Страница 17 из 73
Арис пожал плечами и развернулся, но Вторак тут же нагнал его:
— Погоди. Охранителям не скажешь? Они ведь шуток не поймут.
Арис снова пожал плечами и сбросил руку Вторака.
— А может, пойдем со мной? — Вторак снова схватил его и Арис вынужден был остановился. Они были одного роста, однако силы у Вторака было как медведя, рука на плече прижимала к земле, — Пойдем на минуточку. Выпьем братину и замиримся. А? Тут близко! Слышишь, девка смеется? Смолянкой звать. Моя! Вот, — оттолкнувшись от Ариса, как от стены, Вторак выпрямился и засунул палец под ленту, навязанную на шею, — ленту содрал. Потом и юбку содрал. А она что — ничего, смеется там… слышишь? Пойдем. Покажу девку. Братину выпьем, чистого меда со хмелём!
— Меня охранители ждут, — Арис попытался его обойти, однако Вторак снова расставил руки:
— Куда ж ты, чудак человек⁈ Сердце в другой стороне! Эх… провожу тебя, ладно. Не наш ты, однако охранитель Ондрат о тебе высокого мнения. Так и сказал… да. Может быть… — он все сильнее опирался на плечо Ариса и говорил часто, бессвязно, — скоро станешь одним из нас… и то сказать — Деву вернул. Сам по себе тоже… хитер. Будешь с нами заодно, значит. Братишка-а! Будем вместе биться. Вот увидишь… поднимется зверь… сядем на коней и поскачем во все стороны…
— Рот закрой, пес шелудивый! Отпусти гостя!
Вторак дернулся, будто его ударили палкой. Дурость мигом ушла из глаз и он схватился рукой за ленту, пытаясь содрать ее с шеи.
— Что я тебе велел⁈ — охранитель Ондрат вышел из тени.
— Что сказал вам, дуракам, псам паршивым — тебе и брату твоему⁈ Привести вождя Ариса! А вы что? Хмельными напитками ему голову заморочили⁈ С девками и дружками по лесу мотали⁈ Ну держись, Вторак Бусович! Сейчас я всю дурь из тебя выбью начисто! Не побоюсь обидеть твоего батюшку!
Арис, рот приоткрыл, увидев, как Вторак побледнел и упал на колени, пробормотав:
— Не казни! Дядюшка!
А старик охранитель, который и теперь ростом не доставал до Втораковой макушки, отвязывал с пояса холщовую веревку, будто и впрямь собирался выпороть здоровенного мужика.
— Охранитель Ондрат! — наконец решил он вмешаться, — я гулял с вашей племянницей, Глафирой. Она показала мне коней-златогривов и я забыл о времени. А его, — он кивнул на Вторака, — я только что встретил. Он не виноват.
— Не виноват! — горячо повторил Вторак и прижал к груди ладони: — Я ему сказал так: пойдем скорее, уважаемый гость Арис, тебя ждут охранители!
— Не обидела ли тебя эта пьяная образина? — поинтересовался старик, покачивая пояс в руках, — Наговорил, может, чего?
— Если б он оскорбил меня, я бы нашел, что ответить! — отрезал Арис.
— Ты гость в моем доме и домочадцев я просил быть любезными. Я себя защищаю от ослушания и свой дом от разрухи. Так что? Обижал ли?
Чувствуя себя по идиотски, Арис качнул головой.
— Ну вот и славно. Катись отсюда, Вторак, пьяная твоя голова. Потом говорить будем о нынешнем.
Вторака не пришлось просить дважды, стараясь держаться прямо, он нырнул в сумрак и тут же скрылся из глаз, только ветки затрещали. Охранитель покачал головой.
— Дело молодое. Сам, бывало, сиживал с девками в лесу до утренней зари… Кхм, кхм… хоть и не поверишь сейчас, что и я таскал у девок ленты из кос… Однако пьянство все же лишнее. Ты вот — тоже молод, однако не пьян.
— Мне было не до вина, я любовался на ваших коней. Они прекрасны. Однако хоть я и не пьян, должен был вернуться раньше…
— Ничего, Арис, это не твоя вина. Мне следовало понять куда гость делся — конечно же ты захотел коней увидеть. Как там у вас говорится? Без коня как без крыльев?
— Человек без коня — что сокол без крыльев. Так говорится.
— Значит понравились тебе наши златогривы?
Арис только кивнул, неужели кому-то они могли прийтись не по вкусу⁈
— Хороши, — подтвердил охранитель. — Только пока вы любовались конями, успело стемнеть. Уж не серчай, охранители наши подождали, подождали, да разошлись. У всех хлопоты, сейчас у Сердца весь лес собрался, идут обряды да посвящения, тут без охранителей никак. Но пока мы ожидали, я рассказал всем о тебе и нашей беседе. Мы согласились во всем — ты отведешь Деву к Лесъяру, а после мы выступим против Меша. И про поминный день мы твердо сошлись — помин устроим самый лучший, сразу после майской недели. Потом я сам пошел тебя искать, обеспокоился о твоем отсутствии. В лесу бродят пьяные. И медведи. Но вот ты цел и сердишься на старика за пустое беспокойство.
