Страница 169 из 182
Между тем в Москве Ю. В. Андропов дал команду активизировать работу по так называемому плану «РАЯН» — «ракетно-ядерного нападения», который был одобрен Политбюро еще в середине февраля 1981 года. Данный план представлял собой крупномасштабную разведывательную операцию по сбору достоверных сведений о возможных планах Вашингтона по нанесению «первого ядерного удара». И это указание генсека практически совпало с печально знаменитым выступлением Р. Рейгана в городе Орландо штата Флорида 8 марта 1983 года, в котором он назвал СССР «империей зла». А спустя всего две недели он вновь выступил, уже по национальному телевидению, и заявил о начале реализации программы СОИ как единственного надежного способа защиты от советских ракет, в чем его убедили «отец водородной бомбы» Эдвард Теллер и генералы Пентагона. Хотя уже тогда многие советские физики во главе с директором Курчатовского института, вице-президентом АН СССР академиком Евгением Павловичем Велиховым и одним из создателей советской противоракетной системы генерал-лейтенантом Григорием Васильевичем Кисунько выразили большой скептицизм по поводу реализации этой программы.
В самом конце марта 1983 года состоялось еще одно выступление Р. Рейгана в Лос-Анджелесе, когда он предложил так называемый «промежуточный вариант» по «евроракетам», который включал пять пунктов: установить равенство прав и пределов ракет; установить эффективный контроль за этим равенством; не засчитывать британские и французские ядерные силы; не устанавливать ограничений на обычные вооружения США в рамках НАТО на территории Западной Европы; и запретить передислокацию ракет из Европы в Азию. То есть по факту это был очередной пропагандистский трюк, не менявший сути «нулевого варианта». Понятно, что в Москве сразу оценили этот кульбит и устами А. А. Громыко резко отвергли данный вариант, что тут же сказалось на ходе Венских и Женевских переговоров по сокращению обычных и стратегических вооружений[1168].
Тем временем в начале мая 1983 года индийский премьер-министр Индира Ганди выступила с инициативой провести в Нью-Йорке встречу лидеров всех стран — участниц ООН. Однако через советского посла В. Н. Рыкова Москва дала понять Дели, что Ю. В. Андропов не сможет принять участие в такой встрече, чтобы не стать «разменной монетой» в предстоящей президентской гонке в США. Поэтому, когда сам Р. Рейган заявил, что готов встретиться в Нью-Йорке с Ю. В. Андроповым, Москва ответила глухим молчанием на это заявление. Однако уже в конце июля американский посол в Москве А. Хартман передал на имя Ю. В. Андропова личное послание от Р. Рейгана, в котором он опять говорил «о стремлении к миру и к решению проблем ядерного разоружения». И хотя в Москве это послание вызвало, мягко говоря, неоднозначную реакцию, сам генсек, по словам А. Ф. Добрынина, решил «не сбиваться на пропагандистскую полемику», а попробовать завязать реальный и серьезный диалог с Р. Рейганом. В ответном послании от 1 августа Ю. В. Андропов акцентировал внимание на необходимости продолжить Женевские переговоры и успешно завершить Мадридскую встречу ОБСЕ[1169].
Сейчас трудно предположить, чем бы закончилась эта переписка, так как в отношения двух стран неожиданно ворвалось событие, которое поставило их на грань почти полного разрыва. В ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 года произошел печально знаменитый инцидент с южнокорейским Boeing 747-250В, выполнявшим международный рейс по маршруту Нью-Йорк — Сеул, который был сбит советскими ПВО за нарушение воздушного пространства СССР. В связи с этим обстоятельством американцы устами госсекретаря Дж. Шульца сразу подняли жуткий вой и расценили все произошедшее как «акт агрессии против США», который «ничем нельзя оправдать»[1170]. Естественно, Москва должна была сразу же среагировать на этот выпад со стороны Вашингтона, но первая ее реакция оказалась не совсем адекватной. Вместо того чтобы сразу признать факт уничтожения этого самолета за двойное грубейшее нарушение советской границы в районе Камчатки и Сахалина, советский ТАСС выпустил довольно «камуфляжное» сообщение, где ничего не говорилось о его судьбе и одновременно осуждалась подлая «клеветническая кампания против СССР, поднятая в США с участием официальных лиц». Как утверждал тогдашний первый заместитель министра иностранных дел Г. М. Корниенко, это было сделано под очень жестким давлением маршала Д. Ф. Устинова, который лично заверил Ю. В. Андропова и А. А. Громыко, что «никто ничего не докажет»[1171]. Однако уже 6 сентября вышло новое сообщение ТАСС с признанием того, что южнокорейский Boeing «был сбит советским самолетом». В тот же день в пресс-центре МИД СССР прошла пресс-конференция с участием начальника Генштаба маршала Н. В. Огаркова, заместителя министра иностранных дел Г. М. Корниенко и руководителя Отдела международной информации ЦК Л. М. Замятина, во время которой они убедительно доказали, что вся эта история стала результатом грубой и сознательной провокации, разработанной спецслужбами США для нагнетания антисоветской истерии и оправдания предельно агрессивной политики США, в том числе в вопросах ядерного разоружения. Позднее и за рубежом, и в нашей стране вышло немало добротных исследований, в которых подробно была освещена вся история с этим самолетом, поэтому всех желающих мы отсылаем к данным публикациям[1172]. А если кратко говорить по существу вопроса, то, как свидетельствует сам генерал армии В. И. Варенников, который в то время был первым заместителем главы Генштаба и начальником его ГОУ, приказ о пресечении полета южнокорейского Boeing 747-230В отдал именно он. Этот самолет, как и самолеты PC-135, был частью целого разведывательного комплекса, развернутого американцами в районе нашего Дальнего Востока как раз 31 августа, то есть накануне этой «трагедии»[1173]. А непосредственными исполнителями этого приказа стали командующий войсками Дальневосточного военного округа генерал армии Иван Моисеевич Третьяк и командир 40-й истребительной авиадивизии генерал-майор Анатолий Михайлович Корнуков.
