Страница 33 из 79
Однажды вечером незадолго до Первого мая 1997 года Дорофеев сидел дома и смотрел телевизор и вдруг услышал в соседней комнате звук бьющихся бутылок. Он вскочил и обнаружил свою жену лежащей поперек кровати в неестественной позе. «Скорая помощь», отвезла ее в больницу, где врачи промыли ей желудок и спасли жизнь. Она приняла чрезмерную дозу снотворного. Владимир нашел предсмертную записку, которая была полна бессильной злобы всех рабочих завода теплооборудования: «Будь проклят Пирожков!»
Череповец — 23 декабря 1997 года
— Если вы считаете себя скотами, то можете работать, — заявила Людмила Иванова, лидер независимого профсоюза сталелитейного завода «Северсталь», обращаясь к группе машинистов подъемного крана и рабочих металлорежущих станков в конвертерном цеху. — Но если здесь нет скота, тогда нам придется устроить забастовку. Мужчины тесно обступили Людмилу.
— Она права, — сказал один из рабочих. — Нужно заставить их уважать нас. Это настоящее безобразие. Зарплата нищенская, но и ее не платят.
Внезапно цех заполнился охранниками в черных беретах с автоматами в руках. Их сопровождал начальник цеха.
— Мы увольняем всех вас, — сказал он. — Если вам тут не нравится, убирайтесь.
Однако рабочие стояли на своем.
Они спрятали ключи от гигантских подъемных кранов, которые использовались для транспортировки листов стали в цеху, и вся работа была прекращена. Начальник приказал какой-то женщине найти Людмилу, но пять рабочих схватили газовый резак и направили его на охранников.
— Нет! — закричала Людмила. — Не нужно крови!
Людмила и Анатолий Космач, еще один лидер независимого профсоюза согласились следовать за охранниками.
— Держитесь, ребята! — кричала Людмила, когда ее уводили. Она была убеждена, что теперь рабочие примкнут к забастовке.
На заводе «Северсталь» работает 50 000 рабочих, и это один из двух крупнейших заводов в России. В 1992 году, незадолго до приватизации завода, его генеральный директор Юрий Липухин назначил финансовым директором Алексея Мордашова, сына своего близкого друга. После того, как завод был приватизирован, Мордашов организовал дочернюю компанию под названием «Северсталь-Инвест», 24 % которой принадлежало заводу, а 76 % ему лично. Начальный капитал «Северсталь-Инвест» равнялся 100 000 рублей (50 долл. в 1993 году). Дочерняя компания вскоре начала играть главную роль в жизни завода. Хотя у завода был официальный отдел сбыта, тем, кто хотел купить сталь у «Северстали», говорили, что все покупки делаются через «Северсталь-Инвест», которая брала себе 20 % доходов. В результате фирма, на которой работало пять человек, вскоре стала богатой организацией и одним из двух крупнейших налогоплательщиков Вологодской области.
Приватизация сталелитейного завода также привела к созданию независимого профсоюза, число членов которого за шесть месяцев выросло до двух тысяч человек. Численность независимого профсоюза была небольшой по сравнению с 38-тысячным официальным профсоюзом, который занимался распределением льготных путевок в дома отдыха и квартир, но так как его члены работали на главных участках завода, новый профсоюз приобрел потенциально важное значение.
В 1993 и 1994 годах мировые запросы на нефть были высоки, и рабочие «Северстали» жили хорошо; в отличие от рабочих других российских заводов, им платили высокую заработную плату вовремя. Однако в 1995 году там начались задержки с выплатами заработной платы. Поскольку сталелитейный завод был высокорентабельным предприятием, рабочие сначала предполагали, что задержки временные, но когда зарплату не платили два месяца, это вызвало серьезные затруднения. Рабочие одалживали деньги друг у друга и откладывали важные покупки, экономя на еде и одежде.
В это время сомнительная компания под названием «Партнер», о которой впоследствии стало известно, что это филиал «Северстали-Инвест», открыла офисы в административном здании завода и стала предлагать скупить акции рабочих на заводе. Рабочие, будучи не в состоянии справиться с финансовым давлением, начали продавать свои акции.
В сентябре 1995 года независимый профсоюз устроил пикетирование для выражения протеста против задержки выплаты заработной платы, и задержки на время прекратились.
