Страница 17 из 21
Л. У.: В Европе ровно то же самое. Я постоянно говорю о том, что сегодня люди очень внимательно исследуют упаковки продуктов, нет ли там ГМО и какой срок годности, чтобы не впустить в желудок чего-то некачественного. Это диктуется экологическими соображениями. А что они впускают в свои головы, их не тревожит. Существует также экология чтения. Это – личная ответственность каждого человека.
Н. Р.: Вы создали в АСТ отличный проект «Детство-А завтра будет счастье», отбирали рукописи для других сборников «Народная книга». Что они значат для вас и будут ли новые серии?
Л. У.: Новых серий, кажется, не будет. Человек, который вел этот проект, из издательства ушел. Это была очень хорошая мысль – издавать такие «народные книги». Если предложат, я не откажусь в этом участвовать.
Н. Р.: Вам присылают немало текстов. Кого из авторов порекомендуете издателям? Что читаете сейчас, что цепляет, волнует, вдохновляет?
Л. У.: Последняя повесть, которую я рекомендовала, написана журналистом Леонидом Никитинским. Она мне очень понравилась, но я не уверена в том, что она понравится Елене Шубиной. Пока ответа не получила. Мне случается время от времени рекомендовать книги. Но времени читать «не по делу» у меня очень мало. Всегда есть ряд книг, которые мне прочитать нужно для работы. Вот сейчас читаю книги по русскому космизму, это совершенно необъемный и очень интересный материал. Когда-то, в 1990 году, моя подруга принесли мою книгу в издательство «Галлимар», и они ее издали. Я это очень хорошо помню и благодарна по сей день и Маше Зониной, и Сергею Каледину, которые взяли мои рукописи и кому-то отнесли. И я делаю то же самое, когда в руки попадает что-то, кажущееся мне выдающимся. Я прекрасно помню, как в конце 80-х разослала пять рассказов в пять журналов и получила пять отказов. А спустя несколько лет три из них были отмечены премиями «Лучший рассказ года». Такая судьба писательская.
Н. Р.: В моей формирующейся серии отличные писатели: Андрей Бычков, Татьяна Дагович и прочие. Цель проекта проста – возвращение прозе о чувствах статуса художественного произведения, ныне во многом утраченного. Не знаю, что ждет эти отменные тексты – волчий билет или выход в свет. Знаю лишь, что прозу эту, грамотно упаковав (правильная аннотация, правильная обложка, правильный PR), можно продать читателю, которого следует любить, а значит воспитывать. Вкус воспитывать. Что думаете на сей счет?
Л. У.: Собственно, я уже ответила, призвав людей к экологическому чтению… Если вы занимаетесь издательской работой и знаете, как надо упаковывать, что же вас останавливает? Упаковывайте, продавайте, воспитывайте вкус! Что касается меня, я никогда перед собой задачи воспитания чувств не ставила.
Н. Р.: Вы член попечительского совета московского благотворительного фонда помощи хосписам «Вера». А что думаете о подобной помощи животным? В России чудовищная ситуация с бездомным зверьем. Будучи известным писателем, вы могли бы транслировать идею введения биоэтики в школах? Реально ли изменить ментальность тех, кто вырастет уже послезавтра, или снова «не то время», «особый путь»?
Л. У.: И обсуждать нечего: да, конечно, да. Общество наше жестокое, бесчувственное, равнодушное. Единственный способ, который я вижу, – жить, распространяя вокруг себя идеи сострадания и милосердия и к людям, и к животным. Когда государство берется за такие проекты, они мгновенно превращаются в нечто противоположное. Вопрос мой сводится к тому, что когда введут указом в школе преподавание биоэтики, кто пойдет ее преподавать? Чиновники из министерства образования?
Н. Р.: Люди, которым близка эта тема: чиновники не при чем.
Л. У.: Если чиновники могут руководить Министерством культуры, почему б не преподавать им то, что спустят сверху? Хоть этику, хоть эстетику, хоть научный атеизм, хоть основы православия. Не замечали?
Н. Р.: ОК. О планах не будем, чтоб Абсолют не смешить, и все же: новую книгу от вас – ждать?..
