Мастиф

Знаем, сказал Саша про себя, мы даже больше знаем. Но не скажем, выкусите, пусть все идет как идет, пусть придут ваши же экспериментальные модели, посмотрят на нас, на вас, на всех. Четыре мертвеца за три дня — это много или мало? А будет еще больше, потому что те, кто придут за мной — они не будут ждать, как ждем все мы, они даже не понимают — что значит — «ждать»? Новой жизни, достойного существования, поблажек, упрощения законов путем выпуска новых постановлений? Не смешите меня. Они возьмут все и сразу, Саша видел их силу, их яростное желание, и всемогущие возможности. Да, всемогущие, неужели не поняли? Понабрали специалистов с высшим образованием… Нет у человечества возможности, чтобы утащить на глубину в триста метров обычный камень без помощи канатов, лебедок, буров и шурфов. Силой мысли — попробуй, встань против нового человека, против того же Юры, чтоб его три раза вокруг себя обвязало…

— Мне кажется, что верна как физическая, так и религиозная модель мира, — говорил, закусывая огурчиком, Александр вечером того же дня. — Может быть, мы воспринимает мир только своим разумом со всеми примочками. А те, кто сидят внизу, со стопроцентными мозгами — они будут воспринимать как захотят.

Ребята вернулись с поля уставшие, а Саша к тому времени успел уже помыться, плотно поесть, разменять в ближайшем пункте тысячу долларов, сбегать в магазин, поругаться с женой на счет его безалаберности и бездушного отношения ко всем и всему, а затем помирится с Наташей, завалив ее в постель, и пообещав завтра же купить новый холодильник, сходить за Людой в садик, потихоньку вскрыть квартиру Наиля (ключи татарин прятал в электрошкафу мастерской) и поставить в уголок закуску, водку и пиво. Он предупредил ребят, подав условный знак — «без жен» — и каждый уже знал, что делать. Они собрались ровно в восемь, у Наиля на первом этаже, на кухне. Без лишних слов пропустили по одной, а потом Александр начал рассказывать — быстро, скупо, сжато, с основными выводами, как на защите; показал деньги; уверил, что они настоящие.

— Куда ты их? — хмуро спросил Шпак.

— Проценты по кредиту — раз. Укрепить двери — два. Решетки на окна — три.

— Комбайн — четыре, — ухмыльнулся Наиль.

— Масло машинное купить «шелловское», и топливо на уборку, — упрямо подсказал Саша.

— Ладно, разберемся, — проворчал Серега, разлил еще по одной. — Ты лучше скажи — в милицию пойдешь?

— Я что, похож на дурака? — возмутился Александр. — Ты знаешь, что будет?

— Представляю, — рассмеялся Наиль.

— Это же не хухры-мухры, — насупился Шпак. — Четыре трупа. Найдут.

— Да и пусть находят! — возмутился Саша. — Только я сам ничего делать не буду. Пусть идут, смотрят, находят, пробуют вытащить из-под земли, а я посмотрю, что получится. А потом решу, что делать. Им это интересно, они же сами решили за порядком следить — вот и нехай себе следят, уроды.

— Они не за порядком, они за тобой следят, — напомнил Андрей Павин.

— Ты пей, Андрюша, пей, — ласково сказал Александр.

— Балабол ты, Сашка, — разозлился Шпак. — Сам подставился, и всех подставишь.

Александр, не торопясь, налил себе полную стопку, в одиночку осушил, крякнул.

— А теперь слушай меня, Шпак, — начал он глухо. — Ты там не был. Не знаешь, не веришь, не понимаешь. Только учти, когда эти сверхчеловеки наружу полезут, никому сладко не придется. Ни тебя, ни меня — никого не спросят. Тут такая каша заварится, попомни мои слова. Если уж начнется, ты поверь, я все что ты скажешь — сделаю. Завтра же на явку с повинной побегу. А пока, Шпак, давай посидим, выждем, от нас всегда требовали именно этого. Сидите ровно, ребята, не бузите, не думайте. Вот и я буду — ровно, не шуметь, думать даже не буду. Это мое слово. Пусть подавятся, гады.

Саша разлил еще по одной.

— А еще, Шпак, смутно на душе. Я пока домой ехал, все мозговал. Вот один-одинешенек выбрался. Всех там положили — а я уцелел. Почему? Может, я им нужен? Меня Полина удивила.

— Ведьма твоя?