Тем временем руководство завода было вовлечено в крупномасштабную аферу. Грабя склады и списывая высококачественный металл как негодный, они отправляли его в фиктивные организации. Иногда исчезали целые поезда из сорока вагонов.
Случаи хищений, о которых сообщали сочувствующие рабочим представители руководства в анонимных листовках, наводнивших завод, привели рабочих в ярость, и количество членов в независимом профсоюзе возросло почти до трех тысяч человек.
В апреле 1996 года проводились выборы нового директора. Липухин предложил выбрать Мордашова. «Северсталь-Инвест» приобрела тысячи акций завода через «Партнера», поэтому Мордашов владел большим пакетом акций и был выбран большинством голосов. Липухин, бывший рабочий, относился к рабочим с уважением, а Мордашов, всегда работавший в администрации, относился к ним с презрением, считая их «скотом». Всюду за ним следовала вооруженная охрана. Когда рабочие жаловались, что руководство нанимает новых администраторов, в то время как они не получают зарплату, Мордашов отвечал: «Зачем я буду платить вам, чтобы переносить грязь с места на место? Я лучше заплачу менеджерам, которые продают нашу продукцию»[81].
Тем временем финансовая империя Мордашова продолжала расширяться. Он скупил акции некоторых крупных заводов и стал во главе Металлургического коммерческого банка (Меткомбанк), из которого «Северсталь» брал кредиты по непомерным процентным ставкам. Он также приобрел газеты и телевизионные станции вскоре осуществлял решительный контроль над Череповецкой городской думой и законодательным собранием Вологодской области.
Видя, как ухудшается положение на заводе, Людмила, работавшая корреспондентом в газете «Голос Череповца», писала сочувственные статьи о рабочих. Лидер независимого профсоюза Владимир Маракасов пригласил ее редактировать их газету. Вскоре ей предложили стать заместителем председателя независимого профсоюза. В декабре 1996 года Маракасов вышел в отставку, и его сменила Елена Виноградова, работавшая в заводском Доме культуры. Таким образом, две женщины стали лидерами независимого профсоюза.
Когда невыплата зарплаты стала постоянной, руководство завода начало оказывать давление на членов независимого профсоюза, предупредив их, что они будут уволены за малейшее нарушение. Несмотря на это, независимому профсоюзу удалось выстоять, и в январе 1997 года он устроил демонстрацию из нескольких тысяч рабочих перед зданием администрации завода в знак протеста против невыплаты заработной платы.
После демонстрации руководство начало платить зарплату, а затем, как и в прошлом, возникли новые задержки. С июня по август рабочим ничего не заплатили.
Атмосфера на заводе накалялась. Рабочие не могли понять, почему им не платят зарплату, если завод получает прибыль. Рабочие хотели созвать митинг членов независимого профсоюза от всех цехов. 27 ноября рабочие наконец устроили митинг и поставили начальству срок до 20 декабря удовлетворить их требование на коллективный подряд, выплаты всей задержанной заработной платы и перестать притеснять независимый профсоюз. Последний направил Мордашову письмо с изложением плана предотвращения несчастных случаев на заводе во время забастовки. Но Мордашов отказался обсуждать эту проблему.
К середине января задержка выплаты заработной платы составила 53 дня, и стало ясно, что забастовка неизбежна. Людмила и Елена разработали план постепенного закрытия заводских цехов, и были назначены активисты для воодушевления их товарищей.
19 декабря Мордашов уволил с завода лидеров независимого профсоюза. Охране был дан список из 25 человек, которых не разрешено было пускать на территорию завода; усиленно выслеживали активистов. Но, несмотря на запрет, 20 декабря Людмила проникла на завод через отверстие в стене и пошла в железнодорожный цех, убеждая рабочих поддержать забастовку.
81
Высказывания Мордашова вызывали чувство горечи у рабочих. Работа на заводе была опасной; в месяц случались по крайней мере два серьезных несчастных случая, один из них — со смертельным исходом. В здании была плохая вентиляция, а фильтры не менялись в течение пяти лет. У рабочих сталелитейных цехов угольная и коксовая пыль скрипела на зубах, а жара и шум старили их преждевременно; они выходили на пенсию в 55 лет, но мало кто жил достаточно долго. В то же время было хорошо известно, что Мордашов приобрел свое право собственности над заводом благодаря финансовым махинациям.