Страница 12 из 15
– Друг, ты чего? Тебе плохо, что ли?
– Почему прыгают?
– Не знаю, о чем ты, приятель… Пойдем, пойдем отсюда. – Парни заторопились оставить его одного. В пустоте посреди толпы. Из последних сил Дима бросился вперед, сжал слабеющие пальцы на вороте рубашки старшего из студентов, поймал удивленный и слегка испуганный взгляд за стеклами модных очков. Поймал капельку жизни в его глазах.
– Ты говорил. О самоубийствах. Почему люди делают это? Мне надо знать.
Очкарик облизал губы, прокашлялся.
– Черт… у каждого свои причины, наверное…
– Почему?!
– Город давит, – неожиданно ответил другой, мягко вклиниваясь и отодвигая Диму назад, к гостеприимно распахнутому окну. – Ритм местной жизни. Некоторые просто не созданы для такого, не выдерживают. Ну и… уходят.
– Уходят?..
– Ну да, валят к такой-то матери. Умирают. Стираются с лица Земли. Одиночество убивает, чувачок.
– По-моему, он уже в курсе, – хмыкнул тот, что был старше. Призрак жизни покинул его глаза. Черви уползли в аудиторию.
Дима пришел в себя в спальне, точно очнулся после долгого ночного кошмара. Здесь царила знакомая уютная пустота, уже не такая холодная, как прежде.
Эту квартиру они оплачивали вдвоем. Он работал там, у себя, она жила и училась здесь. Жила… какое страшное слово. Дима опять таращился в комнатный сумрак, искал во тьме оранжевый маячок ее тонкой сигареты, вдыхал затхлый воздух, хранящий эхо запахов Маши.
Встал. Обнаружил, что спал, как пришел, в одежде и обуви. Вернулся по собственным грязным следам в прихожую, оттуда шагнул на кухню, к ржавеющему крану. Склонившись, долго и жадно глотал теплую, отдающую хлоркой воду. Когда он последний раз пил? Сколько дней назад ел?..
Какая разница. Вернулся на кровать, вытащил мобильник. Батарейка почти разрядилась – может быть, ей тоже надо попить?.. Просмотрел пропущенные вызовы и сообщения. Звонили с работы, из дома. Мать прислала смс с вопросом «где ты?» – такие же он отправлял в течение двух месяцев на Машин номер, но ответа так и не дождался. Последняя весточка от второй половины была еще в августе и состояла всего из трех слов.
Избегай людных мест.
Толпа опасна. Толпа стирает слабых, а остальных – превращает в червей и роботов. Могла ли Маша это понять? И если да, то почему осталась в этом городе-океане, городе-монстре? Почему не вернулась к нему?
Почему он сам не прилетел сюда раньше?
Дима снова уснул и во сне снова спускался на эскалаторе в метро, прямиком в огромную черную пасть. Перед ним и сзади стояли его точные копии, и когда те, что были ниже, скрывались за клыками-турникетами, сзади на эскалатор ступали точно такие же Димы. Конвейер работал, перемалывая людей в пустоту.
Несколько суток он не выбирался из комнаты. Снова не ел, не пил. Выбросил телефон на улицу и зашторил окно. Лежал посреди сумрака, страшась упустить призрачное явление, настигшее его здесь в первую ночь. Если где-то и остались следы Маши, то искать их нужно в этих четырех углах.
Но с каждым днем надежда угасала, а в конце… В конце Дима вдруг понял, что обманул сам себя.
Маша сообщила ему этот адрес, прислала копию ключей, а он отсылал ей деньги раз в месяц для оплаты счетов. Но сам никогда прежде тут не бывал. А была ли тут она?.. «Была ли она вообще в моей жизни? – подумал Дима. – Хоть когда-нибудь – была? Или все это лишь тень, призрак моего собственного безумия? Фантазия одиночки, так и не обретшего вторую половину?».
Если Маша и жила в этой квартире когда-то, то сейчас от нее ничего не осталось. Только спертый воздух, пыль и пещерный холод.
По кафелю ванной ползали тараканы. В зеркале отразилось исхудавшее серое лицо со впалыми щеками и многодневной щетиной на подбородке. Лицо человека гораздо более старого, чем Дима. Под носом засохли сопли.
– Ее здесь нет, – сказало отражение, не раскрывая рта. – Толпа поглотила ее.
Значит, искать надо в толпе.
Избегай людных мест.
«Зачем?»
Чтобы уберечь себя.
