Страница 18 из 24
От руководства страны митингующие требовали не только самостоятельности и погашения долга по заработной плате, выполнения обязательств по дальнейшему финансированию угольной отрасли, но и придания русскому языку статуса государственного. На этом требования людей не ограничивались: бастующие требовали от властей Украины подписание Устава СНГ и полноправное участие Украины в экономическом союзе, а также в межпарламентской ассамблее СНГ.
Мало разбираясь во всех этих политических противостояниях, он решил быстрей уйти с площади, где становилось всё горячее и горячее. «Эпоха стабильности закончилась и на Украине, – подумал он, пытаясь обойти агрессивно настроенных людей. – Украинский народ вступает в новую эпоху, эпоху противостояния и выживания, узаконенную современными нововведениями». Были и другие мысли, но они прервались звонким мужским голосом, звучащим со стороны площади:
– Сомов, Егор!
Думая, что кричат не ему, он всё ещё сохранял намерение отойти подальше от толпы. Но крик повторился:
– Егор! Сомов!
Обернувшись назад, откуда был слышен голос, Сомов увидел быстро идущего к нему мужчину. При приближении этого человека он всё больше узнавал в нём своего давнего товарища – Сергея Пронько. Того самого, с кем он познакомился много лет назад в пионерском лагере «Сказочный» во время эвакуации с Припяти, кто спас его от верной гибели во время посещения Егором своей квартиры (на него напали два украинских домушника)…
– Вот так встреча! – сделав шаг навстречу товарищу, проговорил Егор.
– Не могу поверить своим глазам, – подходя к Сомову, улыбаясь, проговорил Пронько. – Егор, ты, что ли?
– Как видишь!
– Кричу, кричу, а ты всё не слышишь?
– Такое со мной бывает. К тому же эта толпа… чуть жив остался. Старался быстрей уйти…
– Привет, дорогой! Дай хоть тебя обниму.
После небольших объятий Пронько радостно спросил:
– Откуда? Какими судьбами? Ты же, как мне помнится, в Красноярск уезжал?
– Давай немного отойдём, – оглядываясь по сторонам, проговорил Егор, – а то нас тут задавят (народ шёл к площади со всех сторон). – Да, было дело, но я в Киеве уже как год…
– О как!
– Да.
– А здесь-то что делаешь?
– Дела были кой-какие… по работе.
– И шо за дела? – с украинским акцентом спросил Пронько.
– Долго рассказывать…
– А где работаешь?
– В Киеве, в строительном управлении…
– Понятно. Значит, из атомной отрасли ушёл?
– Это не я ушёл, а атомная отрасль ушла от меня, – глубоко вздохнув, проговорил Сомов. – Причём в неизвестное направление. Короче, всё достаточно сложно. Впрочем, ты сам видишь, какое сейчас время.
– Да, что есть, то есть. Самое главное, мы не знаем, радоваться или печалиться всему этому.
– Вот-вот.
– Мне ведь тоже пришлось всё бросить, – проговорил Пронько без особой радости.
– Ты же вроде остался на станции?
– Остался, потому что поверил обещаниям руководства, но потом понял, что если сам о себе не побеспокоюсь, то буду сидеть в этом «Зелёном мысе» до самой старости. А жизнь, Егор, она одна. Хочется ещё пожить…
– Да, не повезло нам, – глядя на Пронько, проговорил Сомов. – Вот гляжу на тебя и не могу поверить.
– Чему?
– Тому, что встретил тебя!
– У меня точно такие же мысли.
– Я, можно сказать, случайно здесь, а ты как тут оказался? – изучающе глядя на Пронько, спросил Сомов.
– Да я тут со своими друзьями…
– Друзьями?
– Можно сказать, будущей силой Украины! – показывая рукой куда-то в сторону толпы и развевающихся флагов, проговорил Пронько.
– Не понял…
– А что тут не понять: я за новую Украину!
– Ты что, состоишь в каком-нибудь общественном движении? – удивлённо спросил Сомов.
– Ни в каком-нибудь, а в «Движении за перестройку», или просто Рух. Слышал про такое?
– Так, краем уха… по телевизору. Меня, если честно, все эти движения мало интересуют.
– Почему же?
