Страница 17 из 64
"Ну что ж, первый год вашей службы почти закончился, — небрежно сказал генерал. "Опишите мне свои ощущения. Все ли было так, как вы ожидали, или были какие-то неожиданности?"
"У меня смешанные чувства. Что касается сюрпризов, то, к сожалению, их было слишком много", — сказал я, безуспешно пытаясь поймать взгляд генерала.
"Что вас больше всего удивило?"
"Пропасть между тем, что меня здесь увещевали сделать, и политикой резидентуры".
"Понятно". Якушкин нахмурился. "К сожалению, бороться с этой тенденцией становится все труднее. На прошлой неделе я присутствовал на стратегическом совещании в Африканском департаменте, призванном обсудить, как активнее вовлекать резидентуры в антиамериканскую деятельность. Как обычно, были потоки красноречия, и вдруг один из резидентов заявил: "У Якушкина три резидентуры в США, пусть они занимаются американцами, у нас и так руки заняты". Его освистали — не потому, что остальные посчитали, что он сказал глупость, а потому, что он неосторожно высказал публично точку зрения, которую разделяет большинство наших жителей. Они до смерти боятся американцев!".
Никогда еще начальник отдела не был со мной так откровенен. Осторожно, — предупредил меня внутренний голос.
"Недавно я услышал интересную историю, — продолжил Якушкин. "После измены нашего оперативника Богатого в Марокко местная резидентура категорически запретила любые контакты с американцами. И если кто-то из молодых офицеров имел наглость познакомиться с сотрудником посольства США и сообщить об этом, его тут же отмечали как объект вербовки ЦРУ и при первой же возможности под каким-нибудь подходящим предлогом отправляли домой. Шпионить против Центральноафриканской империи легче, чем против США, несомненно. Хотя и там шпионаж сопряжен с определенными профессиональными рисками: всегда есть риск быть зажаренным и съеденным местными жителями. Тем не менее, как считают некоторые наши жители, это менее опасно, чем вступать в схватку с американцами".
Я с изумлением наблюдал за генералом. Он был зол, но в то же время недоумен и вял, чего раньше за ним не наблюдалось. Он перехватил мой взгляд и, словно очнувшись от кошмара, взял себя в руки.
"Какие у вас планы на Сократа и Спутницу?"
Вот и закончилось знакомство, подумал я и приготовился к долгой и содержательной беседе.
"У меня была только одна встреча с ними, поэтому далеко идущие выводы были бы преждевременными", — осторожно заметил я. "Но, похоже, они — отличный материал для рекрутинга".
"Не знаю, — задумчиво произнес Якушкин. "Сократ — довольно крупная рыба. Его описывают как чрезвычайно умного и очень сложного человека. Боюсь, что с ним будет сложно работать".
"Почему?"
"Он довольно странный".
"Мы должны приветствовать нестандартное поведение", — заметил я. "Обычные люди, к сожалению, имеют весьма ограниченную полезность в нашем понимании".
"Безупречная логика". Генерал одарил меня усталой улыбкой.
"Будем надеяться, что он будет играть с вами в мяч. Я бы хотел, чтобы вы еще немного поработали в центре; вам нужно больше опыта. Но кто знает, может быть, вы станете лучше от этого… Несколько лет работы здесь способны превратить оперативника в откровенного циника".
Я все больше недоумевал. Я смотрел на генерала, слушал его — и не мог поверить своим глазам и ушам. Где же был тот решительный, жесткий и в высшей степени уверенный в себе начальник, которого я знал и уважал? Казалось, он механически выполняет свои обязанности, а мысли его витают где-то в другом месте.
"Что ж, удачного отпуска. Желаю вам удачи. Вы не похожи на человека, который нуждается в особой поддержке".
Якушкин вяло махнул рукой на прощание и тяжело сел за свой стол. Я был ошарашен. Я и представить себе не мог, что будет такое подведение итогов.
Обычно оперативники рады, что начальство их игнорирует. Я тоже должен был радоваться, что избежал традиционной выволочки. Странно, но вместо ликования у меня появилось предчувствие опасности.