«А кто сказал, что я себе нужен?..»
Он не закрыл за собой двери. Спустился на лифте и вышел в ночь. В черном небе не было звезд, но плыл, поблескивая габаритными огнями, самолет, неся на борту еще какое-то количество потерявших и ищущих – на прокорм городу. Возможно, в салоне среди прочих пока еще живых пассажиров сидел парень по имени Дима.
«Пусть тебе повезет больше», – пожелал Дима своему незримому двойнику.
На перекрестке поймал такси, попросил отвезти в аэропорт. Когда на одном из поворотов они уперлись в хвост длинной пробки, таксист устало вздохнул:
– Когда-нибудь я так и сдохну. Застряну и уже не выеду…
– Поехали обратно, – сказал Дима. – К МГУ.
Распрощавшись с водителем – тот превратился в андроида, как только получил деньги, – обошел здание университета по кругу. Редкие прохожие напоминали ему тени самого себя. Дима направился туда, где народу было больше. Прошел по аллее Академиков, подгоняемый недружелюбными взглядами мраморных зенок. Вышел на тонущее в свете огней и шуме моторов дорожное кольцо. Площадь за ним оказалась забита мотоциклами и людьми. Байкеры разговаривали друг с другом, смеялись, пили пиво и шампанское. Праздно шатающиеся компании скользили меж разного рода сборищ. Молодые парочки целовались у дальнего парапета и любовались открывающимся оттуда видом на Лужники. Целые семьи с детьми фотографировались на фоне блестящих машин и танцевали под песни уличных музыкантов.
Толпа жила. Толпа дышала. Толпа ждала его.
Собравшись с духом, он шагнул вперед. Словно в рой пчел попал – глухой ропот окружил со всех сторон. Пустота колыхалась, дрожала в предвкушении.
Еще не поздно развернуться – и бежать, бежать скорее отсюда. Чтобы быть.
Или остаться. Стать частью этого всего, как стала Маша. Слиться с ней, слиться с окружающими и тем самым обрести недостающую часть себя.
– Чего же ты ждешь? – спросила толпа голосом пьяного солиста с импровизированной сцены.
Дима посмотрел вперед и увидел среди массы копошащихся тел огромное белое слово: «ЛЮБОВЬ». В круге буквы «О» позировала фотографу босоногая блондинка в красном домашнем платье.
Дима пошел к ней, и люди-роботы плотной стеной сомкнулись за ним.
Он погрузился в толпу, как в океан. Рухнул прямиком в червивые объятия монстра с мириадой глаз, утонул в голосах. Зашел в букву «О», похожую на цифру «0».
И уже не вышел оттуда.
«Лишний вес»
М.С. Парфенов
Эссе
У каждого из нас есть свой альбом воспоминаний.
Я сейчас не про фото в Одноклассниках и ВКонтакте Не про тщательно отобранную коллекцию наиболее удачных свадебных снимков. И даже не про те пухлые талмуды с оттопыренными «кармашками», по которым еще ваша бабушка в одном ей понятном порядке распихивала черно-белые фотографии для семейного архива.
Я про тот альбом, который у каждого из нас в голове.
Чего в нем только нет! У меня, например, там хранится вкус печеной картошки из костра и то, какая она была горячая, как плясала у меня в ладошках, обжигая кожу, – это я в детстве набрел на какую-то компанию в поселке, где тогда жил, и меня угостили. Что это за компания была, что за люди – не помню, а вот вкус и запах картофелин в памяти отложились. Еще в моем альбоме нашлось местечко для теплой коровьей лепешки, в которую я однажды ненароком вступил. Это тоже из поселкового детства – маленький Мишутка тогда по какому-то нелепому, но крайне важному детскому поводу разобиделся на родителей и решил уйти из дома, чтобы «вот тогда они поймут, кого потеряли» и все такое. Странным образом та лепеха помогла мне поменять решение, развернуться и пойти обратно домой. Быть может, опорожнившись тогда в поле, некая корова спасла моих маму и папу от долгих, мучительных лет, полных горя и слез.
Там же, в альбоме у меня – первая сильная боль (дети, никогда не суйте пальцы в щель между дверным косяком и дверью). Первый испуг. Первая радость. Первая кровь – вот тогда, кстати, больно-то и не было; по крайней мере, я этого не помню, зато отлично помню чувство изумления и даже восторга при виде темно-алых капель, медленно падающих на пол с моей разбитой во время какой-то игры головы.