Знамение

Под скалой уже пылал огонь. Несколько женщин под руководством Сидонии разделывали остатки ящерицы. Рядом, на камнях, бурых от запекшейся крови, валялось никому ненужное тело погибшей вчера стражницы. Никто не собирался ее пожирать, а похоронить свою соплеменницу воспитанницам смертоносцев и в голову не пришло. Не зародилось еще среди людей подобного обычая — не успело.

— Сидония! — окликнул женщину Найл.

— Да, Посланник? — немедленно вытянулась по струнке привыкшая к дисциплине стражница.

— Нет, ничего. — подавил первый порыв правитель.

Конечно, женщину нужно похоронить. Но как? По обычаю города Диры — отвезти подальше в озеро? На чем? Кремировать? Дров пока только-только на приготовление пищи хватает. Предать земле? Но кто сможет вгрызться в сплошной камень под ногами? Увы, свободных рук для благородного поступка у путников пока еще нет. Пусть несчастная полежит еще день-другой, ей уже все равно.

Найл подошел к озеру, остановился у эфемерной границы обычной мелкой гальки и гальки, подернутой тонкой пеленой облаков. Слоистые, просвечивающие яркой небесной голубизной, облачка отползали от ног дальше, к противоположному берегу, туда, где в тени высоких елей, забравшихся на светло-коричневые уступы, чудилась бесконечная глубина.

А нет ли здесь кремния? — внезапно осенило правителя.

Кремневый топор, конечно, не стальной, но ведь и им можно свалить дерево, посрубать сучки, обтесать бревна. В общем, заняться строительством, обзавестись крышей над головой. Пусть Найл не успел перенять все мастерство отца, но более-менее работоспособный инструмент изготовить способен!

Правитель вошел в воду — разбежавшаяся в стороны рябь мгновенно разогнала пегие облака и заискрилась на солнце, а галька на дне закачалась с боку на бок, зашевелилась, словно живая.

Воистину, если удача повернется лицом, то вознаграждает счастливчика без меры — кремень здесь валялся всюду, щедро рассыпанный по дну, Найл без труда узнавал невзрачные окатыши цвета крыльев мотылька-грудинчика — с легким рыжеватым оттенком. Но достаточно лишь слегка столкнуть их краями — и шершавая корка слетит, как скорлупа ореха, и обнажит полупрозрачное твердое ядро, иногда почти черное, иногда коричневатое, а порою и вовсе белое, но всегда — дружественное, готовое заменить своими острыми гранями зубы и клыки, помочь слабому и мягкотелому человеку противостоять обладателям клешней и шипов, хелицер и жвал, крыльев и яда. Кремень — вот тот Бог, который заменял в пустыне его семье и Великую Богиню Дельты, и Белую Башню, и память предков.

Найл медленно двигался вперед, всматриваясь в россыпи сокровища под ногами, а вода постепенно поднималась до колен, до бедер, до пояса. Кремень был, но вот только, как назло, весь одинакового размера — с кулак. На скребок еще сгодится, на наконечник для копья — уже маловат. Для топора же потребен камень не меньше, чем с голову ребенка. Форма не важна, лишнее всегда отслоить можно, но между лезвием и обухом должно быть расстояние не меньше, чем от кончика большого пальца растопыренной ладони До кончика мизинца. Больше еще можно, а вот меньше — никак. Слишком легкий топор дерева не рубит, отскакивает.

Краем глаза правитель заметил, как от береговой тени отделилась небольшая часть и потянулась к нему. Отпочковавшаяся тень? Это нечто новенькое! Найл выпрямился, повернул голову. Лента, шириной в две ладони, длиной шагов пять и черная, как ночное небо, стремительно приближалась, словно просачиваясь сквозь прозрачную воду, отчего от передней части к задней прокатывались частые пологие волны. Она плыла легко и красиво, и поначалу правитель как-то не подумал о том, что следует проявить осторожность.

Упала сверху тень от неуклюже порхающей бабочки. Черная лента опасливо качнулась в сторону, и тут же снова нацелилась на правителя — но Найл успел заметить перламутровое брюшко и странный рот из трех плотно стиснутых челюстей.

«Ногу отхватит запросто», — промелькнуло в голове, и вот тут-то правителя и обдало волной смертельного ужаса. По пояс в воде Найл обладал подвижностью зеленой улитки, а из оружия при нем имелся только купленный Райей в городе маленький нож.

Найл повернулся к берегу, рванулся вперед, но за те два шага, что он успел сделать, лента преодолела не меньше десяти. Правитель остановился. Убегать — напрасная трата сил. Все равно догонит. Лучше использовать оставшиеся мгновения, чтобы сосредоточиться, сохранить состояние страха и паники, чтобы сконцентрировать его в мысленном замкнутом шаре, накалить до предела, до смертного, неодолимого безумия.

Их разделяло не больше метра, и лента уже начала изворачиваться и разевать пасть, когда Посланник «выстрелил» в нее накопленной жутью, стараясь заполнить непреодолимым ужасом перед неизвестным существом всю, до последней клеточки.

Лента мгновенно извернулась и помчалась прочь едва ли не быстрее, чем приближалась. Правитель быстро скользнул по гибкому телу ментальным лучом, ощутил слабый, как пламя лучинки, огонек сознания, и безнадежно махнул рукой. Разум ленты не намного превосходил интеллектуальные способности головоногов. Впрочем, и эти бесформенные создания порою бывали весьма опасны.

Движение ленты постепенно замедлялось. Казалось, она прислушивается к своему улепетывающему телу и начинает недоумевать: «И чего это я так испугалась?»

Найл откинулся на спину и, старательно подгребая руками и отталкиваясь ногами от близкого дна, начал пятиться к берегу. Лента тем временем совсем остановилась, на некоторое время замерла неподвижно, а потом извернулась и помчалась в новую атаку.

— Вот зараза! — правитель схватился за нож. Беда заключалась в том, что после первой, удачной схватки, он стал заметно меньше бояться неизвестной твари и воздействовать на нее стало нечем: настоящий, нутряной ужас так просто не придумаешь, не вспомнишь. Его переживать надо!

Воды оставалось примерно до середины бедра, когда лента настигла его, распахнула пасть, оказавшуюся теперь округлой, правитель увидел в глубине три узкие челюсти, скорее — три широких зуба, потом лента попыталась прильнуть к его ноге, и Найл подпрыгнул, как мог высоко, теряя равновесие и заваливаясь на бок.