Наказание для вора

С драконом дорога пошла быстрее и веселее: теперь Мэл, вместо того, чтобы вываливать на голову Деля свои любовные переживания, переругивался с Ребом, которого это, похоже, забавляло. Ликан же шел рядом, практически не принимая участия в перепалке, и думал о работе. Ему всегда было сложно ее найти, даже когда не приходилось подстраиваться под учебу в Академии, а теперь и подавно. Дель не мог, как Реб, взять и устроиться в какой-нибудь кабак самого низкого пошиба и разнимать пьяные драки и поножовщины. Не хватало ему жесткости дракона или наглости лиса, чтобы работать там, куда могли взять ликана. А там, где он сам хотел и мог работать, его просто-напросто не брали: все боялись и ненавидели ликана в нем. И он тоже. Больше всех них, смотрящих с плохо затаенным страхом. Он ненавидел волчьи черты в своем лице, ненавидел кровь ликана, текущую по его венам, ненавидел самого себя за то, что существовал на этом свете, за то, что родился…

Терпкий запах свежей крови, человеческой крови, и собратьев заставил Деля резко остановиться и помотать головой, принюхиваясь и пытаясь понять, откуда ветер принес их. Друзья как по команде остановились и замерли. Даже Реб не отпустил свои дежурные шуточки.

— Где? — лишь спросил дракон, становясь серьезным и собранным.

— Там, — ответил Дель, наконец определившись и метнувшись в указанную сторону. Они пробежали всего лишь несколько улиц и оказались в одном из многочисленных тупичков Квартала Бедняков. Убийства здесь были не редкостью, но то, что им открылось… Три женских трупа в белых балахонах: сестры Смирения, служительницы больниц и ночлежек для нищих, неприкосновенные для жителей Квартала Бедняков. Даже самые опасные и безумные преступники Рестании не поднимали на них свои ножи. А теперь три сестры лежали в луже крови, а белые балахоны разрезали кровавые полосы.

Мэл едва успел забежать за угол, где его вырвало. Реб рефлекторно положил руку на пояс, туда, где всегда висели ножны с мечом, и ругнулся, найдя привычный холод стали. Дель пошатнулся и принюхался.

— Они ушли.

— Они? — переспросил дракон.

— Да, их было двое. Ликаны.

И тут со стороны Старого Квартала раздался дикий властный вой.

— Трое, — едва слышно прошептал Дель.

Глава 4. А все только начинается

Он потерял счет времени: вокруг ходили люди и нелюди, что-то обсуждали, о чем-то переговаривались, но он их не слышал. Уши будто забили ватой, а в голове была странная, пугающая легкость.

Кто-то сунул ему в руки стакан, и он сделал глоток: вода. А потом залпом выпил остальное. Оказывается, у него пересохло горло. А еще — трясутся руки. Едва не выронил стакан, но кто-то его забрал.

Лен начал медленно приходить в себя и, подняв голову, встретился взглядом с темно-серыми глазами.

— Альберт скоро будет, — произнес Герим успокаивающе (насколько это возможно в его исполнении).

— Я думал, вы меня ненавидите, — выпалил не думая (нечем пока, увы!) Лен. Профессор истории как-то странно на него посмотрел, со значением, которого лис не понимал и в своей любимой манере снисходительно усмехнулся. Это тут же привело Лена в чувство, но он не успел по привычке начать хамить. В этот же момент в библиотеку вошел второй заместитель начальника Управления, Альберт Крейл собственной персоной. Это был еще крепкий человек лет шестидесяти с усталым лицом, но горящими бледно-зелеными глазами, от проницательного взгляда которых ничего не могло укрыться. Раздав указания подчиненным и разогнав собравшуюся у входа толпу преподавателей, быстро опросив каждого из них, отец подошел к нему и присел напротив, поймав взгляд.

— Что случилось, Лен?

И Лен рассказал все, от начала до конца. Что интересно, Герима отец не выгнал, как остальных. Присутствие историка нервировало.

— Значит, ты почувствовал? Услышал, унюхал?

Лен отрицательно покачал головой:

— Нет, он никак не выдал своего присутствия, не было запаха, и я даже не слышал его дыхание. Но, проклятье, пап, я его учуял, у меня звериная сущность внутри парализовала от страха… Постой! — он вцепился в запястье отца: он вспомнил! — Я знаю это чувство, пап, это был ликан. Я помню, когда в первый раз встретил Деля, меня также прошибло, едва с собой справился. Это теперь я привык к присутствию ликана…

— Значит, ликан, — пробормотал Крейл себе под нос. — Или кто-то на него похожий.

