Союз Преданных

Калиссе хватило прозорливости заметить его томные взгляды и тяжелые вздохи, и тогда между ними состоялся разговор. Придворная подробно и в красках объяснила, какой будет матримониальная жизнь Доминики, если она получит статус принцессы или если этого не случится. В обоих случаях место потенциального супруга было уже занято. И тогда Куно решил изменить стратегию, но не сдаваться. Просто быть рядом, подставлять при необходимости руку, плечо и другие части тела. Быть другом, и таким образом быть к Доминике ближе, чем любой из возможных мужей.

План Калиссы рухнул, они были далеко от Ост-Гаэля, но Куно не отпускало ощущение, что какая-то важная, настоящая часть Доминики, та, которую он любил больше всего, осталась далеко в прошлом. Он гонял эти мысли в своей голове, но не мог найти внятного ответа на терзавшие его вопросы.

4.

«В соблазнении мужчин нет ничего сложного, нужно всего лишь дать им то, чего они хотят. А в демонстрации своих желаний они просты и понятны, как намеки старой девы: одни хотят, чтобы над их шутками смеялись, другие желают, чтоб никто не обращал внимания на их лысины. Сыграй одну партию по их правилам, и дальше тебе дадут полную свободу», — учила Доминику ее мать. В этой истине все было понятно и вполне применимо в реальной жизни, и Калисса много раз доказывала это на своем примере, вот только... Доминика совершенно не умела играть по чужим правилам.

Косвенно мать сама привила ей такое качество, но поняла это Доминика совсем недавно. Калисса, расчетливая и хладнокровная фаворитка, вдова богатого барона, делала все, чтобы закрепиться при дворе после смерти «обожаемого» мужа. Под этим «всем» подразумевали ее блестящую работу в организации празднеств и посольских приемов, а позже — рождение дочери от тогда еще принца Луиса. Калисса рассчитывала стать королевой, но осталась лишь придворной дамой, которую постепенно отстраняли ото всех дел и приглашали только блистать на балах. Но она была выдающейся советницей, даже наперсницей королевы, своей соперницы, великодушно позволившей Калиссе с дочерью оставаться при дворе. Калисса не могла смириться со своим унижением и воспитывала дочь так, чтобы она во всем превосходила всех четверых законных королевских отпрысков. Она была абсолютно уверена, что Доминика сделает то, чего ей не удалось — станет править Ост-Гаэлем.

Девушка тряхнула головой, отгоняя мысли о прошлом. Она отметила, что в Бернберге, где ничто не напоминало о доме, сделать это было гораздо проще. Здесь была только она и ее цель и ее долг — отомстить всем людям, кто превратили ее мать в злобную отверженную женщину. А для этого ей нужна была власть. И Бернберг.

Она с трудом верила своей удаче — прошла лишь неделя, а землю в горах уже покрыл толстым слоем первый снег, такой обманчиво-пушистый, кусающе-холодный. Потеряй они с Куно хотя бы пару дней в пути, и их дорога была бы в разы тяжелее. Казалось, путешествие было так давно… Они с чародеем окончательно освоились в замке. Доминика проводила основную часть времени в библиотеке, изучая Север, в то время как Куно пропадал в выделенной ему Ладвигом лаборатории. Доминика все искала возможности остаться с князем наедине — тот не возражал, но вел себя странно, настороженно, как дикий зверь. Он внимательно прислушивался к каждому ее слову. Вот и теперь, они прогуливались по замку, и Доминика решила заговорить с ним о «Сказаниях Севера».

—… просто меня удивляет, насколько подробны эти мифы.

— Это сказания, — исправил ее Ладвиг. Они зашли в одну из гостиных с окнами, выходящими на поросший лесом склон гор. Зелень хвои посеребрил осевший на ветвях снег. Глаза принцессы жадно впитывали это новое сочетание цветов, кожа не противилась цепкому холоду, все ощущения заставляли ее чувствовать себя такой живой.

— Северяне — молодой народ. Ты читала об этом в сказаниях. Большинство наших легенд не насчитывает и тысячи лет, так что они еще не успели забыться. Но, к сожалению, так случилось не со всеми. Карстан Оннад, правящий на крайнем севере, хранит все предания, вот с ним тебе стоит когда-нибудь пообщаться.