Л. У.: Скорее пьесу, а не книгу. Все время что-то царапаю. Но точно не роман!
18.08.2018
Татьяна Веденеева
«Я – жираф»
Говорим с тётей Таней, под чье фиалковое сладкоголосие экс-совчад пытались загнать в логово Морфея: меня в том числе, но тщетно. А тётя Таня начала карьеру за год до моего рождения и запомнилась автору этих строк именно как тётя-спокойной-ночи-малыши, хотя сделала в своей жизни кое-что еще. Впрочем, это присказка… Полчаса жду актрису в гримерке ШСП (пиар-менеджер театра разводит руками) и уж собираюсь уходить, как наконец является Веденеева, по-барски заполняя пространство ароматом духов и играя огромными перстнями. Первым делом Татьяна-свет-Вениаминовна подходит к зеркалу и, проводя рукой по волосам, улыбается: прическа, как и костюм, отменны. Элегантная дама. С чертиками в зрачках. Она сама себе нравится: так – можно, да только так и нужно! Ан лучше б «королевам» не опаздывать – чудом не разминулись.
Наталья Рубанова: Вы уже много лет работаете в «Школе современной пьесы»: почему именно этот театр?
Татьяна Веденеева: Райхельгауз – а мы знакомы с режиссером еще по ГИТИСу – звал меня много лет, и все это сопровождалось примерно такими словами: «Ну надо бы что-то поиграть, зачем дурака-то валять!». Кстати, именно в Школе современной пьесы, в этом здании, располагался в XIX веке знаменитый московский ресторан «Эрмитаж», где всегда бурно отмечался Татьянин день. По давней традиции студенты Иосифа Леонидовича устраивали 25 января капустники… А как я стала играть здесь? Он мне сказал: «Таня, актриса заболела, выручи театр! Не отменять же спектакль!» Начал давить на все болевые точки: «Зима, холод, зрители придут, и что – им назад домой возвращаться? Роль простая – домработница… там все о высоком говорят, а девушка просто помогает по хозяйству… соглашайся, справишься!». Ну я и согласилась – подумала, уж домработницу-то точно сыграю. Ну вот, так и стала читать пьесу… а принесли мне ее почему-то без титульного листа: я даже не знала, что играю! Короче говоря, до четырех утра читала… сказать, что я была в шоке – значит не сказать ничего…
Н. Р.: Роль не ограничивалась фразой «Кушать подано»?
Т. В.: Увы. Моя героиня постоянно на сцене и постоянно в диалоге со всеми! А ведь актерам две недели дают на ввод…
Н. Р.: Как справились?
Т. В.: В те годы очень многие писали кулинарные книги – я не исключение, у меня как раз вышли «Рецепты Татьяны Веденеевой»: рецепты французских поваров, очень качественная простая еда… Так вот, я взяла эту книгу на сцену и положила туда шпаргалки… Впрочем, меня спасла телевизионная суперпамять – иногда я убегала за кулисы, где стояла завлит с открытой книгой: я «фотографировала» глазами текст, а потом выдавала его на сцене. В общем, как щенка, бросили меня в воду и сказали: плыви… Выплыла.
Н. Р.: Какая была реакция у коллег?
Т. В.: Актрисе Тане Васильевой подарили букет, а она передарила его мне, понимая, через что я прошла, чтобы не завалить спектакль. Колоссальное эмоциональное напряжение! А пьеса называлась, кстати, «Русское варенье». Пьеса Улицкой.
Н. Р.: В каких спектаклях вы заняты сейчас?
Т. В.: В «Доме» Гришковца играю бизнес-вумен… Из последних ролей мне ближе всего «Последний ацтек»: мы играли его в паре с Филозовым, у нас даже не было второго состава, только мы. Сейчас играем его с Владимиром Качаном. Это очень интересная пьеса – там много ностальгии, юмора… И – «На Трубе», конечно: премьера 2019 года, иммерсивное действие, очень интересная познавательная история. На последних двух спектаклях был полный переаншлаг!
Н. Р.: В 80-е вы перешли из театра на ТВ: насколько сложным было вхождение в профессию?