Страница 25 из 34
Разумеется, это является еще и компенсацией преимущественно патриархального активного отношения к жизни. Такое отношение может повредить процессу анализа; многие люди не в состоянии этого понять. Именно поэтому они иногда уходят от юнгианского аналитика к психиатру, который выписывает им таблетки. Если спросить, почему они так поступили, они ответят: «Тот, по крайней мере, хоть что-то делает! Вы говорите мне, что я должен страдать. Но я думаю, должно происходить какое-то действие. Нужно что-то делать!» Разумеется, как и любая психологическая истина, это лишь полуправда. Есть много жизненных ситуаций, в которых обязательно нужно что-то делать. Но существуют и другие ситуации, когда реальное действие, действительно героическое действие заключается в том, чтобы испытывать страдания и ничего не делать.
Теперь рассмотрим еще один мотив, который, правда, встречается нечасто: речь идет о руках, которые бьют юношу и срывают с него всю одежду, оставляя совершенно голым. Одежда символизирует культурную установку, а нагота всегда имеет смысл «голой» правды. Многие ритуалы в примитивных племенах совершают обнаженные люди. В античных мистериях и некоторых культах крещения люди должны обнаженными входить в воду и обнаженными выходить из купели. Основная идея заключается в том, чтобы человек избавился от культурных, «учебных» и чужих установок и представлял собой «голую» истину. Устраняются все убеждения, которые он получил под влиянием культуры. Наш герой должен прийти в состояние, в котором он является только самим собой и никем иным. И тогда он в отчаянии восклицает: «Кто же меня бьет?» Он задает прямой вопрос: «Кто это?» — и тогда руки исчезают, а перед ним появляется пища и новая одежда. Но это продолжается всего один день, а затем все повторяется снова, а потому раздражает еще больше.
Эти сцены похожи на типичные ритуалы инициации. Мы очень мало знаем об античных ритуалах и мистериях инициации, но, например, люди, которые бывали в Помпеях на Вилле Мистерий, знают, что во время таких мистерий их участников били, причем совсем обнаженных. Физические муки были частью ритуала инициации; возможно, то же самое было и в мистериях Митры. Очень похожие пытки до сих пор сохраняются в примитивных племенах, где молодых мужчин, проходящих инициацию, очень часто бьют или увечат; чтобы возродиться, они должны испытать мучительные страдания, зачастую будучи совершенно обнаженными или одетыми в звериные шкуры.
Итак, нагота тоже связана с возрождением, с низведением человека до такого же состояния, в котором он родился. Немцы часто говорят «голый, как новорожденный». В Германии похожие ритуалы до сих пор существуют в студенческих организациях; студенты часто бьют друг друга, что также является мужским ритуалом инициации. Официально эти ритуалы не существуют, но они есть, например, у бойскаутов. Во многих бойскаутских группах старшие юноши по ночам часто издеваются над младшими и новичками, не столько избивая, сколько подвергая их испытаниям: например, заставляя прыгать в холодную воду или ночью вытаскивая из кровати и бросая в холодное озеро, а также используя другие виды мужской инициации. Родители, как правило, никогда об этом не знают или же с ужасом выясняют это лет десять спустя. Но, видимо, такой инстинктивный архетипический паттерн всегда оживает в группах людей. Нечто подобное случается и в некоторых школах, но иногда такие инициации носят извращенный характер.
На третий день наш герой получил то, что хотел. Наконец, он смог поесть. Мы уже упоминали о том, что голод королевича означал воздержание; у него были плотские желания и сначала его просто дразнили, не давая удовлетворения, но теперь он получил все, потому что прошел очищение, которое, возможно, символизирует новая одежда. Например, у него исчезло патриархальное презрительное отношение к плоти, то есть привычная культурная установка — коллективная. Человек может даже ощутить это сам, но, по-моему, в данном случае новая одежда имеет символический смысл. Возможно, он действительно получил не только все, что хотело его тело (причем не только на оральном уровне), но и то редкое ощущение, которое получают те из нас, кто никогда не испытывает голода.