– Мне кажется, что все они на одно «лицо».
– Ну не скажи. Не знаю, как там насчёт «лица», но задачи и цели у всех разные.
– И какова же цель вашего движения?
– Цель у нас одна: достичь государственной независимости Украины!
– Интересно!
– Ещё как интересно! Без политики, Егор, сейчас никуда. Мы на пороге новых перемен.
– Как в России?
– Не знаю, как там, в России, но скоро наша Украина будет заправлять всей Европой.
– Даже не знаю, что и сказать, – глядя на Сергея, проговорил Сомов. – Чувствую, планов у вас громадьё!
– Ещё каких!
– Как я помню, ты же не тяготел к общественно-политической деятельности, к этой стихии?
– Егор, мы все не тяготели, но жизнь, как видишь, вносит коррективы – и это здорово! После того как я уволился со станции, случай помог устроиться в хорошее место.
– Куда, если не секрет?
– Не секрет: в ХФТИ.
– В Харьковский физико-технический институт?
– с удивлением спросил Сомов.
– Ну, да. А почему ты так удивился?
– Да нет, я просто… А как давно?
– Да вот уж как лет пять, – не задумываясь, ответил Пронько.
– Понятно. Молодец!
– Да что там, – махнув рукой, проговорил Пронько. – Столько пришлось пережить за это время…
Слушая Пронько, Сомов внимательно рассматривал своего товарища, пытаясь не столько узнать от него что-то новое, сколько понять и разобраться в этом человеке, поскольку он напоминал ему в этот момент какого-то заговорщика, которого трудно было понять. Возможно, этому способствовали его нестандартные манеры поведения, которые раньше Сомов за ним не замечал. Нет, они не выходили за рамки его поведения, просто Сергей показался ему чрезвычайно увлечённым человеком. Будто целью всей его жизни является превращение некоторого «чуда» в нечто постигаемое. И в этом бурном океане эмоций он плыл. Причём плыл наудачу, без компаса и других устройств, облегчающих ориентирование в пространстве. Короче, Сомов узнавал в нём типичного южанина.
– Я часто себя спрашивал, – продолжал Пронько, – нужно ли мне это, полезно ли. И в какой-то момент осознал, что политик – это тот же лекарь. А поскольку у нас в обществе множество разных болезней, то почему бы не начать с себя? А что касается, как ты говоришь, стихии, то Украина всегда была стихийной силой: предсказывать логику действий нашего народа невозможно. Только синоптики могут разобраться в психологии украинского народа.
Произнеся эти слова, Пронько заулыбался.
– Не понял… Как это?
– А что тут не понять: мы живём по принципу: пришли тучи – будет дождь… Сейчас над Украиной такие тучи, что ого-го! Тут и Америка, и Европа… Новый мир открывается для нас, понимаешь! Так что давай, примыкай, – весело произнёс Пронько, кинув взгляд в сторону проходящей толпы.
– Ты серьёзно?
– Серьёзней не бывает!
– Нет, спасибо.
– Почему?
– Наработался…
– Понимаю, понимаю…
– Я сейчас как тот сапожник: живу, не мудрствуя лукаво, помаленьку, принимая только те вещи, которые мне понятны и в точности известны. К тому же я русский.
– Да брось ты! Ты же столько лет прожил на Украине… И потом, не боги горшки обжигают. Сейчас, Егор, такое время… если не мы, то кто же? А то, что ты русский, неважно. В Украине половина жителей – русские; если мы объединимся, представляешь, какая сила будет? Я скажу больше: на последнем учредительном съезде «Руха» каждый шестой был не украинцем по национальному происхождению. Более того, в руководстве были украинские русские, евреи, поляки, армяне и представители других национальных сообществ. Так что, Егор, вступай в наши ряды, и все дороги для тебя будут открыты. А если будешь говорить на украинском языке, то твои возможности сразу вырастут в арифметической прогрессии. У тебя всё будет с «прибытком».
– Даже так!? – сделав удивлённые глаза, спросил Егор.
– Конечно! Сейчас украинскому языку будут придавать статус государственного.
– А почему ты говоришь по-русски?
– А ты знаешь украинский? – весело спросил Пронько, глядя на Егора.