Страница 107 из 172
Несмотря на то что этот документ не имел реального контрольного механизма, Москва придавала ему крайне важное значение. А вот у Вашингтона эти «Основы» не вызвали бурного восторга. Более того, практически до момента подписания госсекретарь У. Роджерс не знал об их существовании, так как главным разработчиком и лоббистом документа выступал только Г. Киссинджер.
Надо сказать, что в отечественной историографии существуют совершенно полярные оценки данного документа. Например, А. М. Александров-Агентов, А. Ф. Добрынин, М. М. Наринский, В. И. Батюк и другие авторы полагают, что в концептуальном плане «Основы взаимоотношений СССР и США» стали важнейшим документом эпохи «разрядки», поскольку впервые на официальном уровне американская сторона де-факто признала «принцип равенства» и согласилась с советской доктриной «мирного сосуществования», положительная оценка которой прозвучала из уст того же Г. Киссинджера[864]. Их же оппоненты, в частности Ю. А. Квицинский, напротив, говорят о том, что этот документ стал одним из базовых элементов разрушения классовых основ советской внешней политики, логическим венцом которых стала горбачевская политика «нового мышления» и сдача всех позиций Советского Союза на мировой арене[865].
Пребывание Р. Никсона в Москве закончилось обменом подарками: по его просьбе он подарил советскому лидеру эксклюзивный «Кадиллак Эльдорадо», а в ответ получил катер на подводных крыльях «Буревестник», на котором вместе с Л. И. Брежневым, Н. В. Подгорным и А. Н. Косыгиным он «прогулялся» по Москве-реке и обсуждал вьетнамский вопрос. А сразу после завершения этого визита состоялось специальное заседание Политбюро ЦК, на котором все его члены в целом дали позитивные оценки прошедшим переговорам, и это позволило Л. И. Брежневу заключить, что «с Никсоном можно иметь дело, теперь надо готовиться к ответному визиту в США»[866]. Кстати, в заключительном коммюнике было сказано, что президент Р. Никсон пригласил посетить США с ответным визитом Л. И. Брежнева, Н. В. Подгорного и А. Н. Косыгина. Но, как известно, с ответным визитом в США поехал только советский генсек.
Уже в июне 1972 года во время очередной встречи с советским послом на своем личном ранчо в Сан-Клементе в Калифорнии Р. Никсон заявил ему, что готов принять Л. И. Брежнева с ответным визитом в Вашингтоне в мае или июне 1973 года. А в середине октября того же года в Вашингтоне состоялось подписание целого пакета советско-американских торговых соглашений, в том числе об урегулировании расчетов по ленд-лизу, о торговле с взаимным режимом наибольшего благоприятствования и о предоставлении советской стороне долгосрочных кредитов Экспортно-импортного банка США.
В ноябре 1972 года, сразу после завершения новой президентской гонки, в ходе которой Р. Никсон, разгромив демократа Дж. Макговерна, вновь «въехал» в Белый дом, Г. Киссинджер навестил А. Ф. Добрынина и передал ему письмо для Л. И. Брежнева. В этом послании была подтверждена прежняя дата визита и перечислены вопросы для новых переговоров лидеров двух держав, в том числе о подписании соглашений о неприменении ядерного оружия и о новых ограничениях стратегических вооружений, об общеевропейских, германских и ближневосточных проблемах и экономическом сотрудничестве. Кроме того, чуть позже Г. Киссинджер уведомил А. Ф. Добрынина, что для активизации советско-американских отношений президент намерен сделать «ряд крупных перестановок в своей администрации» и назначить новых людей на посты госсекретаря и министров обороны и торговли[867].
Непосредственная подготовка новой встречи в верхах началась сразу после подписания Парижских соглашений об окончании Вьетнамской войны. Как и в прошлый раз, к организации нового визита был активно подключен тайный канал Г. Киссинджер — А. Ф. Добрынин, через который Л. И. Брежнев и Р. Никсон согласовывали самые трудные вопросы, например договор о предотвращении ядерной войны. Сама же подготовка этого визита в США шла на фоне новой волны антисоветской истерии, под «знаменами» которой собрались и крайне правые, и либералы, и сионисты, с подачи которых еще 15 марта 1973 года ярый антисоветчик сенатор Генри Джексон внес на рассмотрение Сената знаменитую поправку к законопроекту о торговой реформе.
Между тем в начале мая 1973 года Г. Киссинджер вылетел на переговоры в Москву, где доверительные беседы, прежде всего по военно-политическим вопросам, с ним вел не только А. А. Громыко, но и сам Л. И. Брежнев. Причем эти переговоры шли не столько в Москве, сколько в любимом брежневском Завидово, где генсек под бутылочку «Столичной» буквально «выбил» у своего гостя «расписку» о парафировании будущего соглашения «О предотвращении ядерной войны»[868].
