Страница 7 из 8
– Один, – так же печально ответил дежурный. – Ожидайте.
И отключился.
Мы с Маринкой переглянулись. Хорошо, что я джинсы надел. И в туалет сходил перед выходом.
А вот жена – нет. Это тоже чисто женское, вспоминать про туалет в неожиданных местах.
– Вова, – побледнев, сказала она. – А куда я… э-э-э… если прижмет?
– В сумочку, – подбодрил я ее. – Потом новую купишь.
– Ты с ума сошел! – взвизгнула Маринка. – Итальянская сумка за двадцать три тысячи?!
– Ты же говорила, шесть пятьсот?!
Она надулась и отодвинулась в дальний угол, к зеркалу, украдкой поправляя кактусы на юбке.
Я снова нажал кнопку вызова дежурного.
– Любезный сеньор, не могли бы вы выслать нам экстренную помощь? Жена рожает.
Дежурный на том конце провода не изменил интонаций.
– Вы третьи в очереди.
– Я на вас жалобу напишу, в администрацию Президента, – сообщил я. – Марин, может, нам и правда девочку еще родить?
– Да, прямо сейчас и займемся. – Жена еще дулась.
Техник пришел через сорок минут.
– А где новорожденный? – хохотнул он.
– В библиотеке сидит, штудирует литературу по непорочному зачатию, – огрызнулся я. – Вы бы хоть лифты сменили на какие-то свежие версии. В этих же скоро полы провалятся и папоротник зацветет.
– У вас по условиям капремонта кабины будут менять в 2027 году. Крепитесь. Ходьба пешком тренирует сердечную мышцу.
Юморист, блин.
Мы вышли из подъезда и посмотрели на вечернее небо.
– Ко второму акту успеем, – предположил я. – Едем?
– Подожди, я сбегаю домой. Мне надо.
– Только в лифт не садись! – крикнул ей вдогонку.
Мы успели к третьему акту. Маринка еще сменила юбку на джинсы.
На сцене целовались. Мужик преклонных годов небрежно держал в объятиях даму в рюшечках. Мне показалось, что она умерла, потому что была бледна и недвижна.
Я со значением посмотрел на жену.
– Даже тут целуются, обрати внимание. Мы это могли и сами дома делать. Тем более Пашка с дедом рубят врагов в интернете. Поехали домой, а?
– Погоди, посмотрим хотя бы финал.
– Да это и так финал. Все умерли. Он ее сейчас доцелует, потом женится и выйдет режиссер со значительным лицом.
– Вы долго там будете возиться? Поговорите дома!
Это на нас уже шикнули ценители прекрасного с соседних кресел. Подумаешь, цацы. Мы тут хотя бы попкорном не хрустим, а внимаем.
Маринка шлепнула меня по колену, но сама уже сдерживалась, чтобы не засмеяться.
– Вова, кончай. А то нас выведут под белые ручки в холл.
– Ну и хорошо, пойдем в буфет и нажремся шампанского по две тысячи за бутылку.
– Да щас. Бутылку грузинского вина за глаза.
– Две, – начал я торговаться. – Ты одна выпьешь полкило винишка в одно лицо.
– Ладно, две, – сдалась жена.
Сзади нас пнули ногами. Вот они, театралы от сохи. Никакой интеллигентности в поведении.
Еще тридцать минут мы смотрели театральное действие. Мужик доцеловал тетку в рюшках, потом умер. Прибежали посторонние люди и пытались его откачать. А может быть, они просто танцевали, я не понял. Тетка порозовела, схватила какую-то книгу со стола и убежала за кулисы.
За ней побежали все остальные, размахивая руками. Наверное, догнали.
Потом сцена сменилась, внутренний интерьер дома превратился в сарай. Там тоже целовались, уже на сене.
– А как называется спектакль, дорогая?
– Вообще-то, это классика, грех не узнавать сокровища литературы, – цыкнула Маринка.
– «Идиот» Достоевского?
– «Евгений Онегин» Пушкина!
Ох ты, святые бегемоты.
Я собирался найти в толпе актеров Онегина, и тут спектакль закончился. Я попытался вскочить, но Маринка дернула меня за джемпер.
– Погоди, сейчас будут выходить на финальный поклон! – шикнула она.
– Вино же до десяти продают, – шепнул я ей. – У нас всего двадцать минут до ближайшего «Ашана».
Мы начали пробираться к выходу по чужим ногам, вызывая бурю литературного негодования, в том числе нецензурного.
