Страница 15 из 59
- Вы, господин инквизитор, заходите али как? – с плохо сдерживаемым нетерпением окликнула меня невысокая, крепкая женщина, на которой длинный кузнечный фартук смотрелся на удивление уместно, как и заткнутые за пояс клещи.
- Прошу прощения, - я виновато улыбнулся, - задумался.
Женщина коротко кивнула, внимательно глядя на меня живыми чёрными глазами под ровными дугами бровей, уголки чётко очерченного рта время от времени подрагивали. Пожалуй, если бы не эта дрожь и два грубых рубца слева у виска, даму можно было бы назвать безукоризненно прекрасной. Я посмотрел на руки, огрубевшие, покрытые многочисленными следами от ожогов, ссадинами, но при этом сохранившие изящную форму и явно аристократическую тонкокостность. Хм, такую даму уместнее было бы увидеть в бальной зале, в крайнем случае, на женской половине богатого купеческого дома, но уж никак не в прокопчённой кузне среди тяжёлых молотов и обрезков железа.
- Хотите что-то заказать? – женщина спрятала под низко надвинутый чепец упавшую на плечо чёрную пушистую прядь. – Я могу выполнять кузнечную работу любой степени сложности.
- Не женское это дело – молотом махать.
Я сказал эти в общем-то банальные и не очень приятные слова с лёгкой улыбкой, но женщина моего веселья не разделила, наоборот, нахмурилась, плечами сердито передёрнула, ответила резко, не тая злости:
- А что мне ещё оставалось делать, когда эта ведьма проклятая моего мужа со свету сжила да двух ребятишек за ним следом утянула?! Суму на шею вешать да по добрым людям начать побираться?!
Ага, теперь понятно, что это за чаровница черноокая. А у кузнеца-то покойного губа была не дура, вон какую кралю себе в жёны взял. Что ж, продолжим разговор, с каждой минутой становящийся всё более интересным.
- Так ведь не просто так с вашим мужем беда приключилась. Люди говорят…
Черноокая вдова кузнеца так и взвилась, так и забушевала, словно факел в бочку с порохом воткнутый:
- Что они говорят, что?! Брешут всё, вот! Эта ведьма сама виновата, голову моему мужу кружила, по сто раз туда-сюда мимо кузни шныряла, как же, дела у неё важные да спешные! Ха, знаем мы эти дела! Раздразнила мужика, распалила его, присушила, ведьма проклятая, покоя лишила, а напору не уступала. Брезговала, цаца такая, в постель к кузнецу ложиться! Мне с ним кувыркаться не зазорно, а этой принцессе, видите ли, не по чину кавалер оказался!
Ого, вот это страсти кипят в тихом да сонном городишке!
- Так вы что же, готовы были, - я замялся, пытаясь быть максимально деликатным, - закрыть глаза на измену мужа?
Вдова насмешливо фыркнула, глянула на меня как на слабоумного:
- А что мне, жалко что ли? Чай, с неё не убудет, да и у него ничего не отвалится. Бадигур у меня муж во всех смыслах слова сильный был, одной мне с ним тяжко приходилось, так я никогда не возражала, когда он свой пыл у других усмирял. А эта… тварь… Убила моего мужика, да ещё и деточек извела, не понравилось ей, видите ли, что Бадя мой её по-простому в кусты потащил, а не на ложе королевское возвёл!
Я даже губу прикусил, чтобы не сказать, что настолько простое обхождение мало кому нравится.
- Расскажите, пожалуйста, подробнее о том дне.
Женщина лицо ладонями крепко растёрла, из стоящей в углу бочки зачерпнула водицы, шумно попила, ладонью рот вытерла и выдохнула хрипло, устало, уже без прежнего запала:
- Да что рассказывать… Поссорились мы в тот день, приколотил он меня малость. Я детей собрала, к травнице ушла, а в вечеру аж запекло всё у меня в груди, аж затрясло всю, так захотелось мужика своего увидеть.
Даже запекло и затрясло? Оч-чень интересно! Налицо у нас сильнодействующий любовный приворот, и что-то мне подсказывает, что не сам кузнец его делал.
- Я детишек у травницы, святая женщина, как жаль, что беда такая с ней приключилась, оставила, а сама домой опрометью бросилась. Бегу и думаю, хоть час, хоть три, хоть до утра на коленях перед мужем стоять буду, а вымолю у него прощения. Нет моей жизни без него и быть не может.
