Страница 89 из 182
Однако спустя всего две недели, 7 июля 1959 года, на встрече с американскими сенаторами в Кремле Н. С. Хрущев резко поменял свою риторику и намекнул им о своем желании посетить их «замечательную страну». На следующий день на своей пресс-конференции президент Д. Эйзенхауэр выразил недоумение по поводу данного желания, однако все же не исключил возможности такого визита Н. С. Хрущева в США. Хотя подобная реакция американского президента была довольно странной. Дело в том, что о возможности такого визита речь шла еще в январе 1959 года, когда в США летал А. И. Микоян, где он встречался с Д. Эйзенхаэуром и Дж. Даллесом. Как позднее он вспоминал, «сам Хрущев стал меня уговаривать поехать в США, чтобы рассеять враждебную конфронтацию, возникшую в результате его же речи»[575]. Поначалу А. И. Микоян резко возразил и заявил ему: «Ты затеял, ты и поезжай!», а меня никто «не приглашает туда». Однако Н. С. Хрущев ответил, что ему ехать в США никак нельзя, поскольку он «первое лицо», поэтому «поезжай ты как личный гость посла Меньшикова», тем более «все же знают, что он был долгое время твоим заместителем во Внешторге. Возьми младшего сына, чтобы подчеркнуть частный характер поездки, а он поработает твоим личным секретарем». В этой поездке его сопровождал О. А. Трояновский, который вспоминал, что целое турне А. И. Микояна по США, в ходе которого он посетил Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Чикаго и Детройт, его дебаты в прямом телеэфире с ведущими «акулами пера» и его личные встречи и особенно обед с Д. Эйзенхауэром, Дж. Ф. Даллесом и А. Даллесом сдвинули «берлинский вопрос с мертвой точки»[576]. Более того, в середине июля с первым официальным визитом США посетил новый хрущевский фаворит, член Президиума ЦК, первый заместитель председателя Совета Министров СССР Фрол Романович Козлов, который прибыл для участия в открытии советской выставки в Нью-Йорке, проходившей в залах Колизея, где были представлены макеты советского спутника Земли, нового турбовинтового пассажирского самолета ТУ-114, ледокола «Ленин», автомобиля «Москвич» и прочих выдающихся достижений Страны Советов. В ходе визита он также посетил Вашингтон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Детройт, Питсбург и Чикаго, побывал в Белом доме, Госдепе и Капитолии, где лично встречался и вел переговоры с президентом Д. Эйзенхауэром, вице-президентом Р. Никсоном, новым госсекретарем К. А. Гертером и другими официальными лицами. И, наконец, уже в конце июля 1959 года официальное приглашение посетить Вашингтон советскому лидеру привез сам вице-президент США Ричард Никсон, прибывший в Москву на открытие первой американской выставки в Сокольниках.
Как известно, 15–27 сентября 1959 год состоялся первый в истории двух стран официальный визит советской делегации в США. За время этого визита Н. С. Хрущев и члены советской делегации — министры иностранных дел и высшего образования А. А. Громыко и В. П. Елютин, главы Днепропетровского Совнархоза и Комиссии по мирному использованию атомной энергии Н. А. Тихонов и В. С. Емельянов, а также выдающийся советский писатель М. А. Шолохов — посетили несколько американских штатов и городов, в том числе Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Питсбург, Сан-Франциско и Сан-Хосе. В ходе этих поездок, широко освещавшихся во всей мировой прессе, шли бесконечные встречи и переговоры с Д. Эйзенхауэром, новым госсекретарем Г. А. Гертером, мэром Нью-Йорка Р. Вагнером, Э. Рузвельт, Р. Гарстом, А. Гарриманом и другими представителями американской политической и деловой элиты. В центре внимания большинства этих встреч были в основном три проблемы: взаимного разоружения, торгово-экономического сотрудничества и решения того самого берлинского вопроса. Ну и, кроме всего прочего, глава советской делегации побывал на осенней сессии Генеральной Ассамблеи ООН, где выступил с большой речью, посвященной в основном проблемам разоружения, германскому вопросу и вопросу принятия КНР в члены ООН[577].
Между тем, вернувшись из поездки в Америку, которая произвела неизгладимое впечатление на Н. С. Хрущева и где возникли «первые ростки взаимопонимания», получившие название «Дух Кэмп-Дэвида», он продолжил «игру мускулами» и уже 6 октября 1959 года открыто заявил о том, что Москва «опережает все другие страны в производстве ракет». Затем до конца года он еще трижды утверждал о том, что «в настоящее время мы накопили такое количество ракет…атомных и водородных боеголовок, что если они нападут на нас, то мы сотрем с земли всех наших потенциальных противников»[578]. Более того, в своем предновогоднем заявлении, которое он произнес в Будапеште 1 декабря 1959 года, вновь зазвучали не только новые угрозы подписания сепаратного мирного договора с ГДР, но и грубые личные выпады в адрес К. Аденауэра.
