Страница 3 из 46
А теперь всё вернулось. Теперь передо мной была Алиса — живая, моргающая своими большими, почти кукольными янтарными глазами.
Расчувствовавшись, я хлюпнул носом. Кто меня осудит? Любой человек бы заплакал, увидев перед собой давно умершего человека, не так ли?
— Ты чего? — спросила Алиса. Затем достала из кармана платья свой маленький платочек с цветами, который расшивала сама — конечно, не без присмотра Новы. Она всегда была девочкой со странными увлечениями… Алиса прижала платок к моей щеке и принялась рассматривать меня, нахмурив свои маленькие бровки.
Я сглотнул.
— Ничего. Всё в порядке.
— Правда? — не поверила Алиса. — Что-то не похоже. Ты на меня даже не кричишь.
— Ага. У меня всё замечательно.
Глава 2
Пронесло.
Пронесло так, как ещё никогда в жизни не проносило. Почему же? Да потому что дата, услужливо подсказанная Алисой, была ничем иным, как девятнадцатым июля две тысячи двести сорокового года!
Это был следующий день после теракта — теракта, на который моя семья так и не попала!
На самом деле, причина, по которой мы там оказались, всегда была самым болезненным воспоминанием из всех, что у меня были. Подростки редко бывают умными, а я и вовсе был полным придурком. Посчитал, что если притворюсь больным, мне не придётся торчать со всеми в каком-то элитном ресторане, в котором был забронирован столик на годовщину свадьбы мамы и мистера Уинтера. Но всё вышло куда хуже: мама отменила бронь, и семья решительно осталась дома вместе со мной. В тот день даже Нова — N0vA, мой андроид, — умолчала о моём совершенно нормальном состоянии. Но, несмотря на это, в её взгляде мне мерещилась укоризна. Хотя казалось бы — разве может кусок железа её испытывать?
Тогда я не выдержал — прекратил цирк, чтобы не портить маме день. Совесть замучила. И что в итоге? Бронь в элитный ресторан уже была отменена, так что было выбрано место попроще.
И в это самое чёртово место попроще и заявился эспер-террорист!
Всю жизнь меня мучила мысль, что если бы я не вёл себя, как малолетний придурок, обиженный на отчима не пойми за что, ничего бы не случилось. Но было уже поздно думать, как бы я мог поступить. И всё же, теперь я вернулся назад во времени и реализовал другой сценарий — прошлым вечером перенапряжение и шок дали о себе знать, и я свалился в обморок, и, в конце концов, из дома никто так и не вышел.
И вот настало девятнадцатое июля, до которого должен был дожить только я. Происходящее не было иллюзией, и мир не разрушался от какого-нибудь временного парадокса, поэтому я позволил себе расслабиться. Алиса всё время крутилась неподалеку, а мама вызвала экстренного андроида-медика для осмотра.
Его заключение было таким: сначала у меня будто бы безо всякой причины поднялась температура, затем внезапно подскочило давление и сильно участился пульс. В конце концов, я потерял сознание в результате нервного перенапряжения, и в течение следующего часа моё состояние нормализовалось. На что это похоже? Конечно же, на обычное перечисление фактов. Медицинский андроид не смог установить причину; впрочем, это смог сделать я.
В прошлом (в предыдущей временной линии?) мне никогда не становилось плохо по-настоящему. Конечно же, я, как и любой человек, не смог бы вспомнить такую подробность спустя столько лет, если бы не то, что это была одна из причин, которые чуть не заставили меня свести себя в могилу.
Восемнадцатого июля я притворился больным, из-за чего погибла вся моя семья. Я сотни раз прокручивал воспоминания о том дне в своей голове и анализирован собственные действия, но не было ничего, что заставило бы меня снять с себя ответственность за произошедшее.
Эспер устроил теракт? Верно. А я, в свою очередь, заставил близких пойти туда, где это произошло.
Мысли об этом всегда причиняли мне боль. Я сглотнул и вернулся к тому, с чего начал: причиной моего плохого самочувствия точно стало использование способности. Осталось только узнать, как я это сделал. Смогу ли я снова отмотать время в случае чего?