— Да, особенно интересно будет узнать, неужели все действительно верят, будто князья произошли от гигантских доисторических духов-животных, — рассмеялась Доминика, ожидая, что Ладвиг подхватит ее веселость, но лицо князя на секунду превратилось в неподвижную каменную маску. Доминика попыталась спасти ситуацию. — Просто, на Юге тоже раньше верили в духов, потом перестали, потому что поняли, что это бессмысленно.

— Или это духи разочаровались в людях и покинули их, — тяжело проговорил князь. — Надеюсь, на Севере этот день не настанет, мы слишком крепко связаны.

— Погоди, ты и сам в это веришь? — спросила Доминика. Изо всех сил стараясь звучать серьезно. Ладвиг мотнул головой, точно просыпаясь ото сна. Его губы тронула легкомысленная улыбка.

— Будем считать это разницей менталитетов. Надеюсь, она не помешает тебе в подготовке праздника.

— «Дэрбад», да, — она все еще с трудом выговаривала некоторые названия на горском. — Я читала о нем.

— Что ты читала? — поинтересовался князь. Доминика бросила на него едкий взгляд.

— Что это фестиваль, на котором собираются все кланы, пьют, дерутся, а князь Бернберга затем ведет их на охоту в горы, — отчеканила она.

— Отлично, но в книги не попала первая часть Дэрбада. Само название переводится с горского как «Доказательство». Сначала князь должен сразиться в поединке с главой самого сильного клана или любым желающим, чтобы восславить духов, — дополнил Ладвиг.

— Это нерационально. А если князя убьют?

— Никого ни разу не убивали, главное выстоять.

— И как это поможет восславить духов? На юге мы приносим в жертву животных, пищу, вино. Некоторые маги на Западе даже устраивают человеческие жертвоприношения.

— Не знаю, кто придумал, будто духи охочи до крови или до женщин. Жрецы говорили, что духи — есть воплощение жизни, ну и зачем им смерть? Они приходят туда, где все хорошо: где есть жизнь, надежда, радость. Кстати, это одна из причин, почему у нас на севере зимой проходит большинство праздников.

— А не потому, что больше зимой делать нечего? — усмехнулась Доминика.

— И это тоже, — пожал плечами Ладвиг. — Здесь в принципе неплохо, если привыкнешь.

— А ты когда-нибудь покидал эти горы?

— Нет. Мое место здесь, как и моя жизнь, — сказал князь, и по его лицу пробежала тень.

Доминика хотела сказать что-то еще, но в это мгновение небо потемнело, как перед грозой. Над горами прокатился раскат грома, от которого задрожали сами стены замка. Доминика вцепилась в подоконник, почувствовала, как крепкие руки Ладвига увлекают ее вниз, подминают под широкое тело. Князь сгруппировался вокруг нее, как живой щит, сжал ее в объятиях.

— Что происходит? — шум пульсировал в ушах, пробирал до самых костей. Она непроизвольно сжала руки на плечах Ладвига.

— Ничего хорошего.

На мгновение все стихло, и в повисшем безмолвии раздался истошный вой раненого зверя. Такой пронзительный, что от него шевелились волосы на затылке. По горам прокатилась еще одна волна грохота, как будто мощным потоком катились камни. Доминика еще сильнее вжалась в плечо Ладвига, закрыла глаза, считая секунды в ожидании, чтобы это прекратилось.

Когда тишина повисла плотным пологом, Ладвиг отпустил ее, помог подняться. На его лице не было ни кровинки, на лбу вздулась вена. Он и сам был похож на разъяренного зверя, готового броситься в атаку.

— Что это было? — спросила Доминика. Ладвиг бросил на нее пылающий яростью взгляд и криво усмехнулся.

— Поверишь, если скажу, что кто-то убил священное животное? Или на Юге и таких уже не осталось?

— Поверю, — кивнула принцесса. — Но зачем…?

— Потом.

Князь развернулся и размашистым шагом направился прочь, выкрикивая что-то на горском. Слуги тут же высыпали в коридор и принялись исполнять понятные лишь им приказы. Они запирали двери пустующих комнат, задергивали тяжелые шторы на окнах. Замок погружался в темноту, а его обитатели стали напоминать суетящиеся привидения. Доминика непонимающе стояла посреди всей этой толчеи, пока вдруг ее не подхватили горячие руки князя. До слуха донесся шипящий шепот.