По ту сторону Тьмы. Где-то здесь...

- Ты меня вообще слышал, Вудард? – Хардинг повысил голос, чтобы хоть как-то перебить словесный поток Кеннета и немного привести того в чувства. – Ты слышал, что я тебе только что сказал? Ты убил мою жену! Мия мертва! Её мозг мёртв! Все твои попытки её спасти – ни к чему не привели. Да, ты сумел запустить ей сердце, но этого, если ты не в курсе, ничтожно мало. Человек – это не сердце, Вудард. Человек – это его мозг. Нет мозга – нет человека! А ты спас не её мозг. Ты всего лишь завёл ей сердце – только и всего. Её больше нет, Кен! Мии больше нет! Она мертва. Благодаря тебе мертва! Ты её убил!

Кен остановился где-то в двух шагах от решётки и Хардинга, будто только сейчас до него дошёл смысл чужих слов. Будто только сейчас он понял, что значила та пустота, которая изводила его всё это время по возвращению в Нью-Йорк и после очередной разлуки с Мией. Но всё равно… Понять и принять – это две большие разницы, как правило не совместимые. Поэтому он и не смог поверить, вот так с ходу… Да и кому верить-то? Конченному подонку и мрази Николасу Хардингу?

- Ты врёшь… Как всегда врёшь, Ник! – Кеннет начал трясти головой, как заведённый, не собираясь верить в эту идиотскую чепуху. – Её сердце билось! Я сам это видел, когда её подключили к ЭКГ!

- А глаза, Кен? Они реагировали на свет? Они перекатывались вместе с головой, когда ты наклонял её из стороны в сторону? Мне не зачем тебе врать, и ты прекрасно это знаешь. И я бы сейчас отдал куда больше твоего, чтобы получить подтверждение обратного. Поскольку, что бы ты не рисовал в своём больном и отбитом напрочь воображении на мой счёт – Мия это всё, что у меня было. Она была для меня всем, но ты почему-то посчитал по-другому. Почему-то решил, что имеешь на неё куда больше прав, чем я. И делал все эти годы всё, что было в твоих силах и возможностях, чтобы увести её у меня, поправ все юридические и этические законы. Поправ мои супружеские права и наш с Мией священный брак. Ты влез в нашу жизнь, как тот слон в посудную лавку, чтобы всё переломать и разнести ко всем чертям, что принадлежало нам обоим. А теперь ещё и убил её… Скажи, но только честно, Кен. Как ты дальше собираешься с этим жить? Когда до тебя наконец-то дойдёт, что ты натворил? Когда до твоего отшибленного и затуманенного убойными транквилизаторами тупого сознания дойдёт, что это уже всё… Что Мии больше нет.

Похоже, слова Хардинга так и не достигли желаемой цели. Вудард ему не верил. Не собирался верить. Ни сейчас, ни после, ни когда-либо вообще. Даже если его приведут к гробу любимой женщины и ткнут носом в её неподвижный труп.

- Ты просто морочишь мне голову, Ник. Как любил и, судя по всему, продолжаешь любить это делать. Ты же просто не можешь без всего этого. В этом ты и есть. Конченный манипулятор и самовлюблённый собственник-эгоист. Ты же спать не сможешь спокойно, если не заставишь своё окружение плясать под твою дудку и выполнять все твои больные хотелки с приказами. И сейчас ты пытаешься провернуть то же самое со мной. С тем, кто никогда не подпадал под зону твоего влияния и возможностей. И самое главное, да… Навесить на меня всех собак. С чувством вины. Это твоя самая главная забава – вызвать у оппонента дичайшее чувство вины.

Кажется, Вударду тоже так и не удалось достучаться до сознания Хардинга. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Это было невозможно в принципе – ни раньше до этого, ни, тем более, сейчас. Даже само лицо Ника так и не изменилось за всё то время, что Кен ему предъявлял.