Кстати, к этому времени Л. И. Брежнев не только совершил первый в истории советско-западногерманских отношений официальный визит в ФРГ, который имел большой резонанс во всем мире, но и серьезно укрепил свои властные позиции. На апрельском Пленуме ЦК он не только избавился от Г. И. Воронова и П. Е. Шелеста, которые резко выступали против недопустимых, в том числе «идеологических уступок» США[869], но и пополнил состав полноправных членов Политбюро тремя членами своей команды — А. А. Гречко, А. А. Громыко и Ю. В. Андроповым. На том же Пленуме по докладу генсека было принято отдельное Постановление ЦК «О международной деятельности ЦК КПСС по осуществлению решений XXIV съезда партии», где все члены ЦК полностью одобрили «мудрую политику советского руководства»[870].
Как уверяет А. Ф. Добрынин, к началу брежневского визита согласованные проекты всех документов, которые предстояло подписать, были уже готовы. Поэтому предстоящая встреча лидеров двух сверхдержав «давала хорошую возможность для свободного обмена мнениями по широкому кругу вопросов». Официальный визит в США Л. И. Брежнева, которого сопровождали министры иностранных дел, внешней торговли и гражданской авиации А. А. Громыко, Н. С. Патоличев и Б. П. Бугаев, проходил 18–26 июня 1973 года. Переговоры, которые продолжались несколько дней, попеременно проходили либо в Кемп-Дэвиде, либо в самом Вашингтоне. Здесь же были подписаны и все главные документы. И только совместное советско-американское коммюнике, где оба лидера условились о регулярных встречах на высшем уровне, было подписано на личном ранчо президента Р. Никсона в Сан-Клементе, куда он настойчиво зазывал своего визави. Кстати, именно на этом ранчо после званого ужина Л. И. Брежнев, находившийся в хорошем подпитии, «съехав» с установленной повестки дня, стал откровенничать с Р. Никсоном и жаловаться на своих коллег по Политбюро, в частности на А. Н. Косыгина и Н. В. Подгорного, из уст которых ему приходится постоянно выслушивать «всякие глупости»[871].
По итогам этого визита, который сам Л. И. Брежнев считал своим личным триумфом, был подписан целый пакет различных соглашений, в том числе о научно-техническом сотрудничестве в сфере мирного использования атомной энергии, о совместном исследовании мирового океана и т. д. Однако самыми важными стали два документа — «Соглашение о предотвращении ядерной войны» и «Основные принципы переговоров о дальнейшем ограничении стратегических и наступательных вооружений». Первый документ по своему названию несколько напоминал прежнее советско-американское соглашение, подписанное А. А. Громыко и У. Роджерсом 30 сентября 1971 года. Однако, во-первых, это соглашение, ставшее результатом сложного компромисса[872], по смыслу было более широким, поскольку касалось предотвращения риска случайной войны не только между Москвой и Вашингтоном, но и возможного конфликта каждой из держав с третьей стороной. Поэтому в данном договоре было четко прописано, что срочные советско-американские консультации следовало проводить как в случае угрозы ядерного столкновения между СССР и США, так и в ситуации, когда любая из держав окажется перед опасностью ядерного конфликта с другой ядерной страной, например с тем же Китаем. Во-вторых, прежнее соглашение было скорее сугубо прикладным, поскольку оно регламентировало правила поведения двух сверхдержав в опасных и «необъяснимых» ситуациях. Новое же соглашение было уже концептуальным, поскольку оно ориентировало обе стороны на тесное сотрудничество в деле предупреждения ядерной войны и нацеливало их на уменьшение риска любого ядерного конфликта с участием одной или обеих сверхдержав. Поэтому в этом документе было прямо прописано, что в случае возникновения подобного риска Москва и Вашингтон должны незамедлительно начать консультации и предпринять все меры по его нейтрализации.
864
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Наринский М.М. История международных отношений. 1945–1975. М., 2004; Батюк В.И. Холодная война между СССР и США 1945–1991. Очерки истории. М., 2010.
865
Квицинский Ю.А. Время и случай. Заметки профессионала. М., 1999.
866
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
867
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
868
Брежнев Л.И. Рабочие и дневниковые записи. 1964–1982 гг. Т. 1. М., 2016; Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Суходрев В.М. Язык мой — друг мой. М., 2008.
869
Шелест П.Е. Да не судимы будете. М., 1994.
870
РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 292–311.
871
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Суходрев В.М. Язык мой — друг мой. М., 2008.
872
Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1994; Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Брежнев Л.И. Рабочие и дневниковые записи. 1964–1982 гг. Т. 1. М., 2016.