Я тебя испорчу

«Свят, — я посмотрел в небо и улыбнулся мучительной улыбкой, — умеешь же ты выбрать удачный момент. Всегда умел…»

Я знал, что смогу справиться с этой новостью. Но также я знал, что прямо сейчас самый близкий и дорогой мне человек очень сильно нуждался во мне.

Сев за руль, я набрал его номер. Я так боялся, что с горя он наломает дров.

— Влад! — крикнул я, когда Ланской раза с четвертого принял звонок. — Я сейчас приеду, ты где?

— Глеб, я хочу побыть один, — потерянно произнес он. — И нажраться в очко.

Глава 7

Света

— Светлана, доброе утро, — тепло улыбнулся мой повар Алексей, когда я спустилась за бодрящей порцией кофе.

Больше всего мне хотелось спать, ночь выдалась хуже некуда — дождь очень громко барабанил в окно, и меня с каждой каплей, разбивавшейся о стекло, накрывала паника.

Под пристальным взглядом повара я включила кофемашину и достала кружку.

— Доброе, Алексей. Доброе…

А было ли оно таковым?

Вот уже несколько недель я не понимала, чего мне ждать от жизни. Владимир пока не появлялся, но все еще являлся моим опекуном. Какие действия он предпримет дальше, я могла лишь догадываться, но прекрасно понимала, что в любой момент он мог устроить мне подлянку и вызвать врачей.

Он давно угрожал мне и обещал упрятать в дурдом. В службе опеки он с ангельской улыбкой распинался, как сильно хочет, чтобы я выздоровела, ведь мне так нужен верный уход и правильное лечение. А по факту, он знал, что я ненавижу его и буду искать способ от него избавиться.

Упрятать меня, чтобы я не мешала тратить деньги родителей — вот, чего он добивался. Но разве же кто-то будет слушать девушку с проблемами психики? Вот и все мои намеки, жалобы и истерики это долгое время списывали на психическое состояние и не верили ни единому слову об алчной сущности Владимира.

Я ждала своего совершеннолетия с замиранием сердца. Знала, что еще немного и мой опекун исчезнет из моей жизни раз и навсегда. Но произошло худшее — я перестала нормально спать, а оставаясь наедине с собой я впадала в панику.

Мне мерещились шорохи, всюду я видела тени, мне казалось, что в абсолютно пустой комнате я не одна, а мебель давила на меня.

Я боялась, что «нечто» откроет шкаф. Я не могла смотреть на портреты, на счастливые лица родителей на фотографиях, висевших в рамках на стенах, потому что мне мерещилось, что все они смотрят только на меня и следят. Мне казалось, что их глаза двигаются и смотрят на меня, куда бы я не пошла.

В один из таких приступов я принесла из сада топор и разнесла свою комнату ко всем чертям. Не тронула только стол, стул и кровать.

Долгое время я списывала свое состояние на стресс, на усталость от бесконечных занятий в художке, на ужаснейший недосып. Но Владимир добавил в мое расписание конный спорт и французский язык, ведь настоящая леди, по его словам, должна быть хороша абсолютно во всем.

Он как будто нарочно изматывал меня, не давая нормально жить. Все вечеринки, свидания, парни и прелесть подростковой жизни проходили где-то вдали от меня. Я не знала, что такое симпатия, чувства, не знала, что значит любить.

Первый поцелуй и неудачная попытка встречаться с одноклассником остались далеко позади, где-то в классе восьмом, в те времена, когда я была обычной несовершеннолетней подопечной своего опекуна.

Когда я, приходя с занятий и обессилев за вымотавший меня день, падала на кровать, Владимир пичкал меня таблетками. Он доказывал мне, что так нужно, ведь я больна. Мы ссорились, каждая встреча перерастала в скандал. Владимир утверждал, что такая же болезнь была и у моего отца, и он был опасен для всех… А значит, и я…

— Добрый день, Светлана.

— Доброе, Саш, — немного заторможено поздоровалась я с охранником, завершавшим обход дома.

«И спасибо, что вызволил меня из бесконечного потока мыслей», — подумала про себя, проводив его взглядом, но наткнувшись на заждавшегося Алексея.

