Эффект пустоты

И непривычно теплая, сухая погода на островах в последние недели привела к тому, что все высохло, как трут[6]. Даже трава горит. Масштаб бедствия таков, что за счет местных ресурсов островитянам не справиться. Остается одно — эвакуация.

Судам в зоне бедствия отправлен срочный сигнал с приказом спешить им на выручку. Идут часы, мы не отрываем глаз от экрана. Встает солнце, а мы все смотрим, надеясь увидеть наших родных, садящихся в лодку или поднимающихся в вертолет. Рыболовные суда и другие корабли всех размеров — даже круизные лайнеры — помогают в эвакуации, и наши глаза высматривают знакомые лица.

Мы их не находим.

2

КЕЛЛИ

Я недолго предаюсь безудержному веселью, радуясь освобождению из подземелья. Охранники говорили, что у Первого есть жилье на острове, что когда связь пропала, кого-то посылали проверить, дома ли он.

Успели они выполнить задание или их остановил огонь?

Кабина лифта наверху. Если их нет внутри, значит, успели.

Как мне их найти?

Несусь назад, к амбару, где спрятана лифтовая шахта. От амбара почти ничего не осталось. Взмываю высоко в воздух, чтобы лучше видеть. Все вокруг горит, дым мешает смотреть. Огонь распространяется на траву и кустарники, но по ту сторону залива, там, где небо озарено красными отсветами, — настоящая стена пламени. Теперь это не просто багровое зарево — гигантские клубы огня поднимаются высоко в небо. Пожар распространяется и усиливается. Может, это из-за того взрыва, что мы слышали?

«Сосредоточься на Первом».

К амбару нет дороги; здесь только поля да тропинки. Снижаюсь к горящей траве: следов шин не видно. Если они послали кого-то пешком, то Первый живет неподалеку.

Начинаю нарезать над амбаром концентрические круги. Деревьев нет, местность унылая, дальше от моря она переходит в скалистые холмы какого-то странного цвета — в полутьме они кажутся почти красными. На них трудно подняться, значит, они шли каким-то другим путем. Лечу к низине и наконец вижу: на земле что-то белеет.

Так и есть. В неловкой позе лежит мужчина. На нем белая куртка — такие кое-кто из них носил под защитными костюмами там, под землей. Останавливаюсь возле него. Здесь ничего не горит, по крайней мере пока. И дыма не так много, чтобы он из-за этого потерял сознание.

Он весь в поту. Губы шевелятся, он что-то мычит. Тело содрогается от конвульсий — раз, другой, третий.

Заразился этим. Долго не проживет.

И как я без него найду Первого?

Сокрушенно вздыхаю и усаживаюсь возле него на землю. Он снова мычит и приподнимает веки, потом широко раскрывает глаза и смотрит прямо на меня.

«Ты меня видишь?» — спрашиваю я.

— Кто ты? — шепчет он.

«Я привидение».

— Я умер?

«Нет. Но ты недалек от смерти. Может, поэтому и видишь меня».

Мужчина вздыхает.

— Я так и думал.

«Где Первый?»

— Не знаю, — отвечает он, и его веки смыкаются.

«Погоди, останься со мной. Где он живет? Я проверю, на месте ли он».

Хоть я и привидение, он, похоже, находит это разумным. Мямлит что-то насчет белого дома, со всех сторон окруженного водой. Кажется, ублюдок предвидел, что придет день, когда огонь станет проблемой, мычит мужчина. Когда я спрашиваю, он объясняет, что это не совсем остров; там возле развалин есть песчаная коса. Он кашляет. Его дом — на той стороне косы, высится над морем. Там один дом. В нем есть большой телескоп, добавляет он.

И потом умирает.

По тропинке, на которой остается его тело, иду в противоположную от амбара сторону. Небо становится светлее — начинает подниматься солнце. Оно не такое яркое, как языки пламени, взмывающие в небо, но все равно помогает мне лучше видеть дорогу. Тропинка несколько раз раздваивается, и мне приходится сначала идти по одной веточке, а потом возвращаться и проверять другую в поисках дома, окруженного водой.

