Ген хищника

– Селфи, – подсказала Кира. Вольцев рассказывал печальную историю, но ей почему-то очень хотелось ему улыбаться. Она и улыбалась, все время себя одергивая.

– Да, хотела сделать крутое селфи, поскользнулась, упала куда-то в ущелье, наверное, сразу убилась, а может быть, и позже умерла. Эксперты по этому поводу еще ничего не сказали. В общем, прошли дожди, реки поднялись, и труп наконец-то вынесло. Его доставили в наш морг.

– Довольно распространенная история, – пожала плечами Кира. – Если убрать влияние природных стихий. Сейчас ради фоточки люди готовы рискнуть многим.

– А вот и фоточки. – Полковник достал из папки стопку карточек и протянул Кире. – Зрелище не самое приятное, предупреждаю.

Кира трупы и в реальности видела, не на фото, но собрала все свое самообладание, чтобы не показаться полковнику слишком чувствительной особой.

Перед Кирой предстало покореженное женское тело, с неестественно согнутыми конечностями и вывернутой головой, распластанное на покрытом крупной галькой берегу горной реки. Падение в ущелье, путешествие по порогам и устьям реки могло легко поломать и потрепать тело, но оставить другие раны, которые были явственно видны на фото, вряд ли сумело бы.

Лицо и тело женщины было истыкано острым предметом. В предплечье, ключице, щеке все еще торчали короткие деревянные палочки-веточки, воткнутые так глубоко, что не выскочили из тела даже после нахождения в реке. Кроме того, труп расчерчивали линии, сделанные бритвой или ножом от макушки до пяток, – волнистые порезы, вывернутые наружу на разбухшем от пребывания в воде теле. Кира не удержалась и поморщилась. Полковник ничего не сказал. Кроме того, у Марины Филимоновой были неровно острижены волосы, клочками, кое-где до содранной кожи.

– То есть вы хотите сказать, что Марина Алексеевна полезла делать селфи, упала в ущелье и выплыла голой, истыканной заточкой, лысой и порезанной ножом? Вам бы фэнтези писать! – За недоброй ухмылкой Кира хотела скрыть злость.

– Мы-то в основном протоколы и отчеты пишем, поэтому делать выводы я пригласил вас, – не повелся на провокацию полковник.

– Над созданием такого вида у трупа явно поработали не только ущелье, дождь и река, – заключила Кира.

– Вот и местным пришлось признать, что на неудачное селфи никак не свалишь, – с хмурым видом согласился Вольцев. – Тело доставили к нам. Расследование ведем тоже мы.

Кира кивнула. Что от нее хотел полковник уголовного розыска, она пока не понимала.

– Есть у меня старая советская привычка, Кира Даниловна. Я всегда смотрю сводки и отчеты. Не пропускаю. Даже если дела не криминальные и не уголовные, и даже если вообще не были возбуждены дела. Я просматриваю статистику. В нашем деле очень хорошую роль играет «насмотренность». Странное выражение, согласен. Но точнее не выразиться.

Кира внимательно слушала. И прекрасно отдавала себе отчет, что попала под обаяние этого прожженного следователя, несмотря на смену государственного строя и ценностей, по-прежнему считавшего себя стражем на посту. Защитником, охранявшим мирных граждан от преступников.

– С полгода назад случилось в нашем городе происшествие. Женщина бросилась в реку. Сочли самоубийством, дело закрыли. Вот оно-то мне и вспомнилось в связи с этими фотографиями. – Он протянул Кире еще одну стопку карточек. – Наталья Андреевна Веденеева, тридцать пять лет, не замужем, проживает в Краснодаре.

Кира взглянула и покачала головой:

– Самоубийство? Серьезно?

На фотографиях снова был запечатлен труп утопленницы. Раздутый и посиневший. Вроде ничего особенного. Но Кира уже видела фото первой жертвы, после них в глаза бросались колотые раны на лице и по всему телу. Раны, кстати, очень необычной формы. Кира вытащила фотографию из первой пачки и, прищурившись, вгляделась еще раз. Интересно. Раны были нанесены оружием с оригинальным сечением. Половина круглая, просто пика, а вторая половина состояла из трех острых лучей. След от него был похож на солнышко, нарисованное детской рукой. Как при подобных травмах можно дать заключение, что произошло самоубийство?

