Страница 169 из 181
Теризы тут же запуталась в собственных эмоциях. Облегчения от того, что он слал ей записки, хватило лишь на мгновение; сразу возникла мысль, что известие об этом получено слишком поздно. И кроме того, это ничего не меняло. В его отсутствие она уже сделала свой выбор — она стала на сторону Джерадина. И не только из-за недостатка выбора; не потому, что Джерадин находился под рукой, а Мастера Эремиса не было рядом. Она выбрала Джерадина потому, что не верить ему — шпионить за ним, предавать его, как требовал того Мастер Эремис — было немыслимо. Если бы Эремис пришел к ней раньше… Она прикусила губу, пытаясь скрыть свое смятение.
Продолжая улыбаться он внимательно изучал ее. И через мгновение сказал:
— Не принимайте Саддит во внимание. Я откажу ей немедленно, чтобы доставить вам удовольствие. Но вы спрашивали о моей семье.
Она тупо кивнула, вслушиваясь в каждое сказанное им слово и чувствуя боль в сердце.
— У меня маленькая семья. Эсмерель — небольшое поместье, и довольно красивое. Мой дед был человеком большого ума — и еще большей изысканности. Он обладал совершенным пониманием учености и наслаждения. И занимался воплощениями. По правде говоря, по одной из семейных легенд, он частенько встречался с Архивоплотителем Вагелем. Конечно же, это происходило за годы или даже десятилетия до того, как начались войны за Мордант, при которых Архивоплотитель выступал на стороне верховного короля Фесттена.
К несчастью, у моего деда имелся всего один сын, и тот был негодяем. Он не признавал ничего кроме насилия — особенно изысканного насилия. Когда он вступил во владение Эсмерелем, то провел много лет, извращая его красоты. Затем стал надсмотрщиком, который зорко следил за тем, чтобы не случилось никакой утечки богатств из его "родового гнезда".
В результате его блуда на свет появились три сына. Первый был его точной копией. Второй походил на него чуть менее и был менее мускулистым, но зато обладал хитростью — и потому его терпели.
Я же был третьим.
Мастер говорил так, словно произносил заклятье. Териза ожидала, что он приблизится к ней — то, как он изучал ее, казалось, свидетельствовало, что сейчас он сделает это. Его взгляд словно гипнотизировал ее. Но Эремис продолжал сидеть на краю кровати.
— К счастью, — заметил он, — я оказался намного крепче, чем казалось на первый взгляд. И поскольку я всегда крутился у отца под ногами, он возненавидел меня всем сердцем. По этой причине братья имели его невысказанное благословение издеваться надо мной. — Говорил он спокойно, и блеск в его глазах был таким же невозмутимым, как занесенный топор. — Однажды они заперли меня в деревянном сарае и подожгли его, желая посмотреть, что я буду делать.
Дыша сквозь полураскрытые губы — так, словно она была в ужасе или в восторге — Териза спросила:
— И что же вы сделали?
Мастер хмыкнул:
— Я их обманул. Я не питал надежд унаследовать Эсмерель, но зато я унаследовал ум своего деда. Прежде чем я достаточно вырос, чтобы испытывать страх, я нашел способы самозащиты. Как я очень скоро выяснил, лучшим было сталкивание их друг с другом. И я принялся учить их обоих, что они нуждаются во мне для получения помощи против другого. Через некоторое время я смог добиваться от них всего, чего хотел.
Охваченная смятением от его рассказа — напомнившего Теризе о ее собственном детстве, о темном шкафе и медленном исчезании, — она осознала, что Мастер Эремис стал ей чем-то ближе.
— И что вы заставили их делать?
Он позволил себе выказать некоторое раздражение:
— Я сделал из них примерных жителей провинции Тор. Я сдерживал своих братьев. Я отучил своего отца от его буйных безобразий. И заставил их восстановить то умение, которым когда-то славился Эсмерель, так что я смог получить истинное наследство своего деда. Именно благодаря его знаниям и исследованиям я стал воплотителем.
Но даже покинув Эсмерель я делал все возможное для сдерживания своей семьи от зверств. Однако расстояние в два дня оказалось слишком большим. И мне очень жаль, что я не смог предотвратить ту глупость, из-за которой первенец моего отца сейчас мертв. — Его поведение свидетельствовало, что он не очень-то и горюет.
