Девчонки гуляют допоздна

— Конечно! Это будет здорово. Хотя, если честно, я не очень хорошо танцую. В основном машу руками и ногами в разные стороны и выгляжу полным придурком. Может, от такого зрелища у тебя пропадет всякое чувство. Если, конечно, было какое-то чувство.

— Это ты бесчувственный. В прошлый раз ты так на меня разозлился…

— А ты не пришла вчера в «Макдоналдс». Я сто лет ждал.

— Ты не предложил встретиться. Я думала, ты не придешь. Думала, ты больше не хочешь меня видеть.

— Я хочу тебя видеть.

— И я тоже. Тоже хочу тебя видеть.

— Ах, Элли. — Рассел неожиданно притягивает меня к себе, прямо посреди улицы.

Пусть на нас все смотрят, мне наплевать. Я обнимаю его за шею.

Раздается пронзительный гудок.

— Элеонора Аллард!

О боже! Миссис Хендерсон высунулась из окна своей машины.

— Сейчас же поставь этого мальчика на землю! — кричит она, а потом поднимает стекло и уезжает.

— Ого! — говорит Рассел с опаской. — Кто это? Какая-нибудь подруга твоей мамы?

— Миссис Хендерсон — наш классный руководитель, — отвечаю я, охрипнув от потрясения.

— Классный руководитель? Она у вас действительно классная!

— Да, пожалуй, — соглашаюсь я.

Правда, на следующий день миссис Хендерсон устраивает мне получасовую лекцию на тему о том, как нужно себя вести, находясь на улице в школьной форме. Счастье, что она не наткнулась на нас с Расселом немного позднее, на огородах!

— Значит, вы снова как голубки с Ходячим Альбомом? — спрашивает Надин.

— Не смей его так называть, Надин, у него есть имя — Рассел, — говорю я, подталкивая Надин локтем в бок. Потом толкаю Магду. — Оказывается, ты обзываешь Рассела мелким пижоном?

— Я? — Магда убедительно изображает оскорбленную невинность. — Да ведь я же — Купидон, который вас помирил!

Просто невероятно, как это хорошо — снова быть с Расселом. И с Магдой, и с Надин.

— Я так счастлива, счастлива, тра-ля-ля-ля! — распеваю я, стоя под душем, в день концерта Клоди. Это такая смешная глупая песенка, которую она прицепила в самом конце своего альбома. Там дальше так:

«Мне не надо хорошего парня, не надо плохого, не надо совсем никакого. Позабыты печали, сердце бьется свободно снова… Я так счастлива, счастлива…» и т. д. Но я пою по-другому. Я придумываю собственные слова: «Да, мне надо хорошего парня, не надо плохого. Мне Рассела надо, я люблю его снова и снова. Я так счастлива, счастлива, тра-ля-ля-ля…»

Душ включен на полную мощность, поэтому я уверена, что меня никто не слышит. Но я ошибаюсь.

Из-за двери раздается папин голос:

— Мне надо хорошего мыла, или даже плохого, вообще хоть какого. Немытый папаша бьется в двери снова и снова… Дочка в ванной засела надолго, тра-ля-ля-ля-ля!

— Папа! — Я выглядываю из ванной, завернувшись в купальное полотенце и страшно краснея. — Зачем ты слушаешь?

— Элли! — Папа дергает меня за мокрую прядь волос. — Как же я могу не услышать, если ты поешь с такой силой, что того и гляди лопнешь, о дочь моя, примадонна купальной кабинки? Но, знаешь, я рад, что ты счастлива. Так, какие планы на вечер? Кто вас повезет, папа Надин или Магды? Жаль, что у меня сегодня это дурацкое собрание в училище.

Я говорю:

— Нас отвезет Магдин папа.

— Вот бедолага, — вздыхает папа с благодарностью. — Я у него в долгу.

Но в школе Магда сообщает нам, что ее папа все-таки не сможет нас отвезти, потому что у него в машине вчера вечером полетел вал, и она пару дней пробудет в ремонте.

Мы с ожиданием смотрим на Надин.

— Караул! — говорит Надин. — По пятницам папа возит маму с Наташей на их дебильные вечерние занятия по танцам.

— А у моего папы собрание, и ему нужна машина, так что Анна тоже не сможет нас отвезти. Да она все равно сидит с Моголем и каждый вечер вяжет по девятьсот девяносто девять дурацких свитерочков, — говорю я.

Мы тяжко задумываемся.

— Знаете что? — говорит Магда. — Поедем сами. Поездом, потом на метро. Проще простого.

