Ген хищника

В их случае это письмо говорило только о том, что кончать жизнь самоубийством Наталья не собиралась. Наоборот, планировала жить дальше счастливо и свободно.

Кира взглянула на панель своего автомобиля, прикидывая, успеет ли перед тренировкой заехать еще и к матери Натальи. Самбуров, конечно, не оценил ее рвения проводить дознания самостоятельно и потребовал, чтобы она впредь предупреждала его, пусть устно, но конкретно, удостоверившись, что он ее услышал. А не вскользь упоминала о беседе в присутствии его сотрудников. Но, во-первых, Кира пока ничего не обещала, а во-вторых, Григорий уехал к Вольцеву. Ему сейчас не до нее.

Кира вбила в навигатор адрес женщины. Зиповская, семнадцать.

Глава 8

За дверью шаркали и шуршали. Кира ждала. Наконец дверь открыла маленькая сухонькая старушка, завернутая в шаль. Она пустыми глазами уставилась на Киру, молча дожидаясь, что та поведает.

– Я Кира, подруга вашей дочери, – сообщила гостья. – Живу за границей, в США, поэтому не смогла приехать на похороны. Можно я зайду?

Старушка кивнула и пошла в глубь темной квартиры. Кира переступила порог. В помещении было темно и царила прохлада, что казалось немыслимым в Краснодарском пекле. За лето стены всех домов прогрелись настолько, что без кондиционера охладить квартиру просто невозможно. Но хозяйка этой квартиры, видимо, знала какой-то секрет. Кира заметила отсутствие кондиционеров, а окна были наглухо занавешены шторами. Сначала зажглась лампочка в коридоре, осветив идеально прибранное жилище со старым интерьером. Потом вспыхнул свет на кухне. Казалось, в этой квартире никто не обитал. Чисто, пусто, холодно. Женщина присела на краешек диванчика, будто это она тут гостья.

Кира осмотрелась и принялась хозяйничать. Налила воды в чайник, зажгла под ним огонь. Открыла подряд несколько ящиков, нашла упаковку печенья, пряники и заварочный чайник.

– Тетя Зина, почему Наташка так сделала? Я каждый раз думаю и не понимаю. – Кира выбрала простой, почти родственный тон и не ошиблась. Женщина встрепенулась, придвинула поближе к себе пустую вазочку и пересыпала туда пряники из пакета.

– Я каждый день задаю себе этот вопрос. К экстрасенсу ходила. Ко всем, которых нашла, и даже через интернет интересовалась, – сказала Зинаида Ивановна.

– Онлайн? – спросила Кира.

Женщина кивнула.

– И что говорят?

– Говорят, ее убила маленькая девочка. Три гадалки примерно одно и то же сказали. Тень ребенка на нее падает, и душит, и терзает, и убивает…

– Маленькая девочка убила? – Кира мешала ложечкой пустой чай. – Разве маленькая девочка может убить взрослую женщину? То есть вы не верите, что Наташа покончила с собой?

– Ну, покончила с собой, и что? Да, в реку спрыгнула она сама. Тогда и смерть наступила. А умерла она до этого. Смерть, это последний миг, а причина прорезалась и возникла до этого. Болезнь, старость, авария, прыжок в реку. Это результат. Исход. А что привело Наталью к смерти? Не в один же день она пришла к мысли о самоубийстве? Она, наверное, думала об этом каждый день. Долго. Постоянно.

Кира понимала, что и сама Зинаида Ивановна думала над смертью дочери долго, постоянно.

– А причина-то в другом, – медленно проговорила мать. – У Натальи не могло быть детей. Что-то врожденное. Она мне не рассказывала толком. Не очень-то она мне доверялась. Однажды, еще лет пятнадцать назад, сухо объявила, что не будет матерью, не может. И замуж не пойдет. А когда маленькой была, она хотела девочку. Представляла, как будет ее нянчить, с куклами играла. Все куклы девочки были, ни одного пупса.

– Вы думаете, что она потеряла смысл жизни из-за того, что не станет матерью? – Кира смотрела внимательно, с сочувствием и сожалением.

Женщина кивнула в ответ.

Девушка продолжила:

– Наталья очень много работала. И даже бесплатно. Мне всегда казалось, что она слишком занята, чтобы думать о чем-то плохом, угнетающем. Наталья была счастлива, занимаясь своей работой. Ей же нравилось помогать людям… женщинам. Она никогда не говорила… – Кира задумчиво покачала головой, демонстрируя разговоры по душам, которые ее связывали с совершенно незнакомой женщиной.

