Страница 2 из 48
Хана только благодушно улыбнулась, погружаясь в очередную волну воспоминаний.
— В старые времена девушки жили по несколько в одних покоях. С нравами было построже, да и конкуренция была выше. И таким образом следили, чтобы ни одна девушка не приводила любовника и по ночам не шлялась. А если такое замечали, то ее место быстро освобождалось.
— Вот как…
— Но в тебе я не сомневаюсь, моя звездочка, — проворковала она. — Ты у меня образцовая леди. Давай тебя оденем, чтобы у этих индюков не было поводов для сомнений. А потом направимся в общий зал. Там нас будет ждать…
— Госпожа Харука Мин, придворный астролог, — почти обреченно сказала Яра.
Глава 2. Испытание терпением
В большом зале женского дома царила духота. Нагретый солнечными лучами воздух был вязким от приторного запаха духов, и все же никто не открывал окна. Так что тридцать девушек в компании матерей, служанок, сестер и наставниц изнывали от жары, борясь за каждый глоток воздуха и ловя выбеленными лицами каждое дуновение ветра. Некоторые невесты, наплевав на приличия, обмахивались веерами и широкими рукавами платьев, особо рьяные уже сбили когда-то безукоризненные прически. У других растекся макияж. Третьи были просто взвинчены бесконечным ожиданием и не сдерживали хищных взглядов или злобного шипения, стоило только кому-нибудь взглянуть в их сторону.
Мать и дочь Кин заняли место в дальнем углу зала. Яра сидела неподвижно, как статуэтка, и со скучающим видом наблюдала за остальными девушками. Кто-то, чтобы отвлечься от жары, готовился к основным испытания: танцам, музыке, этикету. Но в общей нервозности даже самые утонченные движения выглядели дергано и раздражающе. Яра одернула себя, стараясь не поддаваться общему настроению. У нее было множество поводов для раздражения помимо чужих кривых шагов.
Черное платье, которое выбрала для нее мать, оказалось ужасно неудобным. Сидя на раскаленном полу, Яра кожей чувствовала каждый шов, вгрызавшийся в тело. По бокам текли струйки пота, и оставалось только молиться, чтоб макияж не размазался по лицу влажными пятнами. Хотя, если бы приличия позволяли, Яра бы давно стерла и белила, и румяна, и уголь, которым ей в очередной раз нарисовали глаза восторженного подростка.
Сколько бы лет ей ни исполнялось, каждый раз ее гримировали под пятнадцатилетнюю девушку в самом расцвете юности. Утягивали грудь и бедра, пририсовывали щеки и пухлые губы, подкрашивали глаза, чтоб они выглядели по-детски удивленными. Надо сказать, за годы тщетных попыток выдать последнюю из рода Кин замуж, Хана исключительно преуспела в искусстве макияжа. Никто и догадаться не мог, что под личиной подростка скрывается молодая женщина с острыми скулами, терпеливо сжатыми губами и серьезными глазами, слишком уставшими даже для двадцати трех летней девушки. Саму же Яру этот маскарад сначала раздражал, а потом не вызывал ничего, кроме разъедающей пустоты. Каждый раз, смывая с лица косметику, она заново привыкала к себе и все пыталась понять, чем плоха ее нынешняя красота.
«Но это платье», — мысленно закатывала глаза девушка. Все присутствующие в зале были куда наряднее. Каждую одевали в платье цвета луны, под которой она родилась. Были зимние девушки в серебристых нарядах, рожденные под Снежной луной, были красавицы, облаченные в платья цвета миндаля, родившиеся под Розовой луной. И только Яра была в черном платье, украшенном скромной вышивкой. Почему нельзя было хотя бы притвориться и выбрать хоть сколько-то нейтральный наряд?
«Не вздумай дуться, звездочка. Носи свой цвет с гордостью, и тогда он перестанет быть проклятьем. Он станет вызовом», — говорила мать, затягивая ей пояс. Пока ношение черного платья было вызовом только для ее легких. Яра чувствовала, как от духоты и утяжек кружилась голова. Но жаловаться было нельзя, а уж ей тем более.
