Страница 50 из 52
9 (21) марта 1801 года. Санкт-Петербург.
Коновалов Валерий Петрович. Водитель «скорой»
Никогда бы не подумал, что, выехав на обычное дежурство из своего бокса на станции СП, в конечном итоге я окажусь в царском дворце. Ну, не в самом дворце, но с царем, самым настоящим, мне довелось поручкаться и поговорить. Как это все случилось, мне до сих пор непонятно. Но факт налицо – мы с Геннадием и Ольгой очутились в 1801 году.
Вообще-то тут интересно. Люди забавные, говорят прикольно, все одеты как артисты на съемках исторического сериала. Дня три назад к нам приходили портные, обмерили всех и пообещали в самое ближайшее время принести готовую одежду. А приставленный к нам поручик Бенкендорф – тот самый, который в нашей истории стал главой III отделения – сказал, что научит нас правильно надевать камзолы, панталоны и прочую полубабскую шмотку, чтобы мы не сильно отличались от здешнего народа.
Пока же каждый из нас, «попаданцев», как называет всех наших Геннадий, занимается тем, что он может и знает. Вояки обучают понемногу здешних служивых, среди которых даже сам Багратион. Тот самый, который Петр Иванович. Нормальный мужик, не кочевряжится, несмотря на то что он князь. Геннадий с Ольгой лечат больных – даже император Павел как-то к нам приходил, жаловался на боли в желудке. Оказалось, что у него застарелый гастрит, и Геннадий дал царю обезболивающее – анальгин и гастал, который нейтрализует соляную кислоту в желудке. Ольга, которая увлекалась народной медициной, дала царю список средств, помогающих при болях в желудке. Она же уладила некие женские дела, мешавшие императрице возобновить нормальную половую жизнь. Теперь поутру Павел, сияя как медный пятак, выходит из спальни Марии Федоровны…
– Ну, ребята, – усмехнулся Патрикеев, узнавший о визите Павла к нам, – наживете вы врагов среди здешних лекарей. Они народ корпоративный и чужаков к императорской семье стараются не подпускать. Теперь эти «помощники смерти» на вас будут строчить доносы, распускать гадкие слухи и распугивать ваших потенциальных пациентов рассказами про вашу ужасающую некомпетентность и отсутствие медицинского образования.
– Поживем – увидим, – философски произнес Геннадий. – Я тут послушал одного местного эскулапа, рассказывавшего о лечении обычной простуды, и чуть в обморок не упал. Они кровь всем пускают почем зря и кормят такой дрянью, что поневоле отдашь концы. Думаю, что скоро у нас появятся высокопоставленные пациенты, которые сделают правильный выбор – или получить от нас нормальную медицинскую помощь, или загнуться после долгой и продолжительной болезни, зато под наблюдением модного доктора-иностранца. Только, друзья мои, не надо забывать, что лекарств у нас не так много, и раздавать их направо-налево не следует.
– Угу, – кивнул я. – У нас тут нет ни аптеки поблизости, ни бензозаправки. Кончится горючка – как мы будем ездить, как заряжать аккумуляторы? Мы тут с Димой Сапожниковым на этот счет уже раскинули мозгами. Надо искать выход из создавшейся задницы.
– А что мы можем сделать? – спросил Геннадий. – Попросить у той силы, которая нас сюда закинула, послать нам вдогонку пару наливников с бензином и соляркой?
– Ну, это вряд ли, – усмехнулся я, представив на мгновение, как посреди площади, где проходят ежедневные плац-парады, с неба десантируются два бензовоза, – хотя если поднапрячь извилины и попросить помощи у здешних умельцев, то можно кое-что сварганить.
– А что именно? – заинтересовался Геннадий. – Ты, Петрович, скажи, а я попробую переговорить с императором. Ну и Сапожникова подтяну с Васильичем. Проведем своего рода «мозговой штурм»…
И вот мы вчетвером сидим в библиотеке Михайловского замка. Сам император Павел, Васильич, ставший с недавних пор его «первым боярином», Дмитрий Сапожников и я.
– Господа, – сказал император, – мне доложили, что вам нужна помощь. Я готов сделать все, чтобы вам помочь. Скажите только, что именно следует предпринять?
