Больница на Змеиной Горе

Женщина закашлялась в потасканную тряпицу, покрытую бурыми пятнами.

Не удержавшись, Ланс сотворил диагностическое заклинание. Так и есть. Чахотка догрызает остатки легких. Еще какое-то время, и трое детей останутся круглыми сиротами.

Он колебался недолго.

– Вам плохо?

Обнял склонившуюся женщину за плечи, с ладоней послушно полилась магия, уничтожая заразу, латая прорехи в легких. Сделать чисто не получится – времени мало, но, по крайней мере, болезнь пройдет.

Женщина раскашлялась еще сильнее, согнулась, а когда распрямилась, лицо ее пылало гневом.

– Да что вы себе позволяете!

Щеку обожгло, Ланс отступил – рука у хлипкой на вид женщины оказалась тяжелая.

– Думаете, за вдову и заступиться некому, лапать лезть?!

– Прошу прощения, – коротко поклонился он.

Развернулся и зашагал домой, пока в спину продолжала лететь ругань.

*** 13 ***

Диссертация Ланса застопорилась. Листы пылились на краю стола, сколоченного из свежеструганых досок. Стол стал нашей первой крупной покупкой, он терпко пах деревом и смолой. Лори приноровилась отковыривать и съедать янтарные капельки. Это моя-то дочь, прежде привередливая в еде. Она загорела и окрепла за те несколько недель, что мы провели в городке. А госпожа Нерина даже похудела. Еще бы, с нашей егозой не будешь стоять на месте.

– Ну наконец-то! – радовалась телохранительница. – Работа на свежем воздухе – самая лучшая диета!

Ланс тоже очень старался найти себе дело. Но жители, хоть и не подавали вида, чувствовали, что он чужой им. Не ровня. Зато мэтр Грин отчитал Ланса, как мальчишку.

– Выходит, его появление в Змеиной Горе, скорее всего, случайность, – сказала я. – Иначе бы, для отвода глаз, он притворился твоим лучшим другом.

– Если это, конечно, не сложный трюк. Возмутиться, чтобы я его не заподозрил! – улыбнулся Ланс.

Спустя несколько дней муж признался, что вылечил запущенный туберкулез у вдовы Эббот. Вид у Ланса при этом сделался виноватый. А все потому, что за те недели, что мы провели на новом месте, я несколько раз заводила разговор о том, что мы вполне могли бы оказывать целительскую помощь нашим соседям. Мало ли что может произойти. Позавчера вот парнишка Кирков косой обрезался. Хорошо, что не сильно и кровь удалось быстро остановить. Отцу срочно пришлось запрягать телегу и везти сына в Высокие Соколки. А это полдня пути туда и полдня обратно, в то время как мы могли зашить и залечить рану за час.

– Ланс, никто не заподозрит в нас родственников Лорда-канцлера, – уговаривала я его. – Целителями становятся выходцы из разных слоев населения. Что далеко ходить – я, например.

Обычно эти разговоры мы вели шепотом перед сном, устроившись в объятиях друг друга на жесткой кровати.

– Слишком опасно. Очень скоро во всех близлежащих городках узнают, что на Змеиной Горе поселились супруги-целители. Слухи дойдут и до столицы. Думаешь, трудно будет сложить два и два и вычислить, кто мы такие?

– Да когда они еще дойдут! – упрямилась я. – А эти людям… разумным… наша помощь нужна именно сейчас!

– Нет, Грейс! – резко ответил Ланс.

Муж сел на кровати, устремив взгляд в окно. Спина его сделалась слишком прямой, будто Ланс собирался противостоять оппонентам в Совете. Но их здесь не было, а была только я. И Ланс понял это через мгновение, опустил голову.

– Если нужно выбрать между помощью жителям и безопасностью нашей дочери, я выбираю Лори, – тихо сказал он.

Мой любимый. Я могла представить, какая буря сейчас бушевала в его сердце. Приподнялась на локте и провела ладонью по его спине между лопаток.

– Иди ко мне, – примирительно сказала я. – Я обещаю хранить нашу тайну.

А потом заболел Ник. Об этом мне сообщила Лори, когда прибежала на обед. Кто бы узнал в этой чумазой девчонке с выгоревшими на солнце волосами маленькую наследницу рода Даттон! Да я сама ее едва узнавала!

