На дальних рубежах

— Марти, разводи революции где-нибудь за пределами моего дома, пожалуйста. Я не чудовище, не деспот, не кровавая, мать её, Мэри. Здесь все идёт, как надо. И обо всех заботятся. Попробуй вот эти кесадильи, бесподобно получились!

Следовало отдать должное обоим мужчинам, дальше обед шёл ровно. Марти успокоился, а Джейс оказался очень внимательным и расторопным. Кора едва замечала, как пустые блюда исчезли со стола, а опустевшие бокалы вновь наполнялись. Двигался парень для такого немалого роста совершенно незаметно. Как убийца. Да, движениям ещё не хватало силы и уверенности, но эту плавность ни с чем не перепутаешь. Даже спортсмены, танцоры и охотники так не умеют. От их движений ни разу в жизни у Коры не пробегал холодок по шее, заставяляющий тонкие волоски на затылке подниматься дыбом. Только неуловимая скрытая угроза вызывала подобную реакцию, и черта с два её мог вызвать кто-то кроме человека, привыкшего убивать других людей. Интуиции и опыту Кора все ещё доверяла.

Она ещё обязательно вернётся к этому вопросу, но сейчас основное внимание отводилось Мартину. С обедом они закончили. Кора дождалась, когда Джейс унесёт последнюю посуду на кухню, оставив господ лишь с бокалами ледяного домашнего лимонада. От спиртного доктор отказался.

— Зачем ты на самом деле приехал, Марти? - поинтересовалась она у друга, внимательно изучая его лицо. -За лекарствами я б и сама заехала, а об анализах мог и так сообщить. После откровений у тебя в смотровой я и не сомневалась, что у парня Венера. Хорошо хоть, лечится легко!

— То есть в мою заботу о пациентах ты верить упорно отказываешься? - улыбнулся он грустно. - Ладно. Я хочу просить тебя повлиять на губернатора, когда ты поедешь на вашу конференцию. У тебя достаточно веса, чтобы повлиять на ситуацию! Кора, у нас есть уникальная возможность построить на этой планете новое, продвинутое общество, привлечь...

— Марти, - совсем тихо, но очень твёрдо прервала врача Кора. - Я здесь не для того, чтобы строить дивный новый мир, забыл? Я буду строить свой Эльдорадо на своей собственной земле, а за её пределами - разбирайтесь сами. Я видела твоё продвинутое общество, мне хватило.

— На твоей земле рабство...

— На моей земле заботятся о тех, кто не смог позаботиться о себе сам! - резко перебила Кора. - А рабом Джейс стал, заметь, не по местным законам! Захочу вывезти его с планеты, никто и глазом не моргнет, даже за пределами Альянса.

Марти хотел что-то возразить, но передумал, сжав губы, словно боясь, что резкие слова сорвутся с языка помимо его воли. Вместо этого он закурил. Совершенно незаметно на столе перед гостем оказалась пепельница. Кора аж вздрогнула, но возмутитель её спокойствия уже плавно стек на пол в тенечке. Точно убийца! Так и до инфаркта доведёт хозяйку.

Её друг курил редко, только в сильном волнении. Коре не нравилось, что их разговор его так всколыхнул, но по большому счету, такая расстановка границ назревала давно. Марти, дитя внутренних, высокотехнологичных и просвещенных миров, ехал на окраинные пустоши сеять разумное, доброе, вечное. В чем-то он был по-врачебному циничен, а в чем-то оставался идеалистом. Проблема для Коры была в том, что в свои утопические идеи он периодически хотел утащить и её. А она сюда приехала вовсе не в погоне за утопичными идеалами.

Она потянулась через стол и накрыла руку Марти своей смуглой ладонью. У него были красивые пальцы музыканта и хирурга. Костяшки её пальцев покрывала россыпь мелких старых шрамов. Марти хотел спасать людей. Кора хотела научиться спасать себя. Возможно, именно из-за этого они расстались. Почему расстались мирно и остались в добрых отношениях даже после того как они оба отучились и их пути надолго разошлись, она сказать не могла, но ценила то, что в итоге получилось. Просто Марти надо было иногда напоминать о границах.

— Прости, не хотел на тебя давить, - оттаял друг и затушил сигарету. -Нарушать твой покой я вовсе не хочу.