— Я приготовил вам салат с тунцом и омлет из двух яиц, — улыбнулся он и убрал кружку от кофемашины подальше. — Завтрак должен быть полноценным и полезным. Не обижайте меня, Светлана. Я так старался, — он улыбнулся и указал мне на стул, чтобы я присела.

— Пожалуй, да, — согласилась я с поваром, так как в последнее время почти ничего не ела. А как тут можно есть, когда столько всего произошло?

Салат выглядел аппетитно, омлет был горячим и пышным. Я не была голодна, но понимала, что надо поесть. Тем более, мне не хотелось обижать Алексея.

Положив в рот первый кусочек завтрака, я почувствовала, как он буквально тает на языке и наполняет этот день смыслом. Желудок радостно заурчал. Алексей, удовлетворившись, что я голодать не стану, подал мне долгожданный кофе и ушел.

Я перевела взгляд на окно. На улице было пасмурно, накрапывал дождь. В саду все было как обычно — никаких стульев, никаких цветов и ковровых дорожек. О несостоявшемся торжестве напоминала лишь лента, запутавшаяся высоко в ветвях дерева. Я попросила садовника не снимать ее.

Это утро радовало меня лишь тем, что с минуты на минуту должна была приехать Лена.

После несостоявшейся свадьбы моя лучшая подруга делала это практически каждый день. Она сильно, очень сильно переживала за меня. И все время спрашивала, есть ли новости о моем опекуне и не объявился ли мой спаситель. И каждый раз, когда я отрицательно качала головой, я и сама задавала себе этот вопрос:

А что же все-таки произошло и куда делся Глеб?

Его телефонный разговор был коротким, буквально фраза, две. Не думаю, что все закончилось так именно из-за него…

Глеб внезапно исчез, оставив меня лежать на кровати голышом. Я всю голову сломала, пока пыталась понять, что такого я сделала, что охладила его запал.

«Свет, извини…» — сказал он и вышел из спальни.

Извинить за что? За то, что не оправдала его ожиданий? Была не так хороша, как он хотел? Я разочаровала его?

Наверное, Глеб понял, что я, как девушка, не нравлюсь ему. Ничего не умею, не набрасываюсь на него как мартовская кошка… Вот он и ушел.

Я даже не знаю, помог ли он мне в итоге. Владимир рано или поздно узнает, что мой внезапный защитник исчез, все осталось по-старому… а значит, мой несостоявшийся муж вернется домой, а потом…

— Опять в думках застряла?

— Ой, Лен! — я подскочила со стула и ринулась ее обнимать. — Хорошо, что ты приехала. У меня уже мозг кипит.

— Как договаривались, Свет. Так, я буду чай.

Моя первая кружка кофе сменилась второй и более крепкой, а Лена все еще неспешно потягивала черный чай с молоком и рассказывала о клубе, в который мы с ней завтра…

— Пойдем, пойде-ем!

— Нет.

— Да-т!

— Лен…

— Свет…

— Ле-ен…нет.

— Света, да!

— ЛЕН!

— Все, я сдаюсь, — рассмеялась она. — Я серьезно, ты пойдешь! Ты когда в последний раз на людях-то появлялась? Все, мы начинаем жить. Я говорю «мы», потому что я с тобой! Тебе двадцать, и ты упустила все, что только можно было упустить. И я, — она изменила интонацию голоса на чистый секс, — проведу тебя в эту распутную жизнь.

— Дура, блин, — рассмеялась я. — Но я все равно никуда не пойду.

— Пойдешь. Еще как пойдешь! Все, заколебала! Владимира больше нет, отдохни ты уже от него. Он больше не допекает тебя и не пичкает непонятными колесами. Я уверена, дело было в них. С его уходом и приступы исчезнут. Они уже исчезли, Свет! Их больше нет и не будет, вот увидишь. А Владимир, этот долбанный допекун, не посмеет вернуться. Вот! Так что-о-о, все, завтра ты тащишь свою жопку в клу-уб…

— Да как я там появляюсь? В накрахмаленном брючном костюме и шляпе с во-от такими полями на полметра? Или еще лучше — в вечернем платье в пол, как будто шла в театр и случайно перепутала дверь и пришла в клуб.

— Не забудь при этом сделать невинную мордашку, как ты умеешь и сказать: «Упс», — моя неугомонная подруга приложила ладошку ко рту и расхохоталась.