– Там молодой человек рассказал, что самоубийца имела склонность к нанесению себе… не увечий, ну, отметин. И с ножиком ловко обращалась, – предугадал полковник возмущение собеседницы.

Вольцев достал из ящика своего стола третью папку. Кира закатила глаза и грубо рассмеялась:

– Как я погляжу, у вас тут девок режут не по-детски! А вы только об этом догадались.

– К сожалению, да, – в голосе полковника не было ни раздражения, ни укора, только сожаление.

– Три месяца назад Ольга Сергеевна Агафонова, тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения, проживающая в Республике Адыгея, отправилась после работы к подруге в гости, тоже проживающей в Адыгее. Где-то по пути исчезла, искали три дня, потом нашли труп в горах. Дело не раскрыто. Есть кое-какие протоколы опросов. Но дело вели в Адыгее, я его сейчас-то нашел случайно. Другу позвонил.

Кира просматривала фотографии. Колотые раны, порезы, волосы на месте.

– И что решили тогда?

– Решили, что ее пытали, хотели узнать код от банковской карты.

– И много там денег было, на банковской карте? – поинтересовалась Кира безликим тоном, по смущению Дмитрия Юрьевича, понимая, что ответ окажется глупым и смешным.

– Ползарплаты.

– О! Тысяч двадцать?

– Шестнадцать.

– Только из этого можно предположить психологические отклонения у преступника, – закатила глаза девушка. – Но вы не догадались?

Кира, как никто, знала, что в нашей стране маньяков не любят. Понятно, что их никто не любит и боятся, явление это пугающее и антисоциальное. Но «не любят» в данном случае – не желают признавать, что они существуют. Что совершают убийства и являются психопатами, которых невозможно понять и спрогнозировать их действия. А значит, ловить будет непросто.

Когда речь идет о маньяке, каждое новое преступление, каждая очередная жертва ложится грузом вины на плечи тех, кто расследует эти убийства. Потому что это они не успели остановить злодея до того, как он совершил новое преступление. До того как убил. Чтобы поймать преступника, нужно сработать на опережение. По сути, предотвратить следующее преступление. А полиция так не работает. Не умеет. Полиция приезжает на место преступления уже после того, когда страшное случилось. Все закончилось, и ничем помочь нельзя.

Расследование? Конечно, проведем, отыщем виновного. А то, что жертве уже все равно, ну так что ж с этим поделать. Ну кто ж знал, что произойдет убийство? А вот в случае действий серийного убийцы – знали. Знали, но не остановили. Не помогли. Виновны.

Кира положила бо`льшую часть своей жизни на то, чтобы научиться в несущественных на первый взгляд поступках, действиях, в едва уловимых намеках угадывать преступника. Определять того, кто способен убивать. Угадывать в человеке убийцу еще тогда, когда он сам не знает, что встал на кривую дорожку злодеяний.

– Нет, не догадались, – признал полковник. – А теперь у нас три убийства, очевидно, совершенные человеком с психическими отклонениями. Сложность в том, что два из них совершены давно. Об уликах, следах и прочих следственных мероприятиях речь уже не идет. В общем, мы нуждаемся в специалисте вашего профиля.

– Специалисте по маньякам? – хихикнула Кира, вспомнив, как ее называли в интернете и прессе после того скандала.

– Специалисте по психопатологии, – уточнил Вольцев. – Лучшем специалисте. Потому что без вас, как мне подсказывает мое чутье, а оно меня никогда не подводило, мы убийцу не найдем. Искать будем долго, – поправился Вольцев, не желая демонстрировать уж совсем свою беспомощность. – А женские трупы будут еще. В этом я уверен.

Кира молчала. И Вольцев заговорил снова:

– Я понимаю, что после всего, что с вами произошло, у вас нет никакого желания сотрудничать с МВД, ФСБ и нашим государством вообще. Я понимаю, что деньгами вас не заманить. Американский и, кажется, шведский журналы и еще телепередача оценили ваши знания по достоинству, в отличие от соотечественников. Вы ведете интересную и весьма благополучную жизнь.