Итиноку

– Ой, – Ника тут же подцепила румяное печенье, посыпанное толчеными орехами, – гемор жуткий, если бы не Вика, не знаю, что бы я делала. Все надо бронировать заранее, чтобы не было сюрпризов в последний момент, и транспорт нужен, и платьев аж два – для венчания и для второго дня банкета, с декольте… Захотелось же Вите свадьбу по высшему разряду!

– А что это вы удумали, – строго спросила мать, – он – там, ты – тут? В гости ездить друг к другу будете? Это где такое видано?

– Гостевой брак, – Ника расправилась со вторым печеньем, – это сейчас в тренде.

– Сейчас много чего в тренде, – мать подлила себе чая, – только мне это непонятно. Мы вот женились, так я к мужу переехала, и слава Богу, четверть века вместе жили, все как у людей…

– Ну, а нам так больше нравится, – Ника запустила ложку в варенье, вылавливая клубничину, – тебе проще – с Уральской улицы на Миллионную перебраться. А у меня работа здесь, а Витя – в Краснопехотском. Он свой город не бросит, и я не хочу из "Телескопа" в сельскую тиражку перебираться, про доярок и рекордный опорос свиньи Глашки, что ли, писать или драку у бухаловки расследовать?

Тут она легонько получила по затылку варежкой-прихваткой.

– Я тебе дам, так про мои родные края говорить, – шутливо погрозила ей мать и тут же погладила стриженый затылок дочери, – волосы бы хоть отрастила к свадьбе, платье наденешь, а сама как стригунок. Уши-то вон торчат.

– Несравненную Веронику Орлову, нашу белую акулу пера, – заорал по радио диджей, – коллеги поздравляют с грядущим бракосочетанием! Ураааа! Гооорько! Для счастливой невесты звучит эта шикарная супер-песня!

– "Шаланды полные кефали

В Одессу Костя приводил,

И все биндюжники вставали,

Когда в пивную он входил…"

– Молодняк наш резвится, – мрачно сказала Ника, – все прикалываются, а работа стоит. Ну, я им завтра покажу, что акула еще и больно кусается.

– Все бы ты показывала… Хорошая песня, душевная. Уместная сейчас. И сколько лет звучит, а ее вот даже молодежь знает. Не то, что новые – сегодня из каждого утюга звучат, а завтра никто и не помнит.

– "Я вам не скажу за всю Одессу,

Вся Одесса очень велика.

День и ночь гуляла вся Пересыпь

На весёлой свадьбе моряка"…

*

Встреча состоялась на следующий день в отдельном кабинете одного из многочисленных ресторанов японской кухни в столице.

Она пришла на две минуты раньше назначенного времени, зная, как дзенин не любит опоздания.

В кабинете были стол и стулья, а в другой стороне расположились татами и низкий столик для желающих глубже погрузиться в мир японской экзотики.

Дзенин и Харука уже сидели на татами. При взгляде на этого пожилого круглолицего японца с белоснежными, стриженными "под ежик" волосами и круглой лысиной на макушке не верилось, что он способен на ТАКОЕ, что она о нем знает. Добродушная улыбка, теплый взгляд – а меж тем, всему, что она умеет, ее обучил именно он. И как они были не похожи с дочерью! Изящная красавица Харука с тонким аристократическим личиком и миниатюрной фигуркой была полным антиподом отца. Кроме характера… Харука тоже обучала ее – науке дзедзюцу, обольщения, недоступной отцу. "Женщина может превзойти мужчину, – сказал как-то дзенин, – если к боевому искусству прибавит искусство быть настоящей женщиной. Дзедзюцу – это премудрость, которая недоступна нам, и которая заставляет многих мужчин капитулировать…"

Она тоже села на татами так, что они образовали у стола правильный треугольник. Во главе, конечно, дзенин, Акайо-сан. Так было, есть и будет всегда. Бесшумно открылась дверь, и официантка с набеленным личиком, в ярком кимоно, внесла поднос с едой и пиалы с чаем.

– Я не стал заказывать саке, – сказал дзенин, – помня, что сейчас тебе запрещено спиртное, Мияко. Но, если я правильно запомнил, ты любишь хороший чай "Сенша".

– Конечно, подавать весь сет сразу у нас не принято, – заметила Харука, ловко орудуя деревянными палочками – хаси, – но нам не нужно, чтобы официантка стояла рядом и слушала наш разговор. Едва ли, конечно, она владеет японским языком, но отец настоял на конфиденциальной беседе.

