Страница 17 из 34
Он целует меня прямо под ухом, и мои руки цепляются за его плечи.
— Откуда ты такая красивая? — бормочет он.
Я улыбаюсь в темноте.
— Я могла бы спросить тебя о том же.
Он фыркает, а затем ведёт поцелуи вниз, к моей груди. Только сейчас до меня дошло, что я без туники.
— Ты раздел меня?
Он делает паузу, поднимая голову.
— Возможно, я помог тебе раздеться.
— Боже, я, видимо, уже совсем не в себе.
— Большие животные меньше шумят, когда спят, — торжественно соглашается он, и я смеюсь.
Он возвращает своё внимание к моей груди, тихие проклятия слышны от него, а я вздрагиваю от его внимания, мои соски твердеют. Он берет в рот один из моих сосков, проводит по нему языком, и я вздыхаю, дрожа прижимаясь к нему.
Мышцы его спины напрягаются, когда я провожу по ним руками, и я ещё больше расслабляюсь. Его тело просто нереальное.
Я двигаю одной рукой, проводя пальцами по кубикам и впадинам его пресса. Он поднимает голову, его челюсти сжаты, когда он ловит мою руку в свою.
— Это было слишком давно. Я могу опозориться, если ты прикоснешься ко мне прямо сейчас.
Я улыбаюсь, а он ругается, целуя меня в губы. Мы целуемся несколько минут, пока я не начинаю извиваться, а он тихонько смеется над моим нетерпением.
Я чувствую себя пьяной, когда он целует меня, и сразу же хочу вернуть его губы, как только они покидают их. Но он движется вниз по моему телу, целует, покусывает и лижет.
Он мычит у моего бедра, глядя на меня снизу вверх, и образ его между моих ног заставляет меня задыхаться.
Я опьянена им. Его пальцы погружаются в мое влажное тепло, поглаживая и играя, пока я мечусь в мехах. Его голова опускается, и на этот раз ругаюсь я, когда он скользит языком по чувствительному бутону моего клитора.
— Войди в меня, — говорю я хриплым голосом. — Сейчас же.
Он сердито смотрит на меня, как будто я забираю его любимую игрушку, но по жесткой линии его челюсти я могу сказать, что он едва держит себя в руках.
Я хочу, чтобы он выкинул свой контроль.
Его толстый член медленно входит в меня, и его голова снова опускается, когда он захватывает мои губы. Я стону ему в рот, когда он вонзается полностью туда, где я жажду его.
Он делает толчки снова и снова, сводя меня с ума, пока входит в меня. Он засовывает руку под мою задницу, наклоняя мои бедра, и мои глаза почти закатываются, когда я обхватываю ногами его талию.
Наконец всё взрывается во мне, и я задыхаюсь, когда он утыкается головой в мою шею, продолжая свой безжалостный, искусный ритм. Он вбивается в меня, и просто невероятно, но я чувствую, как очередной экстаз начинает прожигать мой позвоночник, моё тело содрогается, когда я цепляюсь за него.
Я открываю глаза и обнаруживаю, что он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах что-то вроде благоговения. Он дрожит надо мной, снова соединяясь со мной, издавая низкий стон.
Мы долго молчим. Не знаю, как он, а я чувствую себя контуженной, выжатой от удовольствия, которое только что прорвалось через меня.
Он тянет меня на себя, и я не пропускаю резкую боль на его лице, когда он использует больную руку.
— С ней нужно быть поосторожнее, — говорю я ему, задыхаясь, и он приподнимает бровь. Видно, что он не привык ни к чьей заботе, и у меня сжимается грудь при этой мысли.
— Почему ты живешь здесь совсем один, Врекс? Не пойми меня неправильно, здесь красиво, но ты постоянно упоминаешь чужие племена, в которых живут твой народ.
Он молчит несколько мгновений.
— Раньше я был членом племени Дексара. Он другой король племени, только это было, когда его отец ещё правил. Моя мать умерла, пытаясь привести в этот мир моего брата или сестру. Она всегда была слабой, склонной к болезням и потеряла слишком много крови.
— Я глубоко сожалею.
Он смотрит в потолок, его пальцы пробегают по моим волосам.