– А Наташка никогда ничего не говорила. Никогда никого не любила, никогда ни о ком не заботилась, да и не чувствовала ничего! – Слова прозвучали резко и даже зло.

Кира удивилась, что старушка, которая до этого в основном шептала, проговорила слова так, будто выплюнула их.

– Почему же не любила, не чувствовала?

– Потому что, если женщина не любит мать, она не умеет любить вообще. Значит, она не освоила первый, самый главный вид любви и дальше уже не сможет ни с кем нормально жить. Ни с мужчиной, ни с детьми. Это как пропись. Палочки да крючочки пишешь и пишешь – привыкаешь. Почерк вырабатываешь. А если в самом начале не научилась выписывать красивые закорючки в прописи, почерк навсегда останется корявым. – Женщина, завернутая в шаль, изменилась. Она уже не выглядела отсутствующей, апатичной и глубоко несчастной. Из нее фонтаном плескались претензии к неблагодарной дочери, неприязнь и обида на весь мир. – Наташка занималась только собой и плевать хотела на всех остальных. Поэтому ее Бог и наказал, тем, что она детей не могла иметь. Хахаль ее, наверное, бросил, узнав, что она родить не сможет, вот она и поняла, что в жизни у нее ничего хорошего не будет без детей, и с моста кинулась. Поэтому гадалки и видят, что девочка маленькая виновата в ее смерти. Дочка нерожденная, о которой она так мечтала.

– Мне думается, вы не совсем правы. Наташа нашла себя. Она очень заботилась о своих пациентках. Это же несчастные женщины. Кого-то бьют мужья, кто-то подвергся насилию, кто-то тащит на себе пьющего мужа и нескольких детей в одиночку. Наталья самозабвенно им помогала. Искренне желала изменить их жизни к лучшему. – Кира внимательно наблюдала за Зинаидой Ивановной.

– Тут никаких сомнений. Своих подопечных она и днем и ночью была готова спасать. А матери за лекарствами в аптеку сходить некогда. У посторонних людей доставку заказывала. Едва ее подопечные эсэмэску скинут или позвонят, она сразу на телефон садилась и бесконечно утешала, поддерживала, разговаривала. В любое время подрывалась, все дела бросала. Конечно, они несчастные, им забота нужна и понимание. А матери забота не нужна. Мать и одна проживет, без поддержки. – Зинаида Ивановна с шумом втянула носом воздух и прищурила глаза. – Только я вот что вам скажу. Не по-настоящему она все это делала, не от чистого сердца, не искренне. Грехи она отмаливала. Прощение хотела заслужить. Стараться-то старалась, но, видать, впрок не пошло. Не засчиталось лицемерие.

– Ваше прощение? Наталья хотела получить ваше прощение?

– Нет, я для нее мелочь. Ей от меня ничего не надо было. Да и нет у меня ничего. Прощение Господа Бога, – фыркнула Зинаида Ивановна. Шаль сползла с ее плеч. Она распалилась, активно жестикулировала, поедала пряник за пряником, не замечая этого и расплевывая крошки по сторонам. – А вы правы, надо было бы мое прощение заслуживать. Бог-то, может, есть, а может, его нет, а вот проклятия материнского стоило бы и побояться.

Кира кивнула:

– Я, пожалуй, пойду.

Зинаида Ивановна умолкла, поджав губы. Установилось молчание. Кира вымыла за собой чашку. Поставила ее в шкаф. У входа обернулась. Она снова видела глубоко несчастную, измученную и затравленную женщину. Изо дня в день сжигая себя обидами и претензиями к давно выросшей, взрослой женщине, она вдруг лишилась источника своего горя и мучений, но все еще не могла остановиться. Не умела жить и думать по-другому.

Скорее всего, Наталья уже пыталась помочь матери, применяла психотерапию. Но та либо блокировала все ее усилия, не веря в методы, либо обижалась еще больше, желая получить от дочери иное, пыталась заставить дать то, чего Наталья давать не хотела или не могла.

Кира Вергасова давно знала название своему неврозу: «комплекс Демиурга». Чертова уверенность, что умнее всех, что способна менять и управлять чужими жизнями, что, манипулируя людьми, может решить их проблемы и наладить их жизнь. Некорректно? Нечестно? Никто не звал? Ерунда! Она же во благо!