Ген хищника

Девушка села максимально далеко от мужчины, буквально впечатавшись в спинку, но все равно близость его тела, запах и некое странное положение, в каком она оказалась, несколько лишили ее ощущения реальности.

Не такого ли рыцаря на белом, в данном случае сине-металлическом, коне ждут все романтические особы современности? Приедет. Увезет. О том, что везут ее в морг, она старалась не думать.

Там ощущение реальности быстро вернулось. Гнетущая атмосфера – какая-то разнузданность людей, которые, по сути, служители медицины, но уже никуда не спешат, никого не спасают, работают с теми, кому торопиться некуда, – и убойный запах хлорки с формалином тяжким грузом придавили к земле. Девушка ощутила, как голова сама втянулась в плечи, а двигаться она стала медленнее и осторожнее.

Она подавила желание достать бумажный платок, чтобы уткнуться в него носом, и уверенно пошла за Самбуровым, стараясь особенно не пялиться по сторонам.

– Надеюсь, от вида трупов ты в обморок не упадешь? – обеспокоился он перед высокими металлическими дверями.

– До этого не случалось, – спокойно отозвалась Кира.

То, что до этого она их видела не так уж и много, тем более изуродованных, она уточнить забыла.

Кира готовилась к тому, что зрелище окажется тяжелым, отвратительным и невыносимым. Молилась про себя, чтобы ее не вырвало. Вообще, не понимала, зачем поперлась смотреть на трупы. Она не эксперт, не полицейский, трупы не ее специальность. Запала на мужика? Желает выпендриться? Просто суперромантическая обстановка для флирта. Вот как она в это вляпалась?

Самбуров придержал для нее металлическую дверь, распахивающуюся в обе стороны. Она старалась не цокать каблуками, хотя пациентов этих безликих покоев уже нельзя побеспокоить. Царство нержавейки, зеленой клеенки и плитки непонятного оттенка. Кира прошла мимо каталки, к счастью, пустой. Холодно. По коже бегали мурашки, того гляди ее пробьет крупная дрожь. Она дышала медленно, чуть ли не через раз, лишь бы не ощущать стоявший в морге запах. Еще изо всех сил старалась, чтобы в поле ее зрения не попали склянки, шланги, инструменты. Они остановились возле стола из нержавеющей стали. Санитар с маской под подбородком, с безразличнм видом жующий зубочистку, снял синтетическую простыню с тела. Кира медленно перевела взгляд на труп, краем глаза уловив, что Григорий смотрит на нее.

– Я не упаду в обморок, не переживай, – сообщила она не поворачиваясь. Хотелось надеяться, что голос ее прозвучал спокойно и уверенно.

– Хорошо, – отозвался мужчина.

– Ну чего… вот привезли. Пока оформляют. Вскрытия еще не было. Будет отчет, пришлем, – бормотал санитар.

Кира не отрываясь смотрела на тело. Ее не мутило и не тошнило, не накрывало жалостью или печалью. Она ничего не ощущала.

В том, что она перед собой видела, и человека-то опознать сразу не получилось. Непонятная биомасса, похожая на гору мусора, закатанного в воск. Но чем дольше Кира смотрела на труп, тем четче проступали детали. Порезы вывернулись и напоминали ствол большого дерева с грубой корой, дырки на лице и теле с темными ободками, распухшее лицо. Волосы, выдранные с корнем и обрезанные клочками. Кира вдруг поняла, что злится. Что за чудовище могло сотворить такое? То есть живое существо сидело и ковыряло себе подобного. Резало бритвой и наблюдало, что от его деяний происходит с человеческим телом. Изучающе разглядывало кровь, сочившуюся из ран, наслаждалось муками, которые причиняет. Что за извращенная психика желала подобного удовольствия?

Кира специализировалась на расстройствах личности, на жестокости, на склонности к садизму и прочих прелестях психопатов, но вот так, живьем, она никогда не видела результатов действий человека с искаженной психикой. Она наблюдала, беседовала, диагностировала. Теория. Фотографии. Видео.

Кира осознала, что все методы работы, исследования, анализ, тесты, они абстрактны. Пока не увидишь воочию, сложно представить, на что способно человеческое существо. Психологию тяжело оценить как точную науку. Что-то там изучают по схемам, ощущениям и предположениям. Не конкретно, не понятно, не доказательно и не определенно. Глядя на истерзанное человеческое тело, чувство реальности давило, как асфальтный каток.