Вдова судорожно вздохнула, за плечи себя обхватила:
- Домой прибежала, Бади ещё не было. Вы не поверите, такое отчаяние на меня нашло, я словно кошка блудливая по полу каталась, в голос кричала, так мне без мужа плохо было. Наконец вернулся он. Я к нему на шею, а он меня отпихивает, отворачивается, смурной весь. Не сразу, но удалось мне у него прощения вымолить, снизошёл он до меня. А как после примирения нашего муж уснул, я вскочила одёжу его сложить да на кухне пошуршать, завтрак ему приготовить. Гляжу, а одёжка-то у Бади вся в подпалинах и пахнет так, словно в ней псину давно сдохшую хранили.
Оп-па, становится всё интереснее. Такой запах весьма характерен для последствий проклятия, но если бы чары наложила Вероника, запах бы едва ощущался, он становится заметнее лишь со временем, чем дольше – тем сильнее. Получается, кузнец напоролся на что-то, несомненно тёмное и старое… Хм, неужели Вероника использовала такую магию для собственной защиты? Мне она о ней ничего не сказала, впрочем, чародейка вообще не из тех, кто любит пускаться в объяснения.
- И что же вы сделали?
Женщина сконфуженно усмехнулась:
- Смердела одёжа уж больно сильно, я её даже стирать не стала, в печи, где мусор палю, сожгла. А у Бади позже тишком и выпытала, как он на ведьму эту проклятую польстился, да она его огнём серым прижгла. Я мужа хотела целительнице показать, да она его не любит, домой к себе приводить запретила, настоев до порошков только дала. Не помогли они, сгинул муженёк мой, эх…
Я ещё раз внимательно посмотрел на женщину.
- А вы после смерти мужа сильно изменились?
Вдова глазами озадаченно похлопала:
- Сначала пластом лежала, все думали, помру, а потом ничего, оклемалась. Травница за мной всё ходила, пока её проклятие не пристукнуло, такая славная женщина, добрая, хорошая, и лежит теперь, точно колода. А я ничего, оклемалась, все говорят, даже похорошела и расцвела, словно и не любила никогда мужа-то.
- А вы его во сне часто видите?
Женщина покачала головой:
- Совсем он мне не снится. Да что там, я ведь его лицо едва помню, вот такая вот я распустёха негораздая. Не успела мужа похоронить, как уже забыла.
Ну вот, как говорится, что и требовалось доказать. После смерти объекта привязки и, сильно подозреваю, зачищения всех магических следов у жертвы любовного приворота дела пошли на лад. А неслабый такой чародей живёт в Лихозвонье, тёмной магией не брезгует! Знать бы ещё, кто это да что с ним сталось? Только на данный конкретный момент для меня другой вопрос важнее. Куда теперь направиться: к Веронике или травнице? И та, и другая могут быть мне весьма полезны, только одна подобна колоде, а вторая не горит желанием со мной откровенничать, хотя не может не понимать, что от этого зависит её жизнь! Вот ведь женщины!
Любезно простившись с вдовой кузнеца и от чистого сердца пожелав ей всего самого наилучшего, я покинул кузницу и направился… Нет, не к травнице и не к Веронике, а домой, по пути яростно шепча формулу призыва дракона. Да, знаю, Эрик терпеть не может, когда его тревожат по пустякам, ему вообще чрезвычайно лестно считать себя вольной птицей, никому и ничем не обязанной, только вот дело моё отлагательств не терпит. В двух местах разом быть у меня не получится при всём желании, Вероника со мной откровенничать не спешит, а значит, право разговорить упрямую чародейку я предоставлю своему другу. Второго такого обаятельного балабола я не встречал, как знать, может у него и получится подобрать ключ к сердцу Вероники, раз у меня это так и не получилось за всё время нашего знакомства. Я зло тряхнул головой, досадуя, что нельзя просто взять и выдрать из сердца кусок, накрепко спаянный с одной медноволосой чародейкой. Хотя, сильно подозреваю, если бы такой манёвр был возможен, убирать пришлось бы большую часть, а то и вообще всё сердце, уж больно крепко она там угнездилась, зараза такая. Я опять тряхнул головой, завернул за угол и едва не сбил с ног встрёпанного и чрезвычайного недовольного Эрика, порты которого были натянуты наизнанку, а рубашка и вовсе была зажата в кулаке.