Глория взгромоздилась на слишком высокий для нее стул и, болтая ногами, принялась рассказывать, сколько всего интересного случилось с ней с утра. Котята уже открывают глазки, а у Тимерсов злой петух. Прямо пес, а не петух!

– Мам, а бывают охранные петухи? – спрашивала она. – А зубы бывают у петухов? А у курочек?

Я отвечала между делом, особо не вслушиваясь в веселое дочкино щебетание, помешивая похлебку, которая была почти готова.

– О, тетя Тави! А ты где была? Тоже гуляла?

Госпожа Нерина зашла за перегородку, отделяющую кухню от комнаты, и тяжело опустилась на табурет.

– Уф! Да, птичка, гуляла! Уж так нагулялась!

Я усмехнулась, вытащила миски – видели бы родители Ланса, из какой посуды ест их внучка! – налила похлебки телохранительнице и Лори. Мы с Лансом пообедаем позже. Муж отправился в трактир матушки Картер: сегодня обещали привезти свежий выпуск столичного издания.

– А Ник заболел! – между делом сообщила Лори с набитым ртом.

– Заболел? – переспросила я и тут же спохватилась: – Сначала прожуй!

– Мы, конечно, поругались, потому что он дурак…

– Глория! Чтобы я больше не слышала от тебя этого слова!

Думаю, моих свекров ждет немало прекрасных сюрпризов после нашего возвращения!

– Ладно, мам. Хоть мы и поругались, мне его все равно жалко.

Лори действительно разругалась с Ником, с которым была неразлучна с первого дня. Позавчера вечером она пришла домой и, захлебываясь слезами, поведала нам, что Ник ее обидел.

Ланс тут же оказался рядом с Глорией, присел на корточки.

– Как обидел? – спросил он, взяв ее маленькие ладошки в свои.

– Обозвал фи-ифой! – рыдала Лори. – Фифой!

– И что это значит, по-твоему? – улыбнулся муж: у него, я видела, от сердца отлегло.

– Что-то га-адкое! – не унималась дочь. – Все хихикали!

Мы продолжили расспрашивать Глорию и скоро не знали, плакать или смеяться. Наша дочь не желала ничего плохого, она вела себя так, как привыкла. Жители деревни, куда граф Даттон иногда привозил внучку, готовы были выполнять любое желание маленькой монны. Почему же теперь противные мальчишки отказываются доставать ей яблоки с высоких веток, играть в мяч столько, сколько она пожелает, и не обмахивают ее лопухом, если она устала. Причем Ник это исправно делал, хоть иногда и говорил: «Избаловали тебя, малявка!», а тут вдруг ощетинился и процедил: «Ну ты и фифа! Выпороть бы тебя, да некому! Я-то думал, ты нормальная! А ты вот какая!» И сплюнул сквозь щербину в зубах в дорожную пыль. Почему – непонятно! Лори-то всего лишь хотела научить его читать. Даже удивилась, что Ник, такой большой парень, букв совсем не знает. Может быть, он головой ударялся, когда маленький был?

– Так и сказала? – Брови Ланса взлетели вверх, в глазах плясала смешинка. – Лори, малышка, думаю, ему было очень обидно это слышать.

Мы с мужем, конечно, поняли, что Глория, дочь целителей, выдала такое, наслушавшись наших профессиональных разговоров. Но Ник оскорбился и не пожелал больше общаться с фифой, которая слишком высоко задирает нос.

И вот теперь Лори принесла новость о том, что шустрый и в общем-то добрый мальчишка заболел. Я принялась тереть стол, кусая губы. Скорее всего, ничего страшного: перекупался или объелся ягод. Обычное детское недомогание.

– Знаешь, что случилось? – не удержалась я.

Лори пожала плечиками.

– Дедуля его приходил в лавку господина Рутцена, чтобы купить травяных леденцов от лихорадки, а мы с Вики зашли попить водички.

Знаю я эти леденцы – только и проку от них, что мятой пахнут, а жар не сбивают совсем.

– Он и рассказал господину Рутцену, что Нику совсем плохо. Царапина на шее, куда его лисичка укусила, покраснела и вос… васп…

– Воспалилась.

– Ага. Ник не ест, не пьет, кричит от света и совсем не разговаривает. Дедуля его очень грустный. Чуть не плачет. Доставал монетки из кошеля, и у него руки тряслись. Все монеты разлетелись по полу, так мы с Вики собрали, помогли. Я молодец?

– Молодец, – механически ответила я, застыв на месте, как статуя.