Она сделала еще один шаг к нему. Взгляд его бледных глаз, казалось, притягивал ее.
— Вы пришли для обладания мной. Чего вы хотите от меня?
Он развел руки, словно для того, чтобы продемонстрировать свою силу.
— Снимите халат.
Она коснулась пояса халата, словно уже не обладая своей волей. Но тут же убрала руку.
— Я имею в виду — после. Что мне следует сделать для Морданта?
— Почему должно быть еще что-то "после"? — спросил он. — Твое женское естество познает такое, что ему и не снилось.
Териза попыталась чуть слышно настаивать:
— Я хочу помочь вам. Я хочу помочь Морданту.
— Ну хорошо, — и, словно будучи убежденным, что она прекрасно знает и согласна с этим, он ответил: — Вместе нам удастся убедить Смотрителя Леббика и Гильдию, что Джерадин — предатель.
Когда он сказал это, сердце Теризы чуть было не перестало биться — и затем вся ее смелость куда-то исчезла, словно испарилась. Джерадин? Он снова говорит о Джерадине? Он до сих пор считает, что Джерадин участвует в заговоре вместе с Гилбуром и Вагелем? Или он собирается предъявить новые обвинения ее единственному другу? У нее едва хватило сил спросить:
— А что он такого сделал?
— Сделал? Что он не сделал? Разве он не убеждал вас что я — предатель?
Она покачала головой.
— Значит, он хитрее, чем я думал. Вы могли бы заподозрить его, если бы он пытался обмануть вас в отношении меня.
Мастер разглядывал ее какое-то время, потом сказал:
— Из-за такой его хитрости, вы, наверное, не поверите, что именно он организовал все так, чтобы вы остались в одиночестве на базаре и Гарт напал на вас. Вы, вероятно, не поверите, что его неудачная попытка остановить Элегу вовсе не была случайностью.
Она смотрела на него с нескрываемым ужасом.
— Это очень утонченное коварство, — продолжал Мастер. — К счастью, он нечасто отличается подобной утонченностью. Но я скажу вам нечто, что сможет убедить вас. Кадуол наступает. А вы никогда не задавались вопросом, почему Кадуол наступает? Вы не задумывались, почему верховный король Фесттен решил, что должен напасть именно сейчас?
Териза не ответила. От смятения она утратила способность думать. Новое обвинение. Новые поводы верить, что единственный человек, который заботился о ней и придавал ей смелости, был предателем.
— При нормальном ходе течения событий, — пояснил Эремис, — шпионы верховного короля должны были доложить ему, что Аленд выступил войной на Орисон. И как же тогда следовало поступить Кадуолу? — Голос Мастера был словно ветер, становящийся все более резким и заполняющий комнату. Свет камина придавал его лицу неестественный румянец. — С одной стороны, есть риск, что Орисон может пасть и Гильдия попадет в руки алендского монарха. Но когда замок обороняет Смотритель Леббик — если уж не сам наш добрый король — это практически невероятно. С другой стороны, если Кадуол не вмешается, то силы Пердона придут на помощь войскам Орисона. Аленд и Мордант ослабят себя в этой битве — и тогда все, что сможет добыть здесь верховный король, достанется ему практически даром. Почему же он не стал ждать, пока враги не измучат друг друга?
Я вам скажу, миледи. — Мастер Эремис сделал короткий резкий жест обеими руками. — Он не стал ждать потому, что знал о намерениях Элеги. Он знал: опасность для Морданта сильно возрастет из-за того, что Орисон будет предан изнутри союзниками принца Крагена.
Подумай, женщина. Откуда верховный король Фесттен мог знать, что Орисон окажется предан для сдачи Аленду? С помощью воплощений Бретер может лишь появляться в замке и покидать его — хотя как это происходит, до сих пор остается загадкой. Но проникновение в наши коридоры еще не позволяет ему проникать в наши тайны. Кто, кроме предателя, мог сообщить Гарту, что Элега собирается отравить резервуар, лишая нас воды и заставляя в конце концов сдаться?