Когда я вышел из кабинета, бабушка Лида недоверчиво посмотрела на меня. Она по-прежнему была королевой якушкинской приемной.
"Что? Кровопускания не будет?" — спросила она, и в ее голосе явственно послышались нотки недоумения и даже сожаления.
"Я сейчас вернусь. Я принесла американские сигареты для вашего мужа", — поспешно сказала я.
Мои слова произвели магическое действие: замерзшая душа "дьявола в юбке" вдруг оттаяла, и ее лицо расплылось в неожиданно нежной улыбке. Всего два года назад ей удалось наконец-то найти себе мужа, и с тех пор она жила в постоянном страхе, что ее супруг поймет, какую ошибку он совершил. Так что путь к сердцу нашей секретарши лежал через перекресток, заваленный подарками для ее любимого.
"Генерал какой-то смешной, — заметил я, ободренный положительной реакцией бабушки Лиды.
"Ему скоро на пенсию". Она нахмурилась.
"На пенсию? А что он натворил?"
"Не твое дело", — хмуро ответила она.
"А где Валентин Аксиленко, начальник нашего вашингтонского отдела?" — спросил я, не обращая внимания на бабушку Лиду. спросил я, не обращая внимания на привычную грубость бабушки Лиды.
"Он больше не с нами".
"Не с нами?"
"Вы что, забыли в Вашингтоне свой русский язык?" — огрызнулась секретарша. Она вернулась к типографскому шрифту и снова стала своей обычной, немного язвительной персоной. "Я же вам ясно сказала, что он здесь больше не работает".
"Где же мне его найти?"
"Я не знаю. Уходите отсюда, у меня есть работа. Если хочешь узнать все последние сплетни, иди в столовую".
Я прошел через Североамериканский отдел, который состоял из четырех основных секций: Вашингтон, Нью-Йорк, Сан-Франциско и Канада. Они курировали и контролировали работу соответствующих резидентур КГБ. Я попробовал зайти в одну дверь вашингтонского отдела, но она была закрыта, как и другая. Было время обеда, и все ушли предаваться чревоугодию. Мне оставалось только последовать совету бабушки Лиды.
Столовая была центром общественной жизни, куда регулярно приходили в основном молодые офицеры. Здесь пили кофе, курили, обсуждали последние события, сплетничали. В столовой постоянно находились две-три симпатичные секретарши из вспомогательных подразделений разведки. Они флиртовали с "рыцарями плаща и кинжала", но в целом красивых женщин в разведке было мало, так как отдел кадров остерегался брать на работу смазливые лица, боясь разбудить природные инстинкты молодых офицеров.
Чая в столовой в тот день не было, и мне пришлось довольствоваться сильно разбавленным пепси — работники общепита в разведке воровали не менее нагло, чем их коллеги в любом другом ведомстве.
Найдя свободный столик, я принялся размышлять над унылой ситуацией, медленно потягивая напиток. Уход генерала Якушкина и полковника Аксиленко не сулил Северо-Американскому управлению ничего хорошего. Среди моих многочисленных начальников они были единственными настоящими профессионалами. Пока они были на борту, я еще мог надеяться отбиться от Андросова, но когда их не стало, я превратился в одинокого путника, бесцельно бредущего по пустыне без компаса и карты. Все надежды на вербовку агента превратились в несбыточную мечту, а работа в спецслужбе казалась бессмысленным занятием. Только в фантастике одинокий человек может противостоять всему миру. В советской разведке выйти на бой можно было только при поддержке центра. Но с уходом Якушкина и Аксиленко никому в Североамериканском управлении не было дела до вербовки агентов в Вашингтоне.
"Привет, старик, давно тебя не видел".
начал я и тут же оказался в медвежьих объятиях Питера, старого друга, с которым мы вместе учились еще в колледже. Питер был человеком огромного роста и безграничного оптимизма. Его общительность была просто чудодейственной. После окончания Академии разведки он попал в отдел внутренней контрразведки Первого главного управления. И хотя офицеры политической разведки всячески отмахивались от представителей этого печально известного подразделения, я все равно очень любил Петра. Он был все тот же парень.