ОСТАНКИ

–Ну, смотрю.

–17-

–Гм, а если честно?

–Иногда.

–А еще честнее?– допытывался Антонио

–Не хочется смотреть, но редко смотрю.

–Ладно…– Антонио помолчал минуту, потом твердо произнес: – Итак, только на нашем телевидении ты увидишь одинаковые новости на всех каналах. И без всяких либеральных бредней. Одинаковые новости. Понятно?

–Понятно.

«Понятно… Без либеральных бредней? Значит, мы ругаем опять демократов Банании?»– подумал Ивансио.

–Народ и пар… тьфу, народ и телекомпания едины! Нет того безобразия, что творится в западных СМИ, – Антонио поморщился и покачал головой. – Такая вседозволенность и вакханалия свободы! Есть у них канал правых взглядов Fox News, умеренный CNN, либеральный Euronews и консервативный BBC.

– Какой сплоченный вражеский фронт!– вырвалось у Ивансио.

–Молодец!.. Значит, у матросов нет вопросов? Дошло до тебя,– похвалил Ивансио Антонио.– А у нас отполирован-ные одинаковые новости, прошедшие цензуру.

–А это хорошо?

–Что именно?

–Цензура… она нужна? – робко спросил Ивансио, хотя уже предполагал, какой услышит ответ.

–Как же без нее!.. Цензура всегда нужна,– назидательно произнес Антонио.– Победа наступит, когда западные СМИ одновременно покажут у себя нашу отполированную картинку действительности и без всяких своих коммента-риев.

–Вряд ли…

–Правильно!– улыбнулся Антонио. – Не покажут. Поэтому цель ясна, бороться за нашу победу надо…

–18-

Ивансио набрался смелости и осторожно спросил директора:

–Скажите, а вам не противно смотреть нашу одинаковую телекартинку?

–Не наше с тобой патриотическое дело – хвалить или комментировать эту картинку! Тошно смотреть и слушать? Понимаю. С чем-то не согласен? Понимаю. А вот работник столовки или ресторана обязан есть ту стряпню, которую там готовят?

–Не обязан.

– И ты не обязан смотреть вечером наш телеканал.

Доверчивая улыбка блуждала на лице Ивансио. Он слушал директора телекомпании, стараясь привыкнуть к его наглой, довольно фамильярной манере разговора.

–Ну, чего молчишь, Ивансио? Не любишь вранье?

–Ну…я…– Ивансио смутился, раздумывая, как ответить директору.

–Отвечай!

–Не люблю.

– Понимаю. Учти только одну тонкость. Когда все вокруг тебя врут, твое вранье перестает им быть.

– Как это?– не понял Ивансио.

–Это всеобщее вранье – вранье, которое как-то зигзагами движется к несказанной пока правде. Понял?

–. Да… То есть… не понял,– глухо ответил Ивансио.

–Чего ты не понял?

–Когда все врут, это, значит, они говорят правду и не врут? А если наоборот?

–Чего тебе наоборот?

–Если все говорят вокруг правду, то они врут?

Антонио насупился:

– Не твое патриотическое дело – разбирать, кто врет, а кто не врет. Кивай и понимай.

–Я понимаю, что ничего не понимаю. Только киваю,– признался Ивансио.

–19-

Он сидел покрасневший, немного напуганный словами директора; теперь Ивансио понял, почему многие говорили в его присутствии: ой, плевать нам на этот зомбиящик, од-но вранье каждый день!

Антонио плутовски подмигнул зачем-то Ивансио, говоря:

–Боец информационного фронта должен знать, что противника нужно обмануть.

Ивансио попросил директора:

–Скажите, а можно мне не быть бойцом?

–Это как?

–Ну, я хотел работать ведущим.

–Сразу и ведущим?

–Ну, меня же к вам направили,– напомнил Ивансио.

–Верно, помню, что тебя направили,– подтвердил Антонио.– Я все помню. Но ты будешь бойцом информационного фронта, если хочешь работать у меня.

Покрасневший от волнения Ивансио молчал.

–Ну, чего молчишь? Хочешь работать тут?

–Хочу.

–Значит, будешь бойцом, да?

–Ну, я…

–Черт, будешь бойцом информационного фронта или нет?– повысил голос Антонио.

–Ну, я… буду…– промямлил Ивансио.

