Гнев

Туман, хоть и менее разрушительный для имущества, является одним из самых опасных видов стихий, с которыми можно столкнуться лично. Его магия, подобно медленному ползучему вторжению низкого облака, коварна и неуловима. Точно так же, как плотные облака могут скрыть целую гору из поля зрения, он может заслонить мышление человека до точки неминуемой опасности.

— Опасные земли Каэлиры

9

Кассий привык слышать сирены. Они звучали, когда он ел, когда работал, когда спал или пытался поспать. Иногда он задавался вопросом, а не обладал ли Повелитель бурь какой-то несказанной магией, которая позволяла ему заглядывать в сознание Кассия и узнавать, когда он был наиболее рассеянным или уязвимым, потому что так всегда и было, когда буря призывала его. Для него было бы лучше переместить свои покои под купол, обеспечив себе быстрый доступ к небу.

Но Кассий был эгоистом. Он никогда этого не отрицал.

Как и много раз прежде, он находился в своём кабинете, бывших покоях принцессы, и вновь раздался звук сирены. Он только что закончил разгонять грозу, которая раздражала его больше всего на свете, и скинул сапоги и пальто, желая немного передохнуть.

Он уже и забыл, когда последний раз отдыхал. Он чертовски устал.

Но когда прозвучала сирена, даже Кассию потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что эта сирена не имеет никакого отношения к бурям.

Он резко встал из-за стола, опрокинув при этом баночку с чернилами. Чёрная жидкость растеклась по его бумагам, как нечестивая кровь, но не было времени заниматься уборкой, не было даже времени, чтобы разозлиться на себя за свою неуклюжесть.

Они были атакованы.

Не бурями, а людьми.

Он торопливо натянул сапоги, вставив в каждый по запасному ножу, затем схватился за меч. К тому времени, когда он вышел в главный коридор, плавность покинула его движения, и его шаг стал резким и размашистым. В этом он всегда был успешен. Дайте хищнику добычу, и он оживёт, как бы близко к смерти он себя ни находился. Его зрение обострилось, усталость как рукой сняло, а из глубины его живота поднялся голод.

Война была именно тем, что ему нужно — и не с помощью какой-то отстранённой магии, а врукопашную, лицом к лицу, с кровью. Ему нужно было почувствовать победу. Нужно было подавить поражение, которое уже стало неизменным.

Умирая, люди оставались мертвыми, в отличие от врагов, с которыми он обычно сражался.

Коридор кишел солдатами, явно охваченными паникой. Он схватил самого высокопоставленного офицера, которого узнал, и выплюнул:

— Докладывай всё, что знаешь.

— Вторжение, сэр. Главные врата.

Кровавые небеса. Как они прошли через главные врата, и никто этого не заметил?

— Где проходят боевые действия?

— Мы не знаем, сэр.

Кассий замер, его глаза сузились, а челюсти сжались.

— Что значит «не знаем»?

— Мы не нашли лазутчиков.

Его сердце замедлилось, перестало биться, в то время как разум лихорадочно работал — не в тревоге, а в почтении, как будто сердце понимало, что разум сейчас важнее. Чего хотят злоумышленники? Куда они направятся? Каковы будут их цели?

Мгновение ока, и он всё понял.

— Мне нужны солдаты для каждого члена королевской семьи, немедленно, — честно говоря, он был удивлён, что до сих пор не было предпринято ни одной попытки свергнуть их. — Как только семья будет под защитой, каждый из оставшийся в живых солдат будет рыскать по дворцу, пока не будут найдены незваные гости.

От солдат в синей униформе раздался утвердительный хор, а затем все пришли в движение, болтая о том, кто будет искать его отца, брата и мать. Коридор быстро опустел, и в нём не осталось никого, кроме Кассия и горстки солдат, стоявших позади него.

— Себя я не имел в виду, — прорычал он.

Солдаты всё ещё колебались.

— Идите! — рявкнул он. — Найдите их. Сейчас же.