Из этнологии нам известно, что во всех примитивных цивилизациях растения и животные, служащие основной пищей племени, являются божественными. Их считают священными. Для племени эскимо богом является олень карибу, для фермеров — пшеничное зерно и т. п. Я знала это, но никогда не ощущала, пока однажды, еще будучи молодой и бедной, не отправилась в длительный переход через горы, ночуя в стогах сена, омываясь в холодных горных реках и питаясь только раз в день, чтобы сэкономить деньги. К вечеру третьего дня перехода я была так голодна и несчастна, что решилась зайти в гостиницу и заказать тарелку спагетти. Мы были вместе с несколькими друзьями. А затем я потеряла сознание. Оно полностью отключилось, а когда позже я пришла в себя, у меня появилось ощущение тепла и экстаза. Когда мне удалось приоткрыть глаза, окружающие посмотрели на меня и сказали: «Да уж» — потому что я поедала спагетти, как животное, абсолютно бессознательно и совершенно забыв обо всем. Я очнулась, словно ото сна, ощутила, как по моему телу расходится тепло от съеденной пищи, и почувствовала: «Теперь я живу. Я умерла, а теперь снова ожила».
Могу сказать, что это ощущение я помню до сих пор. Событие действительно было похоже на ритуал смерти и возрождения, и с тех пор я знаю, что значит быть голодной и ощущать бога, который возвращает тебя к жизни, позволяя себя съесть. Примитивные племена всегда живут на грани голода, ощущая смерть всем своим существом, когда наступает голодное время. Человек чувствует, что становится настолько слабым, что больше не может передвигать ноги. А затем, когда внезапно в него проникает такой мощный жизненный поток, он чувствует, что бог вернул его к жизни. Я могла поклониться тем спагетти или тому богу зерна, из которого они сделаны. Я могу поклониться ему сейчас. Это жизнь. Это мистерия жизни. И это помогло мне понять фразу, которую однажды сказал Юнг: «Фрейд был не прав. Я не верю в то, что секс — основная потребность и основное влечение человечества. Основной потребностью является утоление голода. Голод — это проблема номер один, а сексуальное влечение появляется лишь тогда, когда удовлетворено чувство голода».
На третий день королева — в сказке госпожа кошка теперь называется королевой — приказывает своим слугам привести юного героя в большой зал, где все отделано чистым золотом. Вся мебель тоже из чистого золота. Рядом с юношей появились десять рук, которые принесли ему одежду, тоже украшенную золотом. Они одели королевича, и когда он вошел в зал, не меньше сотни котов и кошек играли на музыкальных инструментах и пели. Юношу посадили на трон из чистого золота, и он подумал: «Я совершенно не знаю, кто правит в этом замке». Но вдруг он заметил маленькую красивую кошечку, лежавшую в золотой корзине. Кошачья королева ублажала юношу, пока не наступила полночь, а затем после празднества она выпрыгнула из своей корзины и сказала: «С этого времени я больше не правлю замком. Отныне вами будет управлять этот юноша». И все коты и кошки подошли к нему, поцеловали у него руку и приветствовали как своего правителя.
С этого эпизода в сказке появляется важный мотив кошки, и теперь нам следует сосредоточить свое внимание на золотой корзине. Это мандала, символ Самости — свидетельство того, что кошка символизирует единство Самости и Анимы. В своем труде «Психология и алхимия» Юнг приводит примеры сновидений с фигурой Анимы, у которой голова сияет, как солнце. И там же он поясняет, что на этой стадии Анима и Самость взаимосвязаны и представляют собой единое целое.[48] Следовательно, и в данном случае у нас есть символ, который объединяет знак Самости, целостности, с высшей формой развития Анимы, если рассматривать его с точки зрения мужской психологии. Если же его рассматривать с точки зрения женской психологии, он означает, что женские черты кошки, присущие фемининпости, являются подлинными характерными чертами целостности. У Девы Марии не было такой корзины, а у кошки она есть. По существу, кошка символизирует потенциальную целостность и в связи с этим она обладает таким величием, которое несоизмеримо ни с чем.
48
CW 12, pars. 107f.