Замечаю нечто похожее на отдельный маленький островок, но когда подхожу ближе, вижу, что он соединен с большим островом тонкой полоской песчаной суши. На той стороне косы какие-то разрушенные здания. Я нашла нужное место? Взмываю в воздух и лечу над косой. Вижу белый дом, отвернувшийся от пламени и глядящий в море. Здесь, на этом почти изолированном клочке суши, он защищен от любых пожаров.

Выглядит дорогим. Должно быть, у Первого много денег.

И одновременно дом кажется темным, пустым и холодным. Проникаю в дом через дымоход и проверяю в нем каждую комнату. Наверху две спальни; пустые кровати аккуратно заправлены. Внизу обширное помещение без перегородок, там большая модная кухня — в раковине нет посуды — плюшевые диваны, книжные полки и письменный стол. Оранжерея в задней части дома смотрит в море, в ней какой-то большой прибор под толстым покрывалом. Если это телескоп, значит, я в доме Первого.

Где он может быть, если не здесь и не под землей?

Письменный стол огромен; над ним — полки с книгами и папками, под ним — выдвижные ящики. Это мучает меня. Там может находиться ответ на вопрос, куда он подевался, но я не могу ни открыть ящики, ни взять папки с полок. Я беспомощна.

Вылетаю в дымоход, чтобы осмотреть весь остров.

Солнце уже встало. Быстро скольжу над косой назад, мимо сгоревшего амбара, мимо холмов из красного камня. Эта часть острова соединена с другими, в том числе и с тем участком за гладью воды, где огонь до сих пор поднимается стеной. Он охватывает огромное пространство; пока я туда смотрю, происходит еще один взрыв, и пламя взлетает выше. Если он там, то уже мертв.

Лечу вдоль берега. Большой остров раскинулся в разные стороны, вытянув в море участки суши, похожие на пальцы. Повсюду очаги пожаров — там, где раньше стояли дома; что бы там ни горело и ни взрывалось, складывается впечатление, что все возгорания как-то связаны между собой. От этих очагов огонь распространяется по траве и кустарникам; пожары расползаются, сталкиваясь друг с другом.

Как много уничтожено. Куда ни глянь, все либо горит, либо уже сгорело и дымится. Крупнейший поселок расположен у моря, и от зданий у края воды поднимаются в небо столбы пламени.

Люди собираются в нескольких местах подальше от городков и деревень, в бухточках, откуда их смогут забрать небольшие суда. Падаю вниз, оказываюсь среди них и иду по камням и песку к кромке моря. Волны касаются моих ступней, но они не холодные и не мокрые. Смотрю в морскую даль. Сине-зеленая гладь восхитительна, но я не чувствую запаха соли.

Если закрываю глаза, вообще ничего не чувствую. Ничто не подсказывает мне, где я нахожусь.

Хочется плакать и кричать, хочется сделать так, чтобы все это оказалось неправдой. Обхватываю себя руками, пытаюсь справиться с накатившей на меня, как море на камни, паникой. Как море, которое я так люблю, а теперь не чувствую его запаха.

Сажусь на камни и наблюдаю. Маленькие суденышки снуют туда-сюда, от больших кораблей к берегу и обратно. Люди ждут, когда их заберут, чтобы покинуть это место, — потрясенные, рыдающие, обожженные, раненые. Некоторые не двигаются, и их несут: они мертвы или умирают.

В воздухе кружат вертолеты, на некоторых камеры. Другие черпают воду из моря и выливают ее туда, где бушует пламя. Остальные забирают людей, получивших повреждения.

Я цепенею от всех этих бедствий, окружающих меня. Умираю, как моя телесная оболочка, которая стала пеплом в мешке в сгоревшей подземной лаборатории.

Это Первый виноват в том, чем я стала. Где он?

Поднимаюсь со своего камня и всюду, где шевелятся люди, ищу Первого. На самом деле я никогда не видела его лица — только тень за стеклом маски. Но я знаю, что он очень высокий, знаю, как он стоит, как ходит — словно человек, который все время на виду. Никогда не видела короля, но, по-моему, так должен ходить король. Помню его голос. Я смотрю и слушаю, но нигде не нахожу человека, похожего на него.

6

Трут — воспламеняющийся от искр материал (фитиль, ветошь, березовая кора, сухая трава, деревянные стружки и прочее).