— Когда она умерла, мой отец был сломлен. Он обратился к ноптри — напитку, который лишает тебя рассудка, — объясняет он, глядя на мой хмурый взгляд. — Внезапно ему стало всё равно, что у него всё ещё есть сын. — Его голос становится жёстче. — Я похож на свою мать. У меня её глаза и основные черты лица. Мой отец не мог смотреть на меня.
Моё сердце разрывается от боли в его голосе. Он был всего лишь ребенком, потерявшим маму. Его отец должен был быть рядом с ним.
— Так что же случилось?
— Он отдал меня своему брату. У них уже были сыновья, и больше они не хотели, но его супруга была близка с моей матерью, поэтому она согласилась воспитать меня.
— Я предполагаю, что вышло не очень.
Его челюсти сжимаются, и я поднимаю руку, проводя пальцами по его щеке. Он вглядывается в меня, и что-то, кажется, смягчается в его глазах.
— Теперь, когда я полностью вырос и могу оглянуться назад, мне кажется, что в моем дяде что-то сломалось. Что-то не так стало с его разумом. Он говорил мне, что я такой же, как мой отец. Что я вырасту и буду один, как и он. Он бил меня, говорил мне, что я бесполезен, что мой отец сгинул в ноптри, чтобы забыть о том, что у него никудышный сын.
Мои руки дрожат, когда я сажусь.
— Где сейчас этот мудак?
Моя ярость, кажется, забавляет Врекса, и уголок его рта дёрнулся, когда он притягивал меня обратно к себе.
— Мёртв. Он бросил вызов не тому воину из другого племени и был разрублен на части.
— Хорошо, — рычу я. — Почему король племени не помог тебе?
Он пожимает плечами.
— Здоровье катая пошатнулось. Конечно, мало кто знал, но некоторое время я был близок с Дексаром. Его отец был одержим ростом племени и уничтожением всех, кто угрожал его безопасности.
— Что насчет Дексара? Он мог что-то сделать.
— Я не хотел ничего кроме, как покинуть племя. Как только его отец умер, я подал прошение Дексару, и он разрешил мне уйти.
Врекс проводит пальцем по линии между моими бровями, а я хмурюсь.
— Значит, он никогда не помогал решить твою проблему? Он просто позволил тебе уйти?
— Это решило проблему, — мягко говорит Врекс. — Я предпочитаю одиночество.
Я игнорирую боль, которая пронзает меня при этом. Люди, жестоко обращающиеся с детьми, очень хорошо умеют убеждать детей, что это их вина. Похоже, и отец, и дядя Врекса научили его, что если он подпустит людей к себе, они подведут его или, что ещё хуже, оскорбят его.
— Твой дядя должен был заплатить за то, что он сделал.
— Несколько лет спустя я узнал, что он пытался соблазнить мою мать до того, как она соединилась с моим отцом. Я полагаю, что он убедил себя, что любит её и что мой отец забрал её у него. Когда она умерла, я жил только с его мыслями о том, что она выбрала не того мужчину.
Я скриплю зубами при этом.
— Я не виню тебя за то, что ты ушел. Я бы сказала им всем, чтобы они шли к черту, и тоже покинула бы племя.
Он выдыхает, его пальцы снова играют с моими волосами.
— Я не сомневаюсь, что ты бы это сделала, маленькая Огневласка.
Я пытаюсь не обращать внимания на то, как мои пальцы ног подгибаются от его низкого голоса.
— Знаешь, ты ведёшь себя так, будто не ладишь с женщинами. Но судя по тому, что я видела, ты благороден, добр и чертовски хорош.
Врекс долго молчит, его пальцы нежно распутывают мои волосы.
— Самки боятся меня, — говорит он как ни в чем не бывало. Я изучаю его лицо, но выражение его совершенно непроницаемо.
— Не понимаю, почему, — бормочу я.
— Ты смелая женщина, — говорит он. — Ты никогда не боишься меня, даже когда должна бояться. Большинству женщин не нравится мой размер. Они слышали о моей… репутации, и это вызывает у них отвращение. — Он протягивает руку, убирая волосы со своего лица, чтобы я могла увидеть его шрам.
Я фыркаю, и он прищуривается, явно сбитый с толку. Большую часть времени я даже забываю, что у него есть шрам.
— Ты же не серьезно?
Он наклоняет голову вопросительно.
— Насчет шрама. Я, возможно, могу понять другие вещи, хотя они и кажутся мне малолетними сучками. Но шрам горяч.