: — Мой телохранитель?

— Вроде того.

— Правнук генерала Романа Загорского? — продолжила она, смотря мне в глаза. — Мятежника и цареубийцы? Ещё и полный тёзка?

Посмотри-ка, да она за словом в карман не лезет.

Я усмехнулся.

— Он самый. Идём?

— Мне не нужны сопровождающие, — гордо сказала она и направилась вперёд.

Я снова ей преградил ей путь.

— Я настаиваю, — тихо сказал я, улыбаясь. Надеюсь, улыбка дружелюбная, свою новую мимику я не видел.

— Ну раз, никуда от вас не деться, — она разжала левую руку, и лёгкий кожаный саквояж упал на доски пристани. — Мои вещи, можете их понести. И будьте добры почистить, кажется, сумка испачкалась.

Голос от равнодушного стал противным и въедливым.