Но об этом можно подумать и позже. Сейчас же, восстанавливаясь после периода слабости, я был в своей комнате в полном одиночестве. Прошло два дня. Два долгих дня, которые тянулись для меня, как целое столетие. И всё же, за них толком ничего не случилось. Жизнь в нашей маленькой семье Оболенских-Уинтеров была простой и спокойной. Казалось, мироздание не спешит исправить неполадку, наслав на нас другое происшествие со смертельным исходом.
Но я уже долго об этом размышлял. И в конце концов принял очень легкое для меня решение — кое-кто всё же должен уметь, и чем скорее, тем лучше. Эспер-террорист, из-за которого погибла моя семья и ещё сотни ни в чём неповинных людей.
Я отслеживал новости — вечером восемнадцатого июля действительно был взрыв и теракт, даже в том же самом месте, что и в прошлый раз. Но задержания не последовало — вот, что было странным. Неужели отсутствия четырёх гражданских было достаточно, чтобы эффект бабочки дал о себе знать таким странным образом?
Нет смысла в этом разбираться — стоило мне попытаться вспомнить, что было с тем эспером в первой временной линии, как голова начинала болеть. Не из-за внешних причин, вовсе нет: просто я не мог понять, почему он не был подвергнут смертной казни и творил беспредел в другой стране восемь лет спустя. В любом случае, теперь этого не произойдет — потому что этот мудак, чёрт бы его побрал, должен умереть так скоро, как это только возможно!
Убивал ли я когда-нибудь? Конечно, нет, и даже не собирался. Но если речь заходит об этом человеке, ни моральные устои, ни закон не имеют значения. Если бы я мог, я бы стёр само его существование, чтобы и одного жалкого упоминания не осталось.
Довольно несовершенный план. Над этим ещё предстоит поработать.
Я оглядел свою комнату. Давненько я здесь не был. Дом был продан, как только я вступил в наследство, только бы его никогда не видеть. В будущем я об этом пожалел; впрочем, в Царьгород мы переехали только в начале лета, и это здание только начало становиться родным и привычным местом.
Простой ремонт. Рабочий стол в углу, а над ним куча регулируемых ламп — всё для работы, требующей предельной осторожности и концентрации. Где-то под кроватью валяется альбом для анатомических и технических рисунков — если немного нагнуться, можно даже увидеть его корешок. Художник из меня, вообще-то, не очень, но если создаёшь что-то своими руками, лучше уметь хотя бы схематично это изобразить.
Впрочем, я почти уверен, что захочу сжечь эти рисунки, если хотя бы на них взгляну.
На тумбочке стоит маленький прямоугольник, не толще обыкновенного карандаша. Гладкий, серовато-белый без единого выступа; даже сейчас я помню, что если дважды стукнуть по его уголку, включится проекция фотографии. На первом месте всегда та, которую сделали не так уж и давно — ведь годы прошли только для меня. На ней мы всей семьей перед своим новым домом. Вот мама улыбается, а мистер Уинтер оскалился в типично американском стиле. Алиса немного смазана — смутные воспоминания подсказывают мне, что всё потому что она неустанно двигалась и подпрыгивала на носочках; снимок точно был сделан Новой, а её встроенные камеры, к сожалению, сильно уступают тем, на которые моих карманных в эти годы не хватало.
Я протянул руку. Палец привычно прикоснулся к холодному металлу. Свет заставил меня прищуриться, пока я листал старые — для меня по-настоящему полные памятных моментов, — снимки.
И это так заняло меня, что я даже не заметил, что в мою комнату кто-то зашёл.
Средний андроид весит не меньше человека — многие из них даже тяжелее, а модели с уменьшенным весом можно по пальцам пересчитать. И всё же, их ноги не издают громкого топота и лязга — отчасти это заслуга сделанного на основе силикона материала, чуть более плотного, чем стандартный заменитель кожи, которым обрабатываются деликатные места, вроде ступней и сгиба коленей. Он меньше изнашивается и смягчает шаг. Благодаря этому андроид даже может красться; хотя я готов поспорить, что на то, чтобы это делать, у Новы не хватит ни сознательности, ни каких-либо логических решений, соответствующих её ИИ. И всё же, она даже не дала о себе знать; светодиодные части её тела, как обычно ярко-бирюзовые, были будто бы специально приглушены.