Страница 8 из 19
— Вот, значит, как жили наши предки, — причмокивая губами, улыбнулся Симеон. Может быть, тут и останемся?
— Без воды и еды? — хмыкнула принцесса. Через неделю лапки протянем. Нужно идти в город Диру и обосновываться там. Я думаю, у нас вполне хватит сил выгнать оттуда захватчиков и отбиться от любого нападения.
— Извини, Мерлью, — Найл накрыл своей ладонью ее руку. Я понимаю, тебе хочется домой, туда, где ты родилась и выросла. Но пойми, мир пустыни изменился. Теперь твоя родина больше не тайник от смертоносцев, теперь это «почтовая станция» пришельцев.
— Какая еще «почтовая станция»? — заинтересовался медик.
— Когда я был в плену у захватчиков, — неторопливо объяснил правитель, — то Тройлек, личный переводчик князя, их предводителя, рассказал, каким образом в их стране организовано общение между различными провинциями. На всех дорогах, через равные промежутки, стоят специальные дома, в которых живут почтовые пауки и поддерживают постоянный телепатический контакт с ближайшими такими же «почтальонами». Когда правителю, скажем, захваченного города, нужно послать сообщение верховному правителю, он передает его своему «почтальону», тот посылает мысленный импульс с посланием на ближайшую «почтовую станцию» в нужном направлении. Тамошний «почтальон» передает его дальше, следующий — еще дальше и так до тех пор, пока послание не достигает адресата. От границы до границы их страны весть проходит за час, не больше. В городе Смертоносца-Повелителя первая такая «станция» сделана, наверное, где-то на границе крестьянских полей. Следующая может быть только в Дире, больше просто негде.
— А теперь представь, Мерлью, — повернулся Найл к девушке, — что мы захватили твой пещерный город. Мы потеряем несколько. — правитель пару мгновений лихорадочно подбирал нужное слово, одинаково относящееся и к двуногим, и к восьмилапым — соратников. Уничтожим пришельцев. Связь оборвется. Захватчики пошлют воинов выяснить, в чем дело. Мы их победим, хотя и с потерями. Они пошлют новый отряд: Их много, нас мало, и каждый из нас на счету. Рано или поздно мы погибнем все, или будем вынуждены опять отступить в горы, но уже куда меньшим числом. Кто тогда возродит нашу цивилизацию? Кто вернет наш город?
Правитель ощутил молчаливое беспокойство Дравига, вопросительно повернул к нему голову.
— Наша память, замурованная под Черной Башней, — напомнил старый смертоносец, — способна прожить только два, два с половиной года. Парализованная пища не выживет больше полутора лет. Еще год хранители смогут прожить без еды. Мы обязаны победить до этого срока, Посланник.
— Мы победим! — уверенно пообещал Найл.
— Как?! — громко расхохоталась принцесса. Как сможешь ты захватить огромный город, столицу целой страны, если боишься тронуть даже маленький порубежный городок?
— Мы подрастем, — и Найл наконец решился вслух произнести то, о чем думал последние дни: — Мы вернемся в Дельту, родим там новое поколение, уйдем, чтобы его воспитать, снова родим, и снова воспитаем. Вспомните, мы ушли из города всего полгода назад, а рядом с нами уже вполне взрослые дети!
— А что. — Симеон отставил бокал и принялся лихорадочно грызть ногти. У нас пятнадцать девочек-детей и тридцать бывших горожанок. Ну, «бывшие» здоровых родят от силы половину. Но все равно. Тридцать детей через полгода, сорок пять еще через полгода, почти семьдесят потом, сотня в конце второго года! Нас будет только людей не меньше трехсот!
— Шабр, — окликнул правитель ученого смертоносца, — А ты что думаешь?
— Возвращаться в Дельту рано, — охладил паук восторг медика. Прежде дети должны закончить период созревания, разбиться на стабильные пары, произвести оплодотворение. Думаю, это займет не меньше полугода. Если уважаемый Посланник и Симеон несколько раз произведут вязку со своими женщинами открыто, это вызовет в детях любопытство, возбудит у них подражательный рефлекс. Тогда понадобится где-то месяца два-три.
— Но тогда мы обернемся только два раза, — растерянно шепнул медик, схватился за свой бокал и опрокинул его содержимое себе в рот.
— Насколько я помню, — вклинилась в разговор принцесса Мерлью, — каждому ребенку, рожденному в Дельте, необходимо по четыре кормилицы. Младенцы слишком прожорливы при таких темпах роста.
— Было бы кого кормить, — вздохнул Симеон, — чего-нибудь придумаем.
— Если я правильно тебя понял, Шабр, — повернул голову Найл, — мы должны найти спокойное, безопасное место, где можно провести два-три месяца до полного взросления детей?
— Они уже взрослые, — поправил смертоносец, — но подростки должны психологически подготовиться к размножению.
Правитель поморщился и кивнул.
— И вы с Симеоном должны открыто продемонстрировать правильный межполовой контакт, — настойчиво повторил ученый паук.
Найл покосился на Мерлью. Принцесса презрительно скривилась:
— Что поделать, Найл. Так нужно.
— Тогда ты правильно понял меня, Посланник, — подвел итог смертоносец.
— А еще, — у девушки желваки ходуном ходили, но говорила она тихим, почти ласковым тоном, — нужно найти в этих каменных джунглях оазис, способный прокормить весь отряд необходимые три месяца.
— Ну, — усмехнулся Найл, — как раз это проще всего. Дравиг, ты мне поможешь?
— Да, Посланник.
С точки зрения человека, пауки не способны думать. Они просто воспринимают окружающий мир, анализируют, оценивают, решают возникающие вопросы исходя из предыдущего опыта — иногда в одиночку, иногда объединяя в единое целое сразу несколько разумов. Они обладают великолепной памятью и всегда готовы к восприятию внешних вибраций. Люди же гордятся своей способностью к мышлению. Трудно сказать, какое преимущество дает двуногим процесс многократного пережевывания абстрактных мыслей, но то, что постоянное мельтешение посторонних образов, воображаемых событий, мечтаний и горестей отгораживает сознание от истинного мира — это совершенно точно.
Для понимания происходящего вокруг и единения с общим сознанием смертоносцев Найлу требовалось избавиться от мыслей. Правитель делал подобное неоднократно: мысленно отступал вдаль от роящегося в сознании хаоса и ждал. Просто ожидал, созерцая со стороны, как брошенный за ненадобностью бедлам постепенно рассасывается, успокаивается, оседает, точно поднятая в озере муть. Проходит несколько минут, иногда полчаса. Изредка — час. И вот «озерная вода» становится чистой и прозрачной, и готовой отразить в себе всю вселенную, как отражает озерная гладь бесконечное небо, и порою невозможно отличить, где кончается истинный мир, а где начинается его внутренний образ.