Затем, к счастью, он остался один. Сирена всё ещё завывала время от времени, единственная компания для его рассеянных мыслей.

Он должен был последовать за ними, должен был оказаться в самой гуще событий, но вместо этого он повернулся и направился туда, откуда пришёл, вглубь королевского крыла, где располагалась семья Паван.

Он был единственным Локи, который называл это крыло своим домом. Он не был уверен почему, но обошёл свой кабинет и направился к двери в самом конце коридора, в покои королевы. Он прислушался на мгновение, но ничего не услышал внутри. Он постучал. И снова он не мог сказать, почему он это сделал. Женщина редко просыпалась с тех пор, как его отец начал подкупать сиделку, чтобы та добавляла что-то в её чай.

Но иногда, когда он смотрел на эту дверь, в его душе возникало чувство, которое он не узнавал, чувство, которое он не знал, как назвать. И оно велело ему постучать, прежде чем войти. Когда ответа не последовало, он повернул ручку и вошёл без приглашения. Сначала ему на глаза попались голые щиколотки, а следом за ними — бесчувственное тело сиделки, ухаживавшей за королевой. Её руки были вытянуты вперёд, а лицо расслаблено, но быстрое прикоснувшись пальцами к её горлу, он установил, что она не умерла. Он поднял глаза и там, где должна была быть королева, увидел лишь смятые простыни.

Что-то в нём поднялось, сдавливая прямо под его кожей… часть его, которая любила охотиться и причинять боль.

Он только что прошёл по коридору. Неужели кому-то удалось выкрасть старую королеву прямо у него из-под носа? Или у него было ещё меньше знаний и контроля, чем он полагал? Могла ли она каким-то образом сама уйти?

Он отправил всех этих солдат на поиски, и вот брешь зияла прямо перед его глазами. Где он спал и работал. Унижение жгло его изнутри и, бросившись к кровати, он рванул простыни, словно надеясь найти там ключ к разгадке того, как он допустил такую халатность.

Может это Повелитель бурь? Ещё один ход в его плане? Или скудное сопротивление, которое его брат с радостью уничтожал в попытках произвести впечатление на их отца? Или что-то совсем другое? На доске было слишком много фигур, чтобы он мог выиграть эту игру. Доска была слишком большой, чтобы он мог даже понять, что это за игра.

Он быстро обыскал остальную часть комнаты, в поисках любого доказательства, и нашёл его в плохо закрытой балконной двери. Снаружи он обнаружил странную ползучую лозу, которая каким-то образом пробралась с земли на балкон королевы, хотя он никогда не видел её во время своих прогулок по территории. Он прикоснулся к листьям, ярко-зелённым и свежим. И что-то ещё в них было — они были настоящими, и они гудели под его прикосновением, как будто были наполнены чем-то, что было почти знакомо ему.

Кассий знал на что он смотрит, выучил это наизусть из многолетних предупреждений и страха. Но его отец проделал такую тщательную работу по искоренению практики и людей из Локи, что это часто стало казаться скорее мифом, чем реальностью.

Но здесь перед ним было доказательство.

Он потёр только что родившийся лист подушечками пальцев и сорвал его с лозы. Он ждал, что лист увянет или обратится в прах, но он остался каким и был — и правда, и ложь одновременно.

В Паване была ведьма.

И кто бы ни был лазутчиком, и где бы они не были, у них была королева Павана.

* * *

Где-то под кожей у Кирана зудело с той самой минуты, как он оставил Аврору, распростёртой и рыдающей перед дворцовыми вратами, и он знал, что зуд не пройдёт, пока он не увидит её снова. Зуд отвлекал его на протяжении всей миссии, пока они пробирались по залам, каждый раз тихо убирая ничего не подозревающих охранников. Он всё ждал нападения из ниоткуда и меча, который пронзит его насквозь, потому что все его мысли о взгляде на её лице. Как ни старался он убедить себя, что совсем не знает эту Аврору, он до мозга костей знал, что она была до ужаса напугана.

И он оставил её там.