– Нет, ты видишь этих театралов? – возмутился я, уже в дверях. – Они и вина не пьют, и в кружевные платки сморкаются, однозначно.
Выскочив на улицу, мы рванули к машине, где прохохотались уже основательно.
– Две бутылки! – поднял я указательный палец перед носом жены.
– Да ладно, ладно. Но мне – красного полусладкого!
– Договорились.
В магазин мы заскочили в двадцать один сорок пять. Еще десять минут искали полки с алкоголем, а потом еще три минуты кассира, который где-то бродил.
В десять ноль-ноль нас снова проконтролировал сын.
– Ну как спектакль? – спросил он. Звуковым фоном шумели выстрелы и крики на английском.
– Кто побеждает? – поинтересовался я.
– Пока дед, – деловито ответил Пашка. – Но на последнем раунде я его сделаю.
– Только не убивай его до смерти. А спектакль – огонь! Ты «Евгения Онегина» помнишь?
– Ну… что-то такое в школе проходили.
– Так вот, он умер.
Но Пашка уже бросил трубку.
На свой шестой этаж мы поднимались по лестнице, прижимая к груди бутылки с грузинским вином. Я – с белым сухим, Маринка – с красным полусладким.
– А она ведь его не разлюбила, – задумчиво сказала Маринка уже на кухне, разглядывая в бокале винную жидкость.
– Возможно, – согласился я. – И знаешь, какая мораль у этого сюжета?
– Какая?
– Надо жить с тем, кого любишь.
И я поцеловал ее в розовые, пахнущим терпким винным ароматом губы.
Вера Шахова
Поход
– Судя по направлению, мы идем не в поход, а в гости к лешему.
– Или к кикиморе.
– Если, конечно, нас раньше комары не съедят.
– Не боись, все идет по плану! Папкин навигатор не врет! – подбадривал младших сестру с братом Юрка.
Прошли всего-то пара часов, как они в походе, а мелкие уже ноют. Юлька тащит в руках огромную плюшевую лису, на голову которой надета мамина парадная шляпа, а хвост спрятан под маминой же любимой плиссированной юбкой, цепляющей на себя все шишки и иголки. Создавалось ощущение, что за юбкой бежит и подпрыгивает выводок ежат. Юлька в это время бубнит на ухо брату Мишке, что Юрка решил их Бабе Яге скормить, чтобы остаться единственным любимым ребенком и не делиться конфетами.
Мишка потихоньку кидает на землю угольки для розжига из мешка, чтобы впоследствии найти дорогу домой, если Юрка его с сестрой и вправду в лесу оставит. Взять уголь для костра была идея старшего брата на случай, если дров не найдут, а костер разжечь надо будет.
Также с ними в поход увязалась Сонька, здоровенная бабкина овчарка, перегрызшая ради такого случая веревку, на которую ее обычно привязывали сторожить двор.
О походах – с ночевкой в палатках под звездным небом – Юрка часто слышал от отца, когда тот вспоминал свою студенческую молодость. И, проникнувшись романтикой ночных костров и песен под гитару, решил осуществить свою мечту, дойдя до лесного озера. Тем более что родители привезли их к бабушке на все лето, с наказом набираться сил и уму-разуму. Одну ночь отсутствия из трех месяцев вряд ли заметит рано ложившаяся спать баба Маня. А вот ума-разума у Юрки точно прибавится!
Из отцовских рассказов мальчишка знал, что надо брать с собой палатку, консервы, спички и нож. У бабушки палатки не нашлось ни на чердаке, ни в подполе; даже в сундуке, в котором мыши организовали себе уютное гнездо, ее не было. Зато нашлась огромная красная бархатная скатерть с кистями. Очень плотная и мягкая. Справедливо решив, что если ее растянуть на колышки, то будет совсем не хуже, чем в палатке, Юрка засунул ее в сумку на колесиках. Поскольку опять-таки здраво рассудил, что сумка на колесиках гораздо более удобная вещь, чем рюкзак. И тащить ее на себе не надо. Сама катится.
За этим занятием его и застал Мишка, напросившись в поход вместе со старшим братом, иначе он все расскажет бабушке и та всыплет Юрке по первое число.
Юлька усмотрела, что братья лезут в погреб, как раз в тот момент, когда решила попить водички. Зашла на кухню, а в темной дыре в полу кухни скрылась вихрастая голова старшего брата Юрки.