Тем временем в середине января 1960 года, громогласно заявив, что Советский Союз уже «на несколько лет опережает другие страны в создании и производстве межконтинентальных баллистических ракет», Н. С. Хрущев на сессии Верховного Совета СССР опять бравурно объявил о самом масштабном сокращении советских Вооруженных сил на 1 200 000 человек. Хотя уже тогда западным разведкам, в том числе благодаря вербовке полковника ГРУ О. А. Пеньковского, было совершенно очевидно, что советский лидер блефует, поскольку на конец 1959 года в арсенале США было 15 468 ядерных зарядов, а в арсенале СССР — всего 1060[579]. При этом в том же январе 1960 года в Берлине прошла встреча нового советского посла М. Г. Первухина и заместителя министра иностранных дел В. С. Семенова с Первым секретарем ЦК СЕПГ В. Ульбрихтом, уже давно прибывавшим в алармистском настроении. Своим советским собеседникам он откровенно заявил, что боннское правительство в любой момент может пойти на грубую военную провокацию, в частности бомбардировку Дрездена или Лейпцига тактическими ракетами, и в этой ситуации правительству его страны ничего не остается, как нанести ответный удар по Бонну и другим западногерманским городам. Эта угроза произвела столь сильное впечатление на них, что они немедленно сообщили об этом в Москву. Но тогда сам Н. С. Хрущев промолчал, так как усиленно готовился к Парижской встрече в верхах и к ответному визиту президента Д. Эйзенхауэра в Москву, о чем они договорились с ним еще во время сентябрьского визита в США[580].
Но Парижская конференция, на которую 17 мая 1960 года в гости к президенту Франции Шарлю де Голлю прибыли Н. С. Хрущев, Д. Эйзенхауэр и Г. Макмиллан, едва начавшись, была сорвана, так как глава советского правительства потребовал от президента США принести ему публичные извинения за то, что американские самолеты-разведчики постоянно и нагло нарушают воздушное пространство СССР. Однако американский президент, которого совершенно неожиданно поддержал его французский коллега, невзирая на абсолютно очевидные доказательства полной вины американской стороны, в том числе только что сбитый над Уралом советскими ракетами ЗРК С-75 самолет-шпион U-2, пилотируемый Ф. Пауэрсом, отказался это сделать, и Н. С. Хрущев демонстративно покинул конференцию. Причем, как уверяет известный французский советолог М. Татю, этот демарш советского руководителя произошел вопреки его личному желанию, под сильным давлением членов советской делегации, в том числе министров иностранных дел и обороны А. А. Громыко и Р. Я. Малиновского[581]. Хотя хрущевский помощник О. А. Трояновский, который сопровождал своего шефа на Парижскую встречу, напротив, уверяет, что тот принял это решение сам, еще в самолете, заявив всем своим помощникам, что он вынужден пойти на этот демарш, что «это достойно сожаления, но у нас нет выбора», так как «полеты У-2 это не только циничное нарушение международного права, но и грубое оскорбление Советского Союза»[582]. Правда, Н. С. Хрущев был немало удивлен и странной позицией президента Шарля де Голля, в гостях у которого с официальным визитом он был всего два месяца назад, в конце марта 1960 года. Тогда французский президент всячески уверял советского гостя о своем горячем желании «отстоять французский суверенитет» от излишних посягательств Вашингтона, а теперь же де-факто поддержал его. Между тем буквально через две недели после отъезда из Парижа тот же маршал Р. Я. Малиновский публично заявил о том, что если полеты американских самолетов-шпионов над советской территорией будут продолжены, то Советский Союз не только будет их уничтожать, но и нанесет «сокрушающий удар по базам, с которых они вылетают». Кстати, позднее в своих мемуарах А. И. Микоян оценил это поведение Н. С. Хрущева как «непозволительную истерику», которой он «заставил всю Европу, жаждавшую разрядки…, уговаривать его в Париже. А он просто наплевал на всех, включая де Голля, занявшего независимую от США позицию. Так что он виновен в том, что отодвинул разрядку лет на пятнадцать, что стоило нам огромных средств ради гонки вооружений»[583].
575
Микоян А.И. Так было. М., 1999.
576
Трояновский О.А. Через годы и расстояния. М., 1997.
577
Аджубей А.И. и др. Лицом к лицу с Америкой. М., 1959.
578
Правда. 8 октября, 15 ноября и 2 декабря 1959 г.
579
Трояновский О.А. Через годы и расстояния. М., 1997; Смирнов Ю.Н. Холодная война как явление ядерного века // Холодная война. 1945–1963 гг. М., 2003.
580
Скутнев А.В. «Доктрина Хрущева» против «доктрины Эйзенхауэра» (весна — лето 1960 г.) // Вопросы истории. 2008. № 3.
581
Tatyu М. Washington — Moscou — Pekin et deux Européens. Paris, 1973.
582
Трояновский О.А. Через годы и расстояния. М., 1997; Смирнов Ю.Н. Холодная война как явление ядерного века // Холодная война. 1945–1963 гг. М., 2003.
583
Микоян А.И. Так было. М., 1999.