– Видите ли, государь, – начал Васильич, – наши машины и некоторые приборы работают на топливе, которого сейчас в вашем времени пока нет. Но его можно попробовать сделать. Вы, наверное, слышали про нефть – горючую жидкость, которая вытекает из ям, выкопанных в земле.
– Я читал про нее, – кивнул Павел. – Ее много в Баку – о ней писали участники персидских походов императора Петра Великого и генерала Валериана Зубова.
– Ваше величество, – улыбнулся Васильевич, – нефть есть не только в Баку, но и в коренных русских землях. Еще в 1703 году газета «Ведомости», для которой новости отбирал лично царь Петр, сообщала: «Из Казани пишут, на реке Соку нашли много нефти…». Это первое документальное упоминание о чисто русском нефтяном месторождении. Петр Великий весьма заинтересовался этим сообщением. Он тогда еще не догадывался, какое значение будет иметь нефть в развитии техники, но пользу в открытии источника нефти сразу увидел. «Сей минерал, если не нам, то нашим потомкам весьма полезным будет», – пророчески сказал Петр Алексеевич.
Позднее нефть была найдена и на Севере. В 1721 году о нефтяных источниках в Пустозерском уезде доносил в Берг-коллегию знаменитый русский инженер Григорий Черепанов. Он наткнулся на нее, когда в поисках руды обследовал берега северных рек. На реке Ухте инженер увидел «нефтяные ключи»: на поверхность реки всплывало черное «масло», которое жители собирали черпаками. В 1724 году Черепанов собрал немного нефти и отправил в Берг-коллегию. Петр I заинтересовался «посылкой», но в 1725 году царь умер, и о черном ухтинском «земляном масле» забыли на двадцать лет.
– А что случилось потом? – спросил Павел.
– Государь, в нашей хранимой Богом стране немало предприимчивых людей. В 1745 году архангельский купец Федор Прядунов отправился на Ухту и получил разрешение на добычу нефти. Он обязался дважды в год посылать в Санкт-Петербург рапорты о состоянии дел. Свою нефть Прядунов именовал «желтым маслом», и продавалась она в аптеках Санкт-Петербурга и Москвы. Кроме того, в «желтое масло» добавляли растительное, и его использовали для освещения. Но на своем деле купец Прядунов не разбогател, и жизнь его закончилась трагически. За неуплату налогов он был посажен в долговую тюрьму, где умер в 1753 году.
– Да, – вздохнул император, – жаль беднягу. Но если надо, я готов дать деньги тому, кто продолжит дело Прядунова. Только, как я понял, одной нефти вам будет мало. Ведь ваши машины работают на топливе, которое вы называете бензином?
– Именно так, государь. Нефть – это лишь сырье для производства бензина. Но его можно переработать с помощью довольно нехитрых приспособлений.
– «Чеченских самоваров»? – спросил я. – Доводилось мне во время службы в Чечне видеть эти самопальные устройства. С их помощью можно получать условно-годный бензин, который, конечно, будет гробить потихоньку двигатель, но все же в качестве суррогата может для нас сгодиться.
– Ага, – произнес Павел, – я понял вас. Скажите, господин Коновалов, а вы можете нарисовать чертеж этого самого «чеченского самовара», по которому мои мастера изготовят то, что вам требуется?
– С помощью Дмитрия Викторовича, – я кивнул в сторону Сапожникова, – мы такой чертеж нарисуем.
– Государь, – снова вступил в разговор Патрикеев, – а где сейчас находится Иван Кулибин? Тот самый, который сделал часы-яйцо.
– Кулибин сейчас в Петербурге, – ответил Павел. – Я прикажу найти его и отправить к вам. Думаю, что это именно тот человек, который справится с тем, что вы ему поручите…
10 (22) марта 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок
Иван Петрович Кулибин, механик и изобретатель
Сегодня утром ко мне пришел дворцовый служитель с запиской, написанной самим императором Павлом Петровичем. В последнее время государь часто заказывал мне различные хитрые механизмы, за которые он щедро платил. Деньги мне были кстати – я продолжал начатые несколько лет назад эксперименты по созданию вечного двигателя. Правда, ничего путного у меня пока не получалось. Казалось, еще чуть-чуть, еще одна попытка – и двигатель, который я называл самоходной машиной, заработает. Но все мои усилия оказывались тщетными. Видно, удача мне изменила – технические сложности, с которыми я когда-то справлялся играючи, сейчас мне не удавалось никак разрешить.