- Мне не нужно ничего в тебе вызывать, Вудард. За рулём твоей грёбаной тачки сидел ты. В ту аварию вы попали по твоей вине и только по твоей, а значит… Мия погибла из-за тебя. Всё просто, как дважды два. И когда это до тебя наконец-то дойдёт, вот тогда ты и поймёшь всю суть произошедшего. Всё то, что ты наворотил. Вот тогда я тебе действительно не завидую. И не только тому, как тебя накроет и через что впоследствии протащит. Ведь это будут лишь цветочки, Вудард. Потому что я тебе обещаю… Если ты и после этого каким-то чудом выживешь сам, я уже с тебя не слезу. Я превращу остаток твоей жалкой и никчёмной жизни в сущий ад. В реальный ад, в котором ты будешь молить меня… Ползать передо мной на коленях, в собственной блевотине и экскрементах и молить меня, чтобы я тебя наконец-то убил. А я это обязательно сделаю, Кен. Поскольку я могу это сделать и всегда мог… Просто раньше ты не давал мне для этого веских поводов. Точнее, не доводил до подобного предела ситуацию. А теперь… ты не оставил мне выбора. Ты мне ничего больше не оставил, Кен. Поэтому я и тебе не оставлю никаких прав выбирать и что-то впредь решать за себя и других. С этого момента ты лишился не только Мии… Ты лишился самого себя.

- Ты случаем сейчас не бредишь, Ник, а? Может это тебе стоит в коем-то веке провериться у специалиста? – что бы Кен сейчас не говорил и как бы не старался держаться, выходило у него не особо. Его трясло, причём довольно заметно. Наверное, его и спасало сейчас только то, что он мог хоть как-то отвечать Хардингу, иначе… Страшно представить, как бы его сорвало, окажись он в этот момент в полном одиночестве. Один на один с собой. С самым страшным для любого человеком горем.

- Если я не ошибаюсь, это ты состоишь на учёте у психиатра, да, Кен? Как любой ветеран, прошедший боевые действия в горячих точках мира, переживающий посттравматический синдром и в связи с этим принимающий целый комплекс медикаментозных препаратов с высоким содержанием тяжёлых наркотиков.

- Я не сижу на наркоте, Ник! Только если в меня насильно её когда-то вкалывали. Поэтому не надо строит из себя всезнающего идиота. В этом плане ты мне ничего не навяжешь и не навешаешь.

Но Хардинг, как ни в чём ни бывало, пожал плечами, демонстрируя полное владение ситуацией в своих руках. Как будто он уже всё давно решил и предпринял по данному поводу все необходимые меры. Он просто пришёл сюда, чтобы поставить Вударда перед давно свершившимся фактом.

- Я тебе уже сказал, что у тебя больше нет никаких прав что-то выбирать, Кен? Ну… может только за самым малым и в течении всего лишь одной ночи. Этой ночи. Так уж и быть. Я подарю тебе эту возможность. Так сказать, отстегну с барского плеча. Если, конечно, у тебя хватит смелости довести начатое тобою до логического конца. Иначе, когда я за тебя возьмусь… это уже затянется надолго, Кен. Почти на целую вечность. А я это могу, и ты это прекрасно знаешь…

Николас не просто подвёл их накалённый до взрывоопасного предела диалог почти к финальной черте, он даже это наглядно продемонстрировал, когда повёл правой рукой и что-то очень аккуратно и не спеша положил по центру стальной перекладины решётки. Что-то небольшое, и как раз таких размеров, благодаря которым обнаружить у него данную вещь при не очень тщательном осмотре сержанту Макмёрфи так и не удалось. А уж стащить его со стола копа и вовсе оказалось делом нескольких секунд, пока никто не видит, – всего-то отломить от канцелярского ножа с помощью специального (у того же ножа) приспособления небольшой «кусочек» от общего длинного лезвия.

- Так что советую не терять зря время, Кен. Либо ты поставишь в нём жирную точку уже сегодня, либо… Оно уже никогда для тебя не закончится.

Хардинг скривил напоследок пухлые губы в издевающейся усмешке, притом, что глаза его оставались всё такими же пустыми и бесчувственными, как и на протяжении всего их разговора. После чего убрал руки от решётки и отошёл от дверей к центру коридора, тем самым демонстрируя, что их встреча подошла к концу.

- Это твой единственный шанс. Больше подобных и столь щедрых поблажек я тебе не предоставлю.

- Пошёл ты нах, Ник. – прохрипел Вудард, но со своего места так и не сдвинулся. По крайней мере, сейчас.

- Я уже давно там, Кен. Просто решил прихватить и тебя туда вместе с собой за компанию. Если, конечно, захочешь и не зассышь.

Естественно, Кеннет не понимал… пока ещё не понимал, что этот конченный психопат имел в виду. И едва ли хотел узнавать об этом вообще и в принципе.