Черные пески

— Не буду, — согласился с улыбкой. Хорошо поддела, качественно. Пришла в себя, значит.

В четыре руки оттащили и разобрали узлы и мешки с добычей. Дарья обновила свой гардероб плетеной конической шляпой, почти чистыми шортами, накидкой и тонким кожаным ремешком с медной застежкой. Девушке досталась небольшая парусиновая торба, в которую она переложила полную флягу воды и пару хлебных лепешек прямо из стандартного вещмешка очередного бедолаги. Урод его даже не открывал, просто запихал в свой объемистый «хабарник» сверху. Добавил ей в поклажу парочку уже знакомых плодов посвежее. Остаток места она забила свернутыми лоскутами ткани из распотрошенного узла.

Мне достался грубый и ржавый нож с вытертой до белизны деревянной ручкой, пришлось его тщательно почистить от поганой крови. Заточка оказалась никуда не годной, но дал себе обещание поправить это безобразие на первом привале. Пометил себе поискать в пути подходящий камень.

Сам вещмешок — мечта мародера, в два раза больше по объему драконьего «подарка». В нем лежали три полупустых фляги, свернутая узкая циновка и хорошо выделанная шкурка животного размером с половину стандартного туристического коврика. Почти треть его заполняли ромбовидные плоды, срезанные с запасом стебля, а не открученные с плодоножек, как у первого. Есть разница! На самом дне образовались залежи из сухарей, гороха, ореховой и яичной скорлупы, а также заплесневевшей трухи. Непонятно, зачем урод таскал с собой человеческий хлеб, если не ел его. На черный день? По себе знаю, вдали от цивилизации хлеба хочется сильнее всего, а у местных не тот уровень развития, чтобы регулярно вкушать «наш насущный». Опять концы с концами не сходятся, опять непонятное. Выловил самые крупные куски сухарей, остальное вытряс под деревом. В мусоре попался разный металл: позеленевшие крупные медяки, ржавые гнутые гвозди, звенья цепи, одежные застежки, тонкий браслет, крупная свинцовая пуля и вовсе неопределяемые обломки. Зачем-то они этот металлолом таскают, вот и я прибрал. Будет тяжело — выброшу.

Еще уродец владел обычным или точнее стандартным мешком попаданца и сумкой на ремне. В них тоже оказались бамбуковые фляги, каменно-твердые лепешки, арахис в скорлупе. Как он это все таскал? Устал, наверное, бедолага? Ничего, теперь полежит, отдохнет!

Годы успешной игры в тетрис и продолжительных пеших прогулок позволили упаковать все награбленное добро в большой «рюкзак». Сомнительную воду перелил в одну флягу для гигиены. Лишний мешок немедленно превратил в пончо и напялил на себя. От солнечного ожога плечи спасти уже не удастся, но хотя бы не ухудшить состояние. И то — хорошо.

— Куда мы идем? — довольная обновками Дарья захотела обсудить план дальнейших действий.

— К месту моего появления, — и предвосхищая град вопросов, продолжил, — На твоей плите получил способность построить башню. Не могу объяснить — пока сам до конца не разобрался… с новостями.

Дарья видела, как я поднял «большой кусок ничего» по ее словам. И только. Находка продолжала «распаковывать архивы», забивая мозги потоками новой информации. Было бы лучше отдохнуть где-нибудь в тенечке, но я понимал, что сейчас наше спасение в постоянном движении.

— На кой нам башня? — рассуждала девушка, — Мы же собирались людей искать?

— Ночевать в безопасности, например, — я не забывал вертеть головой в тщетной попытке стряхнуть чей-то недобрый взгляд, «сверливший» затылок.

— Переночуем, и сразу домой? — без особой надежды спросила девушка.

— К тебе или ко мне?

Даша подавила вырвавшийся смех и шутку не продолжила. Сверился со своим новым багажом знаний и продолжил:

— Нет, построить башню к вечеру невозможно. Это дело долгое. И да, не построить, а создать. Здесь есть магия.

— Стоп, какая еще магия? — Дарье захотелось подробностей, которые я как раз пытался осмыслить. Поэтому замолчал и остановился.

В этот момент ребра изнутри «пощекотал» слабый разряд электричества — вот такая пришла на ум ближайшая аналогия. Словно теперь у меня внутри жил своей таинственной жизнью огромный шар с множеством тоненьких ярко-синих молний, непрерывно рождавшихся в центре из крошечной точки.

— Не разобрался еще какая. Кстати, ты же чувствуешь себя по-другому после переноса?

Дарья беззаботно рассмеялась.

— Я минимум лет пятнадцать сбросила. Сама в шоке!

— Зашибись! — и немедленно использовал новую информацию, чтобы продолжить подкатывать, — А что? Мне всегда нравились женщины постарше!

— Ты кого женщиной назвал, орясина? Постарше? — притворно возмутилась она, — Сам сколько годков сбросил? Давай, признавайся!

— Десятку. Килограммов. Но да, чувствую себя бодрее. На подвиги постоянно тянет. Сам себя не узнаю.

Слово за слово и спутница призналась, что ощущает внутри себя странную пульсацию. И это не ребенок, а нечто совсем другое. Вроде «стеклянного шара» с электроразрядами. Бинго! Озвучила тот же образ, что породила моя головушка.

Возвращались к отправной точке моего путешествия по кратчайшей траектории. Пришлось обойти гору человеческих костей на голой — ни травинки — площадке. У Даши сработала интуиция, что нам туда точно не надо. Не глупый страх перед следами множества давних смертей, а чувство реальной опасности. Эту приметную пародию на картину Верещагина «Апофеоз войны» уже видел с другой стороны. Пустые глазницы смотрели на нас злобно-равнодушно. Мол, ваше время увеличить эту гору обязательно придет, а пока копошитесь, черви, оттягивайте неизбежное…

Моя стартовая локация не принесла никаких сюрпризов и новых умений. Еще один загадочный предмет на плите не появился. Взаимодействовать с самой каменюкой я никак не мог, не хватало уровня развития навыка и особого инструмента. Пришло понимание, что до настоящего Мастера Башни мне как до Пекина раком.

Внимательно исследовали все вокруг — без результата. Много отпечатков мелких босых ног, старые сгустки крови на камнях. Ветер принес мощный запах мертвечины, а солнце жарило вовсю. Находиться у плиты стало невозможно и совершенно незачем.

Поднялись на ближайший холм, чтобы осмотреться. По общему решению, срочно требовалось найти убежище от зноя. И, как ни странно, перекусить в спокойной обстановке. Запах гниющей плоти и жара не отбивали аппетит, организм настойчиво требовал свое.