–Вот и хорошо,– слегка улыбнулся Антонио.– Значит, противника надо обмануть. То есть в ход пустить информационную дезу. В репортажах не хватает хорошего анализа? Делай агитку. Понял?

–Да… Нет… Пока не….– робко ответил Ивансио.

–Опять не понял?

–Но там на свободном информационном рынке это не оценят и освистают.

– Наплюй!

– Как наплюй?

–20-

– Знаю, наши «Останки» там мало смотрят. Зато смотрит их наше быдло… тьфу, народ… Для него стараешься. Строительство телевизионной вертикали закончилось. Нам надо выживать за информационным занавесом.

«Телевизионные утки кормят всю телекомпанию «Останки»,– подумал Ивансио.

–Наше с тобой патриотическое дело – служить режиму, который нас кормит. Сделай репортаж о преступном сговоре западных СМИ, которые обрушились

на северокорейский режим.

–Война началась?– испугался доверчивый Ивансио.

–Черт, опять не понимаешь? Идет война информационная!

– Где?

–Не наше с тобой патриотическое дело – интересоваться, где она идет, и кто ее ведет! Получишь приказ, значит, сделаешь такой репортаж! Еще сделай репортаж о крахе американского доллара.

–Доллар исчез?

Антонио снисходительно усмехнулся:

– Нет, я говорю о репортаже.

– Но у меня кое-что накоплено в долларах, я…

– Успокойся! С долларом все нормально. Доллар жив, но в твоем репортаже он сдохнет.

–И когда он рухнет? В этом году или…

– Опять не понимаешь? – раздраженно спросил Антонио.– Используй в репортаже державную риторику, побольше политической демагогии. Доллар пока действует. Пока! А

ты говори о трудностях американского фондового рынка. Говори об инфляции в Штатах, напомни о том, что количество безработных там не уменьшается.

– А можно отечественный репортаж на ту же тему?

Антонио насторожился:

–На ту же тему?

–Да… О нашей инфляции, о…

Антонио нахмурился:

–21-

–Боец информационного фронта! Мы говорим о войне на внешнем направлении. Отдельно потом поговорим об информационной войне на внутреннем направлении.

–Везде война?– вырвалось у Ивансио.

–Везде! На нашем телевизионном фронте везде!– кивнул Антонио.– Хочешь поговорить про репортажи на отечественные темы? Ладно, патриот из патриотов… Ополчись на этот свободный Интернет с его блоггерами, которые ругают всех чиновников. Журналюг ругни, понятно?

–А зачем?

–Надо! Похвали в отдельном репортаже нашу ипотеку.

– Ипотеку? Единицы могут о ней мечтать!

– А ты покажи, как эти единицы счастливы и берут ипотеку. Еще покажи в другом репортаже, как нас стали уважать за рубежом.

Ивансио задумчиво протянул:

«Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».

– Чего ты вдруг вспомнил поэта?

– Раньше «уважать себя заставил» означало: умер.

– Чего, чего?

–Ну, сыграл в ящик… Преставился… Ну, приказал долго жить.

–Чего ты болтаешь? Бананию уважают! – категорически заявил Антонио, стуча пальцами по столу.

–Страна, никак не вышедшая из старых стереотипов. Одно вранье,– грустно сказал Ивансио, но через полминуты уже жалел, что высказал свою мысль вслух.

–Не пойму что-то… Ты поддерживаешь систему или нет?– недоуменно спросил Антонио.

–Ну, я… Поддерживаю.

–М-да… Уж не знаю, оставлять тебя здесь или нет…

–Я хотел откровенно поговорить.

– Не надо мне твоей откровенности! – визгливо крикнул Антонио.– Бойцу информационного фронта не нужна

–22-

откровенность! Я тебя сейчас выкину к чертям собачьим, если будешь такое болтать!

Ивансио пожал плечами, решив больше ничего не говорить, чтобы не раздражать директора. Антонио помолчал минуту, немного остыл, потом сухо произнес:

–Ладно, ступай. Слово – не воробей, но за лишнее слово можешь легко вылететь, как воробей! Понемногу будешь вникать в нашу технологию телепропаганды.

Ивансио встал, робко произнес:

–Извините, если рассердил вас… Я не…

–Понятно, что ты не хотел. Ладно, иди работай пока вместе с ведущим программы «Время укажет». Его зовут Энрике Михалио, запомнил?