Страница 3 из 24
Что касается упомянутой выше, популярной у миллионов людей, газеты «Комсомолка», то он любил читать в ней заметки, причём по многим причинам. Во-первых: они помогали разобраться не только в политике, экономике, культуре и социальных вопросах, но в мыслях и чувствах молодёжи, привлекая внимание к острым социальным проблемам, развивая инициативу и самостоятельность. Во-вторых: газета достойно выполняла, основную свою задачу – мобилизацию миллионов рабочей и крестьянской молодёжи для строительства социализма. Заметки подавали так, что захватывало дух! Авторы заметок писали обо всём: о людях, о новостройках, о новых городах, о заводах, фабриках, куда по комсомольским путёвкам ехали десятки, сотни тысяч юношей и девушек. С газетных страниц так и рвались призывы и лозунги к молодёжи: «Комсомольцы, на трактор!»; «Комсомольцы, на самолёт!»; «Комсомольцы, в школу и в институт!»; «Даёшь социалистическое соревнование!»; «Даёшь рекорд!»; «Даёшь…!», «Даёшь…!», «Даёшь…!» – и не было всем этим лозунгам конца. Но в этом-то и был смысл, праздник! Была радость жизни! Не читать эту газету было просто нельзя, во всяком случае, это было правилом. Сами посмотрите: в газете работали отделы: комсомольской жизни и комсомольского прожектора, рабочей молодёжи и профтехобразования, молодых учёных и специалистов, студенческой молодёжи, учащейся молодёжи и пионеров, иностранной информации и международного молодёжного движения. География собкоровской сети «Комсомолки» была по всему миру, что позволяло редакции решать любые поставленные задачи. Да что говорить: газета была Олимпом, заоблачной мечтой каждого молодого журналиста. Конечно, было и «второе» лицо у газеты, но как без этого… Дело в том, что «Комсомольская правда» была официальным органом ЦК ВЛКСМ и, соответственно, работала под руководством Центрального Комитета Коммунистической партии и обязана была провозглашать их лозунги, вести все те кампании, которые проводились партией на благо всего трудового народа. Но это была такая плакатная, парадная сторона. Ослушаться – значит поставить газету и весь коллектив редакции под удар. Это была своего рода игра, в которой каждый находил свою выгоду. И, наконец, ему, как специалисту стратегического объекта, работающему на атомной станции, необходимо было знать о том, что происходит в стране и за рубежом, особенно в капиталистическом мире. Где всё так тревожно и не спокойно; где всё подчинено только одному: вести холодную войну против социалистических стран; сломить и поработить советского человека в идейном, психологическом и физическом плане.
Зайдя в салон автобуса, он сразу заметил среди немногочисленных пассажиров Юру Астапенко – инженера турбинного оборудования с 4-го энергоблока АЭС, его хорошего товарища и коллегу по работе. Егор уже хотел было подойти к нему, но увидел, что Астапенко не один – он разговаривал с мужчиной, что сидел рядом с ним. Этого мужчину Егор видел уже неоднократно на станции, но знаком с ним не был. Поскольку между Астапенко и Сомовым не было большой дружбы, но было какое-то чистое понимание, исключающее бестактность и всякую фривольность, то Егор счёл нужным не мешать их разговору.
«Возможно, что они обсуждают важный производственный вопрос, а может, что-то другое», – подумал он, приветливо улыбнувшись и кивнув головой в их сторону, задержав при этом на какие-то доли секунд свой взгляд на незнакомце. После чего не спеша прошёл к передней площадке, чтобы не смущать людей своим присутствием…
Как показалось Егору, мужчине было лет тридцать пять, не более; плотного телосложения, с короткими тёмными волосами, он напоминал ему одного русского актёра, фамилии которого, к сожалению, не помнил. Нельзя было не обратить внимания и на то, с каким особым интересом мужчина слушал Астапенко.
«Впрочем, – подумал Егор, – Юру нельзя не слушать, так как это удивительный человек». Фразы его речи, определил он однажды для себя, каждый раз рисуют новые черты этой личности.
И это было действительно так.