Кира как-то отстраненно подумала, что чудовище не только то существо, что сотворило это, но и все общество, что растит подобных уродов. Изначально ребенок рождается нормальным, без психических отклонений, без садистских наклонностей, без жажды убивать. И уже после родители, братья и сестры, сверстники, детский сад, школа, социум влияют на него таким образом, что он становится больным извергом. Садистом, убийцей, насильником, маньяком. Даже звери, которых люди очень любят приводить как пример жестокости, кровожадности и свирепости, не ведут себя так. Да, животные охотятся друг за другом, поедают, утоляя голод. Но животные не дырявят зубами себе подобного из желания доказать что-то другим животным, не «зацарапывают» до смерти из больного любопытства, как поведет себя жертва, не тыкают клыками, изучая болевой порог. А было бы понятно, если убийца убил свою жертву из-за того, что был голодным и съел ее?

Кира хихикнула. На нее тут же удивленно и ошарашенно уставились Самбуров и санитар.

Девушка умолкла и опустила взор в пол. Господи, куда она катится? Каннибализм – тоже психическое отклонение и преступление в их обществе.

– Она была голой? – поинтересовалась Кира, чтобы сгладить неловкость.

– В майке, порезанной и разодранной, – безучастно ответил санитар. – И там, в коробке с уликами, кофта какая-то есть.

Григорий направился к выходу, пропустил Киру вперед. Металлическая дверь чавкнула вслед резинкой ограничителя. У Киры вдруг появилось отчетливое желание уйти. Не ввязываться в это дело. Она никому ничего не должна. Как специалиста по убийцам и маньякам ее выкинули из системы. Она не обязана этим заниматься. Дома ее ждали недописанная статья и интервью с американским светилом психологии. Вот зачем ей все это?

– Ну, что скажешь? – По интонациям Григорий явно ожидал, что она сразу же начнет вещать об отличительных чертах характера убийцы.

– А что сказать? – удивилась Кира. – Убийца с психическими отклонениями. Проколы сделаны специфическим орудием, скорее всего самодельным.

Кира в очередной раз тоскливо подумала, что взгляд у Григория умопомрачительный. Теперь подобное с ней случалось при каждом его взгляде – ум помрачался. А в морг она поехала зря. Чувствовала себя отвратительно.

– Ну, это понятно, нормальный человек просто прирежет или задушит, стричь волосы и тыкать ничем не будет.

– Угу, – кивнула Кира, поглядывая на коридор, ведущий к выходу.

Они опять зашли в какую-то комнату. Обычное офисное помещение, заставленное столами, шкафами и тумбочками. Григорий продемонстрировал удостоверение. Девица с зализанным хвостом из черных волос и в широких черных брюках подхватилась, радостно и пылко воззрилась на подполковника и облизнула губы.

– Привет, Вера, – небрежно буркнул Самбуров.

– Вас жду, на экспертизу еще не унесла, – томно сообщила девушка, будто вещала об их совместной ночи любви.

Кира не сомневалась, Верочка готова выскочить за подполковника замуж, рожать ему детей, стирать, убирать, каждый вечер ставить перед ним тарелку с едой и преданно смотреть в глаза. Именно так она понимала женский подвиг ради мужчины. Ну или хотя бы отдаться. Можно прямо здесь. Девушка вдруг заметила спутницу с мужчиной своей мечты и часто заморгала.

– Давайте, Верочка, показывайте, что там, – расплылся в лучистой, снисходительной улыбке Самбуров, и Кире захотелось его пнуть.

И даже не за то, что он, по всей видимости, привык, что все женщины в возрасте от семнадцати до девяноста смотрели на него влюбленными глазами и готовы были отдаться при первом намеке на интимную близость. И даже не за то, что и она попала в их число. А за то, что он абсолютно спокойно, как должным этим пользовался.

Впрочем, бесцеремонно, свободно и раскованно, будто и не в полиции работал, Григорий себя вел не потому, что пользовался успехом у женщин. Здесь еще что-то. Байк, длинные волосы, отсутствие формы. Что в нем такого особенного? Почему у него столько преференций? Кто-то из родственников в высших чинах служит в полиции? Отец, души не чаящий в ненаглядном чаде и возлагающий на него большие надежды? Тетка, поместившая его на психологическое место своего мужчины?