— Это лишь предположение, — пожал плечами Лен. — Возможно, там вообще никого не было.

— Ты ведь видел силуэт. Кстати, чей?

— Не знаю, у меня перед глазами горела свеча, а он стоял вдалеке, тут даже звериное зрение не помогло. Но могу сказать, что это не тролль и не гоблин.

— И то радость, — саркастично заметил Герим.

— Спасибо, Лен, ты молодец. А теперь можешь идти домой, лучше ко мне. Проводишь, Нот?

— Куда же я денусь? — проворчал историк.

— Я не могу к тебе, у меня ребята будут волноваться, особенно, Дель… — начал мямлить Лен. Его всегда бесило, когда отец начинал общаться с ним как с любимым и единственным сыном, ласково и нежно, потому что от такого обращения лис не мог скрыться за маской циничного пройдохи. Но свое мнение он все же пытался отстаивать, тем более ужас от ночного «приключения» уже прошел (даже руки не дрожали) и Лен чувствовал себя почти уверенно.

Отец многозначительно хмыкнул.

— Не переживай, у них сейчас другие заботы, — и прежде, чем Лен успел нафантазировать себе в какие неприятности могут попасть ликан (и плевать, что он мирный!), простоватый и наивный человек и наглющий и безбашенный дракон, Крейл продолжил: — Они тоже нашли труп. Вернее, три. Только их никуда не убежали. Но до утра, я думаю, Чесэр твоих ребят продержит. А теперь иди и не спорь, малыш.

Скрипнув зубами (обязательно его так унижать перед Геримом⁈), Лен встал и поплелся к выходу, преисполнившись самых дурных предчувствий и по поводу допроса друзей самим начальником Управления, Зеланом Чесэром, и по поводу идущего рядом самого ненавистного человека. Однако, видно, Судьба решила, что на сегодня Лен свою норму по мукам исполнил, и Герим за весь путь не проронил ни слова.

Альберт Крейл, хоть и был вторым заместителем начальника Управления, но зарплата у него была едва ли больше, чем у самого Лена, прозябающего в разносчиках. Дом отца, старый и покосившийся, насчитывал в себе три комнаты — спальню, гостиную и кухню — и всего один этаж. Протекавшую крышу Лен с Делем починили в прошлом году, но выглядела она под стать дому — гордая нищета, как любил говорить Реб. На входе скрипнула дверь, и лис оставил мысленную пометку навестить наконец отца и помочь по хозяйству. Естественно, внутри было холодно, и по комнатам гулял сквозняк, но здесь был дом. Первый дом Лена.

Стянув с покосившегося дивана (наверняка опять отломалась правая ножка) поеденный молью плед с рисунками маленьких лисичек (подарок отца на тринадцатилетие, да, очень мило), Лен упал и закутался в этот родной кусок ткани. Он не мог понять, почему так остро реагирует на все, но сейчас все неважные мелочи стали, внезапно, очень значимыми.

На столик перед ним поставили чашку, от которой пахло чаем и коньяком.

— Пей.

— А я не слишком еще маленький для коньяка? — хихикнул Лен, протягивая руку за чашкой.

— Чтобы напиться перебродившего вина, которое украл твой чешуйчатый дружок, и бегать всей оравой по Рестании, распевая песни, ты не маленький, значит и коньяк осилишь.

«Опа, а откуда он узнал?» — была последняя мысль Лена, потому что от разлившегося внутри тепла вдруг стало так хорошо, что глаза закрылись сами собой.

* * *

Первое, что его ждало утром, это оглушающий храп. Знакомый храп. Перевернувшись — в бок упиралась выбившаяся пружина, — Лен с трудом разлепил глаза. Голова походила на чугунный чайник, стукнешь — и она зазвенит. На втором диване, которой из-за отсутствующих ножек был ниже, лежал Мэл и храпел. Теперь стало понятно, кто разбудил его, но мысли в голове все равно не хотели сходиться в стройную логическую цепочку. Что делает здесь Мэл? Спит. Но он не должен здесь спать! Почему? Потому что здесь не дом. Нет, здесь дом. Но не для Мэла.