В первую очередь, Егор поражался его начитанности и той памяти, что он обладал. Конечно, он тоже много читал, но не в пример всё же Астапенко. Да и с памятью у него было не очень хорошо. От этого недостатка Егор всегда сердился и переживал. К тому же Юра писал прекрасные стихи (Егор узнал об этом совершенно случайно). Так что брать пример было с кого.
Выбрав место, Егор тут же сел на сиденье. Оно, как оказалось, было с солнечной стороны и это ему сразу подыграло: на лице появилась радостная улыбка, а в глазах – хорошее настроение! Расположившись удобнее, он тут же начал просматривать газету – колонку за колонкой. Солнечные лучи временами игриво слепили ему глаза, правда, не настолько, чтобы помешать знакомиться с важнейшими внутриполитическими и мировыми событиями. И всё же изредка он вынужден был как-то прикрываться газетой от ярких солнечных лучей.
«В политбюро ЦК КПСС, – читал он про себя, – рассмотрены итоги коммунистического субботника посвящённого 116-й годовщине со дня рождения В.И. Ленина, в котором приняли 159 миллионов человек». Так, с этим всё понятно, дальше у нас идёт Дневник комсомольских дел: «Весеннее ускорение». Интересно, интересно: «Через несколько дней в колоннах Первомая вся страна выйдет навстречу празднику и труда, – писалось в передовице, – вооружая юношей и девушек идейным богатством коллективного разума партии, воплощённых в документах XXVII съезда КПСС. Важно, – продолжал он читать, – без боязни раскрыть перед молодёжью остроту переживаемого момента, его переломный характер, разъяснить особенности современного этапа развития страны, масштабность и новаторство созидательной деятельности, увлекая молодёжь перспективами социально-экономического развития страны…»
«Да, нельзя не согласиться с такими мыслями. Хотя, – подумал он, – уж слишком много заорганизованности».
Время от времени он бросал взгляд за окно, чтобы подумать и осмыслить прочитанное. Он видел, что в преддверии Первомая город Припять украшен многочисленными средствами массовой агитации: флагами, транспарантами, а также портретами вождей мирового пролетариата. «Мир! Труд! Май!» – читал он, словно по буквам, знакомые с детства ему слова. «Слава КПСС», «Вперёд к победе коммунистического труда», «Слава советской молодёжи», «Партия наш рулевой»… – их было так много, что всё прочесть было невозможно. Но их хотелось читать, смотреть на них, так как они придавали не только праздничное настроение, но и что-то величественное. Тем более что за отчётный год станция была признана лучшей в системе Министерства энергетики СССР. За высокие показатели был уже подписан указ о награждении ЧАЭС орденом Ленина (его должны были вручить к первомайскому празднику). Для передачи опыта в эти дни к ним приехали специалисты со всех ведущих атомных электростанций страны. Ну как было этому не радоваться!
Автобус то поворачивал, сбавляя скорость, то наоборот – увеличивал, разгоняясь по прямой, временами сотрясаясь всей своей многотонной массой на каждой ямке. Но эта «мелочь» нисколько не мешала прекрасному настроению Егора.
Весеннее утреннее солнце светило всё ярче, словно фокусируя свои лучи лишь на то место, где он сидел. От этого ему было немного жарко и душно. Как специалист по теплотехнике, он прекрасно знал, что в этот момент энергию (тепло) переносит сам свет – фотоны. Легко проходя сквозь стекло, они впитываются поверхностью предмета и нагревают его. Но тут уж ничего не поделаешь, это «неудобство» ему больше нравилось, чем не нравилось.
«Статья “Рубль против Совести”», – щурясь от света, прочитал он, но быстро перелистнул страницу, видимо подумав при этом, что эта статья не представляет никакого интереса, а значит, можно прочесть и позже. А то и вовсе…
«Ускорение и больше социализма», – продолжал он читать в очередной колонке, – «Закончилась эпоха застоя, началась пора перемен»; статья известного журналиста-международника Александра Евгеньевича Бовина «Политика сложнее, чем погода».
«О, Бовин! – а вот это уже мне интересно», – подумал он.