— Сложнее сложного! — говорит Надин. — Мама меня не отпустит.

— Анна, скорее всего, тоже, — подхватываю я. — И потом, доехать-то мы доедем, а вот обратно как? Ночью? Разве твоя мама не будет против, Магз?

— Само собой. Но она не узнает. Она думает, что нас повезет твой папа, Элли. Твои, Надин, тоже думают, что нас отвезет Эллин папа. А ты, Элли, можешь сказать, что нас повезет мой папуля. Тогда никто не будет волноваться, и мы сможем спокойно отчалить и как следует повеселиться.

— Классно, — говорит Надин, но вид у нее озабоченный.

— Блеск, — говорю я, хотя меня не очень радует, что придется снова врать.

— Значит, решено, — говорит Магда. — Встречаемся в шесть, хорошо? На станции. Элли, насчет наличных не беспокойся, можешь одолжить у меня. Это будет просто фантастика! Настоящий девичник.

Так мы и сделали. Надин прибывает на станцию первая. Она великолепно выглядит, вся в черном, в новых черных туфельках на высоченных каблуках, в них она кажется еще выше.

— Мне придется залезать на стремянку каждый раз, когда захочется поболтать с тобой, — жалуюсь я. — Рядом с тобой я чувствую себя совсем уж коротышкой.

— Элли, не ерунди. Ты замечательно выглядишь, — говорит Надин.

Надо сказать, я и правда постаралась, перемерила половину своего гардероба и в итоге натянула (зловещее слово!) черные брючки и серебристо-серый топ. Все-таки я действительно толстушка. Если бы стать стройной, длинной и гибкой, как Надин! Но, по крайней мере, Рассел, кажется, не возражает против моего облика. Он позвонил, когда я одевалась.

— Я только хотел пожелать тебе хорошо провести время на концерте, — сказал он.

— Если я туда вообще доберусь! Никак не могу решить, что надеть.

В данную минуту я нахожусь в процессе натягивания штанов.

— Спасите! Больше ничего не говори, а то я уже горю.

— Успокойся, Рассел, это малопривлекательное зрелище.

— Ты — очень даже привлекательное зрелище. По-моему, ты прекрасно смотришься в брюках — особенно в процессе их натягивания.

— Да ну тебя! Но вообще-то ты милый. Я надела твои заколки. Они замечательные. И ты замечательный, Рассел.

Неожиданно совсем рядом раздается мерзкий звук — Моголь подкрался сзади и теперь притворяется, будто его тошнит.

— Элли? Ты в порядке? — встревоженно спрашивает Рассел.

— Я-то в порядке, а вот мой младший брат Моголь в ближайшую миллисекунду лишится головы, — говорю я. — В общем, желаю тебе повеселиться на дискотеке, Рассел. Мне правда очень, очень жаль, что я не могу пойти с тобой.

— Зато я совершенно точно знаю, куда ты со мной пойдешь, чтобы загладить свою вину, — говорит Рассел с загадочным смешком.

— Я с тобой куда угодно пойду, Рассел, — говорю я, в результате чего Моголь принимается так бурно изображать тошноту, что его и в самом деле чуть не выворачивает наизнанку.

Я не стала отрывать ему голову. Мне так здорово, что я просто смеюсь над ним.

Вот и сейчас мне здорово, и плевать, если я и выгляжу здоровой (по размерам).

— Я так счастлива! — пою я опять, а Надин весело подхватывает мотив. Проходит десять минут, и нам уже не так весело. Магды до сих пор нет, а билеты-то у нее.

— Почему она всегда опаздывает? — спрашиваю я.

— Наверное, заболталась с каким-нибудь парнем, — говорит

Надин. — Ты же знаешь, какая она.

— А ты как, Надин? — тихо спрашиваю я. — Лайам наконец в прошлом, и ты готова общаться с другими мальчиками?

— Конечно, — твердо отвечает Надин, но тут мимо проходит парень с темными волосами и бесовскими глазами, обнимая за талию какую-то девушку. Голова Надин немедленно поворачивается, как на шарнире, лицо белеет.

Я тоже оглядываюсь и говорю:

— Это не Лайам.

— Знаю. Просто на минуту подумала — вдруг это он, — отвечает Надин.

— Ах, Надди, ведь ты уже все про него знаешь. Забудь ты о нем!

Скоро ты встретишь кого-нибудь еще.

— Вряд ли я когда-нибудь встречу такого, как Лайам, — говорит Надин. — Хотя такого мне, естественно, не нужно.