— Ведьма, чистая ведьма, — быстро согласился Саша. Ему захотелось стукнуть по столу кулаком, чтобы ухмылки погасли, чтобы начали слушать, а не подкалывать.

— Она ведь чувствовала, вы бы на нее посмотрели — страх ходячий, не женщина. А медведь ее пристукнул…

— Это не медведь был, — вмешался Наиль. Саша повернулся к татарину:

— Это ты точно сказал. Не медведь. Потом только понял. Я ведь для них угрозы не представляю. Ну что я расскажу — смех один, даже вы мне не верите. А вот в это поверите?

Александр вытащил из-под стола длинный сверток, распутал шнуровку и капрон.

— О! — произнес изумленный Павин.

Саша не стал ничего говорить, просто взял пустую бутылку из-под водки. Голубое лезвие легло на стекло, Саша надавил — и сталь медленно прошла через прозрачную хрупкую материю, разделив бутыль на стакан и воронку.

— О как! — еще удивленней сказал Павин.

— Ну-ка, дай, — растерянно произнес Наиль. Он попробовал поднять оружие, запыхтел:

— Вот шайтан. Он же неподъемный!

— Дай мне, — попросил Шпак, легко оторвал меч от стола и тотчас выронил.

— Горячий! — Сергей ошеломленно подул на руку.

— Сам ты… — проворчал Саша, поднимая клинок с пола. — На это посмотри…

И он со всего маху ударил себя лезвием по руке, поморщился от боли. На предплечье остался только красный, быстро исчезающий след.

— Я сам им даже порезаться не могу, — почти пожаловался Александр. — Подарочек от сверхчеловечков.

— Да, — крякнул Шпаков, ничуть, впрочем, не удивленный. — Бывает, однако. Разливай, Наиль.

— А что про медведя? — поинтересовался татарин, поднимая стопку.

— Не медведь это. Иначе бы Полина почувствовала. Оборотень это был, точно. Юра в медведя обратился, чтобы мозг свой драгоценный мыслишками кровожадными не выдать. Понимали они, что от меня толку нет, а вот Полина запросто могла хоть кого убедить. Она Кондратия Федоровича заставила Фадея убить, тот и не понял ничего. Пришла бы она к кому-нибудь, да и упросила бы в шахту маленькую бомбу кинуть. Желательно — термоядерную. И ведь кинули бы… Но не дали ей, живой не отпустили, понимали, черти лабораторные.

— А самое поганое, — продолжал Саша, опустошив стопку. — Если я рыпаться начну, они за мной тоже придут. И никакая милиция, никакой ОМОН не поможет, будто у них делов нет, как мне помогать.

— Да, кстати, — пробурчал Шпаков. — Я тебе говорил, что Агробанк приходил? Собрался нас конфисковывать.

— Говорил, — отозвался Саша. — Сказал, что Анька обещала через дверь пальнуть…

— Сказали, что снова придут, теперь с милицией. Подставили нас банкиры. Посмотри…

Шпак достал из кармана смятую бумажку. Саша посмотрел и присвистнул. Число на бумажке состояло из семи цифр.

— Мы на землю и совхозное имущество подписались, чтобы ссуду взять, — тяжело ронял слова Шпак. — А нам земельный налог пришел, и долг, и пеня. Суд быстро разобрался, сплоховали мы. Надо было в общество переименовываться. Сегодня-завтра придут нас на части рвать. Жалобу надо было полгода назад подавать, а мы на полях ворочались, как идиоты…

— Значит, каждый возьмет по ружью, — прорычал с набитым ртом Александр. — А там будь что будет.

— Я их, сволочей, не понимаю, — вмешался в разговор скалящийся Наиль. — Мы же их кормим… поим… твой… — татарин посмотрел на Сашу, — …твой отец их лечит. Анька в детском саду работает. Наташа учит. Все для них делаем! Все! И все равно мало! Мало? В голове не укладывается… Зачем нас гнобят? Кто работать будет? Не понимают? Рвать зубами гадов!

— Тихо ты, — рыкнул Шпак. — Разбушевался… Конец нам… Ружьишки они возьмут… Доедайте закусь, и молитесь в тюрьму не угодить… Ты, Санек, пока доллары свои не трать, даже на масло «шелловское». Они нам ой как пригодятся…

Они в молчании доели колбасу, открыли пиво, подождали, пока кренящийся Андрей не упадет под стол.

— Ну ладно, — сказал Шпаков. — Поступай, Сашок, как знаешь. Давай, Наиль, бери Павина за ноги, потащили.