Это могло бы прозвучать холодно и стать неприятным завершением разговора, но в глубокой синеве глаз молодого врача Кора разглядела искреннюю теплоту. Да и то, как нежно он взял её ладонь в свои.... Марти должен был помнить её тогда, когда она только вернулась. А раз так, то не имел он морального права что-либо требовать.

На прощание доктор наказал звонить ему при первых изменениях в худшую сторону, выполнять все предписания и не перенапрягать пациента. Уточнил, что можно показаться через месяц, но немного смутился. У его пациента не было права решать, когда и при каких обстоятельствах он покинет ферму.

Кора обняла его и поцеловала в щеку. Долго задумчиво смотрела на пыльное облако над дорогой, оставшееся после его отъезда. Потом обернулась к бросавшему в её сторону тревожные взгляды Джейсу. Мда, полтора зелёных глаза уже лучше, чем один.

— Ну что, ниндзя чёртов, похоже, тебе уже можно доверять какую-никакую работу, - Кора легонько потрепала раба по загривку. Что угодно, чтоб не думать об этой его страшной пластике. И зелёных глазах.

Джейс

Доктор больше не приезжал, и Джейс был этому рад. Он, конечно, был благодарен врачу, что тот отнёсся к рабу как к человеку, но рядом с ним Джейс остро ощущал собственное убожество. Большего контраста было сложно придумать, и сравнение явно было не в пользу раба.

Да и не любил Джейс иметь дело с парами, даже бывшими. По одному-то хозяева - то ещё испытание, а уж когда один перед другим за счет рабов выделываться начинает, тут уж совсем страшно бывает. Это доктор с виду приличный да цивилизованный, но Джейс видел, как и такие в мясо разбивают тела рабов, чем под руку подвернется. А когда ещё и желанная женщина замешана....

То, что почтенный доктор не до конца остыл к его госпоже, Джейс видел и одним глазом. Джейс тоже бы не остыл. И хотя в былой жизни он не завязывал долгих отношений, ему казалось, что такую Джейс-прошлый не упустил бы. Такими не разбрасываются. И умная, и красивая, и успешная. Это рабу неизвестно, чего от неё ждать, а свободному чего бояться? Доктор - дурак, хоть и образованный человек, не чета некоторым. Хозяйка, правда, к нему не сильно страстью пылает. Уже хорошо.

А ещё Мартин отдалённо напоминал ему ещё одного похожего человека. Образованного, полного жажды бросить вызов миру. Джейс так старательно похоронил этот образ, что живое напоминание о нем вызывало лишь злость. Будто одним своим существованием доктор покушался на что-то сокровенное. Но на этом Джейс сознательно не заострял собственное внимание. Потяни за эту веревочку и, казалось, сам он рассыпется на тысячу осколков.

Недели полторы после того визита Джейса по мелочи привлекали к работе по дому. У Мариетты, невидимкой передвигавшейся по дому и непостижимым образом поддерживавшей в нем порядок, все было давно отлажено, как и у её матери Консуэлы. Тем не менее, женщины оценили его молчаливую помощь. Для Консуэлы и вовсе делом чести стало откормить его до нормы. Как минимум. Постепенно блюда, которые она совала Джейсу под нос, становились все более питательными. Тело молодого мужчины радостно отозвалось на лечение и кормежку. Травмы заживали, мышцы крепли и набирали более естественную форму.

А потом он как-то случайно выболтал хозяйке, что понимает толк в железе, и его незамедлительно из дома отправили заниматься техно- и автопарком фермы. Вот где было блаженство! Джейс даже перестал замечать головные боли, ещё довольно регулярно накатывающие после избиения. По уши в машинном масле, наполовину залезший в железные внутренности очередного механического монстра, Джейс вновь обретал смысл жизни. Здесь он не был слеп и беспомощен, здесь все имело свою логику и порядок. И в его силах было поддерживать или восстанавливать этот порядок при необходимости. Чисто, ясно и понятно.

После перевода Джейса в должность местного механика отношения с другими трудягами начали налаживаться. Механика ценили и уважали. От него больше не отворачивались с плохо скрываемой жалостью. А что морда расквашена, так с кем не бывает, пройдёт, дело житейское! И Джейс сам стал потихоньку оттаивать. Там что по делу скажет, тут поможет, вопрос толковый задаст или пошутит. Этих проявлений его настоящей личности было ещё слишком мало и заметны они были только в обществе работников. Но они были. Как упорные листочки, пробивающиеся сквозь асфальт, проблески прошлого Джейса неотвратимо пробивали корку, оставленную насилием.