– Однажды, – неспешно сказал дзенин, тоже взяв хаси, – я не обратил внимания на сидящего поблизости молодого человека, а он оказался студентом-востоковедом, изучающим как раз Японию, неплохо знал язык, и сообщил в милицию о готовящемся убийстве… Мне не было прощения за такую оплошность. Меня не оправдывало даже то, что в ту пору я был еще молод и не так сведущ, как следовало бы в чужой стране, – он неспешно съел первый ролл. – Задание я все же выполнил, но пришлось потрудиться, подчищая следы, – мягко улыбнулся Акайо.

"Бедный студентик", – подумала она, хорошо знающая предпочитаемые дзенином методы "зачистки". И испугалась своей мысли. Ведь напротив сидит Харука, в совершенстве владеющая искусством нинсо и лица читает, как бигборды.

Дочь Акайо понимающе улыбнулась и повело бровью: "Вижу, понимаю. Отцу не скажу".

Сейчас у нее реже появлялись подобные мысли. Она усвоила, что служение Долгу – превыше всего, а если сантименты мешают этому, их нужно вырвать с корнем, пока они не опрокинули твою Колесницу.

Она тоже взяла хаси и обмакнула первое суши с розовым лососем в терияки, надеясь, что малая толика добавленного в соус вина "Мирин" не повредит ей. "Если только тут вино не выпили повара, заменив его уксусом…" Все реже вспоминались домашние щи, оладушки с желтоватой домашней сметаной, которую они с мамой готовили вместе, отварная рассыпчатая картошка, щедро присыпанная зеленым луком – все со своей грядки… Она пристрастилась к японской кухне, полюбила суши, роллы, лапшу удон, сашими, рамен, дайфуку и сакурамоти, и сама научилась готовить национальные блюда не хуже Макото, которая верховодила на кухне в селении дзенина.

Но здесь готовил явно не японец. Внешне суши выглядят вполне привлекательно и аппетитно, но все равно чувствуется не очень умелая рука. Или у нее опять испортился аппетит, как иногда бывает после лечебного курса.

– Да, настоящее суши можно поесть только дома, – сказал Акайо, – не сравнить с тем, что подает Макото. Хорошо было бы, если бы каждый народ готовил только свои национальные блюда, не трогая чужую кухню. Гайдзины не очень хорошо смыслят в особенностях приготовления наших блюд…

Он отставил тарелку.

– Здешняя кухня для нас непривычна и тяжеловата, – ответила Харука. – Русские привыкли к суровому климату и тяжелому труду, с тех пор у них и вошло в обычай поглощать больше калорийной пищи. Только от калорий силы не прибывает, а только жир накапливается. Возьми этот настой, Мияко. Он поможет тебе быстрее восстановить силы. Через несколько дней тебе предстоят гастроли, и нужно быть в хорошей форме.

Дзенин и его дочь знали ее прежнее имя, но уже много лет называли ее исключительно Мияко. "Прежнее имя – злая судьба, – говорил Акайо-сан, – смени имя – сменишь судьбу. Забудь все, что было раньше, учись жить заново, начни жизнь с чистого листа".

Она научилась. Новое имя. Новая судьба. Даже лицо новое. Вот только забыть не получается – прошлое все время напоминает о себе. Тошнота после курса лечения. Тяжелые сны – сейчас все реже, но неотвязно. Непрошеные воспоминания…

– Хороший роман "Алмазная колесница", – сказала Харука, провожая ее в отель. – Видно, что автор хорошо знает Японию, а не пишет "развесистую клюкву", как говорят у вас. А некоторые хокку из второй части я даже переписала в альбом. Поэзия – моя единственная слабость.

– А где мне предстоят гастроли? – спросила она.

– На юге, – ответила Харука. – А перед этим тебе предстоит небольшая работа в Петербурге… Потом ты встретишь Ояму, который прибудет на днях из Финляндии…

*

Накануне свадьбы Вероника побывала в салоне красоты и у маникюрши. Только сейчас она начала понимать, что произойдет завтра. Уже меньше, чем через сутки. И впервые пришли волнение и неизбежная для всех невест мысль: "А не поспешила ли я?". Уже позвонил Витя – он приехал из Краснопехотского, уже снял "президентский" люкс в "Астории" для первой брачной ночи… "Пока я здесь один, – сказал он, и Ника словно наяву увидела его искрящиеся улыбкой серые глаза и ямочки на щеках, – но завтра в номере наконец-то появится хозяйка!"