— Мне приятны ваша забота, ваше гостеприимство и доброта. Благодарю за ваше участие и помощь, — сказал Арис. — Так значит, после праздников будет поминание, а после — Лара проснется?
— Все так. Идем, я провожу тебя к Сердцу.
Некоторое время они шли молча, наконец охранитель вздохнул:
— За Вторака вступился ты напрасно, — произнес старик со вздохом, — Его порой по лбу бить следует. Взять обоих Бусовичей. Гонора много, много силы, но нет смирения. А что сила без смирения? Угроза для них самих же.
Из лесной тьмы на них выскочили с хохотом две девушки, за ними по пятам бежали парни. Все разгоряченные, хмельные. Увидев охранителя, все четверо замолкли, поклонились и бочком, бочком, скрылись в темноте. Через минуту лес снова огласил их хохот.
— Ты мог бы быть вот как они, — охранитель Ондрат махнул рукой в сторону убежавших, — бегать как щенок и радоваться жизни. Ты очень молод, но рассуждаешь как зрелый мужчина. Это удивляет меня и вселяет надежду. Такой человек станет мудрым руководителем и принесет много пользы. Мне хочется сохранить с тобой добрые отношения на долгие годы, хоть ты и не нашей крови.
— Вы расточаете мне похвалы незаслуженно, — тихо произнес Арис. Какая-то часть внутри пела, как довольный кот и робко надеялась, что все сказанное искренне.
— Если бы мой отец так разговаривал со мной! — вдруг вырвалось у него и он остановился потому, что не мог понять, как раньше он сам не понимал этого⁈ Вот чего ему всегда не хватало! Вот что он так жаждал услышать от Мауро, ради таких слов он лез на стены городов и наполнял повозки золотом несчастных янгов.
— Он был тобою недоволен? — спросил охранитель. Арис пожал плечами:
— Он был недоволен всем. Я не понимал почему. И не понимал что мне нужно сделать, чтобы он наконец был рад.
— Как и все мы в юности ищем одобрения старших, — мягко сказал охранитель, — но потом… мы вырастаем. Кто знает, что получится из малого семени? Может быть такое могучее древо как ты, Арис?
Охранитель взглядом мазнул по его лицу. Арис покраснел от удовольствия. Он лукаво улыбнулся и сказал:
— А как племянница моя? Любезна ли?
— Да, — быстро кивнул Арис, — она любезна и добра.
— Хорошо коли так. Чем сейчас займешься? Отдыхать ляжешь? Я говорил, что в Сердце, та комната, где вчера ты спал, ждет тебя во все дни гостевания у нас?
— Благодарю от всего сердца, — Арис поклонился. — И я буду вашим гостем. Только сперва отыщу Каену и проверю, как там Унау и Лара.
— Кхм, кхм… Каену ты не найдешь, а если и найдешь, он рад не будет, — хохотнул старик.
— Что так?
— Да он тут где-то, в лесу. Глаза, что твои плошки и сверкают, рот раскрыт. Кто-то подарил ему ленту, вот он и носится, как молодой лось. Не осуждай его за это слишком строго!
В ответ Арис только усмехнулся потому, что живо представил себе Каену с глазами-плошками.
— А вот Унау… не знаю, как сказать… — продолжил старик.
— Что с ней?
— Все хорошо, да только… Может надо было сперва спросить? Ты говорил мне, будто тебе в тягость ее общество, что ты хотел бы устроить ее жизнь и я подумал…
Он вздохнул:
— Я долго размышлял вчера о том, что можно сделать. А днем увидел ее, такую печальную, с красными глазами… она с тоской смотрела на тебя и убежала, когда племянница тебя взяла за руку…
— Так вы её тоже заметили?
— Конечно! Я покумекал, посмотрел, как вы с Глафирой в лес ушли, а бедняжка — вся в слезах, к себе, да и послал к ней в помощь — в уходе и хозяйстве — одну весьма проворную девицу, Ладуницу. И ее братца Энче, красивого и статного мужчину. На случай, если вдруг вода понадобиться девушкам, или угли, или поиграть на дудке. Унау их впустила, приняла их, Ладуница и Энче там провели весь день и девушка повеселела. Когда я заглянул в последний раз, девица Ладуница дремала сидя, а Энче и Унау весело болтали. Я думаю, у них всё сладится и если тебе того и надо, то лучше не ходи туда — спугнешь. Она тебя увидит и снова вспыхнет сердце у нее. Но если ты не рад, я сам его сейчас же прочь отправлю. Решать тебе.