Со своего места Яра могла разглядеть галерею на втором этаже, из которой открывался вид на большой зал сверху. Сперва могла показаться, что архитектор просто так решил сделать высокий потолок, дать больше места, но если приглядеться, можно было рассмотреть силуэты, ходившие кругами на втором этаже. За каждой юной прелестницей следили. И даже безучастные служанки в углах зала наблюдали, не нарушит ли какая-нибудь излишне рьяная девица правила приличий, не устроит ли конфликт. И Яра терпела.
Мать сидела рядом и дальновидно не пыталась разговаривать с дочерью. Они уже столько раз бывали на подобных фестивалях в родной провинции, что Яра знала все ее заготовленные фразы, советы и слова утешения. И, признаться честно, ей это было уже не нужно. Она прекрасно помнила, как важно держать спину прямо и сохранять спокойное выражение лица. Нет-нет, она все равно бросала взгляды на Хану. Та отвечала ей теплой поддерживающей улыбкой. И на каждое такое мягкое движение губ Яре хотелось поклясться всеми оставшимися днями своей жизни, что в этот раз она не подведет семью. Она и раньше их не подводила, но ведь и замуж так и не вышла.
Ожидание тянулось бесконечно. Чтоб хоть как-то скоротать время, Яра ненадолго прикрыла глаза, вспоминая что-то приятное. Утреннюю сырость, липкий туман, висящий над полями и садами вокруг дома. Холодную покрытую росой траву, хлестко бившую по ногам, когда Ястреб галопом несся через поле, укрытое предрассветной дымкой. Свежий ветер, доносивший запахи угля и перебродивших фруктов, едкие нотки красок для ткани. После утренних прогулок Яра всегда направлялась на фабрики, которыми владел отец. Там женщины с утра и до ночи ткали и пряли, создавали тончайшие нити и сплетали из них полотна, которые потом отправлялись в богатейшие дома на острове. Они пели, смеялись, шутили, и их голоса вплетались в полотно трещания, щелчков и бульканья изысканным узором. Яра даже завидовала их простой и понятной жизни, в которой была только работа. Конечно, многие говорили, что бродить по фабрикам — неженское дело, но Яра ничего не могла с собой поделать. Она знала каждый уголок, каждую работницу, а еще периодически придумывала узоры для тканей. И не было ничего более удовлетворяющего в ее жизни, чем смотреть, как переплетения ветвей и цветов проступают на дорогих тканях, которые потом какой-нибудь портной превратит в наряды. Хотелось бы и сейчас занять тесную мастерскую, взять в руки кисть и…
— Яра?! — тонкий голос вырвал ее из размышлений. Девушка распахнула глаза и увидела перед собой сперва руки, аккуратные и тонкие, нежно придерживающие круглый тяжелый живот, подхваченный несколькими поясами уже не с целью скрыть, а скорее, чтобы облегчить бремя. Взгляд скользнул выше.
— Шани? — брови взмыли вверх при виде румяного лица подруги детства. Она вышла замуж целых шесть лет назад, но несколько беременностей, следовавших одна за другой, почти не изменили Шани Чен. Она была все также подвижна, а на полных губах не угасала улыбка, адресованная всему миру. Яра вежливо поклонилась замужней даме. Затем Шани обменялась поклонами с Ханой Кин.
— Вот так встреча, — проворковала Шани, садясь на пол рядом с подругой. Несмотря на свою драгоценную ношу, движения у нее сохраняли грацию. Сказывался опыт. Яра почувствовала еще один едкий укол зависти и раздражения от необходимости кланяться первой той, что еще недавно скакала с ней по кустам.
— Как твоя матушка? — поинтересовалась Хана. Шани на секунду погрустнела.
— Почти не ходит. Астролог сказала, что это навсегда. Так что теперь я за нее. Должен же кто-то присмотреть за Ики.
— Ики?! — не сдержала удивления Яра. Шани с гордостью кивнула и указала рукой на девушку в розовом наряде. Яра невольно задержала дыхание. Она помнила Ики, младшую сестру Шани, еще совсем маленькой, раскрасневшейся от слез и извалявшейся в навозе. Тогда девочка решила сама прокатиться на Ястребе без разрешения. А жеребец, не почувствовав должного уважения со стороны наездницы, сбросил девочку прямо в кучу. Ики была безутешна, платье было испорчено, хотя все признавали, что навоз смягчил падение и, возможно, спас крошке жизнь.