Между тем, как уверяет А. Ф. Добрынин, после всего случившегося его сразу отозвали из отпуска в Крыму, и он предстал пред светлые очи Ю. В. Андропова, который дал ему команду немедленно лететь в Вашингтон и «сделать все возможное, чтобы потихоньку приглушить этот совершенно ненужный нам конфликт», ставший результатом «колоссальной глупости наших тупоголовых генералов, совсем не думающих о большой политике»[1174]. Между тем в середине того же сентября 1983 года в Мадриде, где проходила сессия ОБСЕ, состоялась встреча А. А. Громыко и Дж. Шульца, которая прошла в чрезвычайно нервной обстановке. Как позднее писал сам министр иностранных дел СССР, из всех бесед, которые ему пришлось вести с 14 госсекретарями США, эта была самая острая[1175]. В итоге ни сам А. А. Громыко, ни кто-либо другой из советских представителей впервые не поехал на традиционную ежегодную сессию Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорк. А 29 сентября 1983 года в главной газете «Правда» было опубликовано важное политическое заявление Ю. В. Андропова, в котором он подверг крайне резкой критике речь президента Р. Рейгана по ядерному разоружению, с которой тот выступил на ГА ООН за три дня до этого. Ключевой фразой этого заявления стала констатация того факта, что теперь «все иллюзии относительно возможной эволюции к лучшему в политике нынешней Администрации США сейчас окончательно рассеялись».
После этого заявления в Политбюро ЦК шли жаркие споры об ответных мерах на размещение американских МБР «Першинг-2» и КРНБ «Томагавк» на территории Западной Европы, которое планировалось начать уже в декабре текущего года. В результате 24 ноября 1983 года было опубликовано новое заявление Ю. В. Андропова, в котором говорилось: 1) ввиду агрессивной политики Вашингтона Москва выходит из Женевских и Венских переговоров по сокращению ядерных вооружений и по обычным вооружениям в Европе; 2) отменяет мораторий на развертывание РСД в Европейской части СССР; 3) ускоряет свои работы по размещению на территории ЧССР и ГДР новейших оперативно-тактических комплексов ОТР-22 («Темп-С») и ОТР-23 («Ока»); и 4) разворачивает у берегов США свои подводные силы, в том числе новейшие ПЛАРБ проекта 941 «Акула» («Typhoon»)[1176]. Более того, по решению высшего руководства был «разморожен» старый сталинский проект развертывания на территории Чукотки 99-й мотострелковой дивизии 25-го армейского корпуса для охраны подземного хранилища ядерных боеприпасов «Портал» и прикрытия всех ракетных комплексов РСД-10 «Пионер» в случае их передислокации в этот регион, откуда можно было нанести удар по территории самих США[1177].
1168
Павлов Н.В., Сидоров А.Н. Американские «евроракеты»: военная угроза и политический шантаж. М., 1984; Квицинский Ю.А. Время и случай. М., 1999; Корниенко Г.М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М.,2001.
1169
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
1170
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
1171
Корниенко Г.М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 2001.
1172
Такахаси А. Преступление президента: провокация с южнокорейским самолетом совершена по приказу Рейгана. М., 1984; Варенников В.И. Неповторимое. Кн. 4. М., 2001; Муромов А.И. Корейский «Боинг-747» сбит над Сахалином // 100 великих авиакатастроф. М., 2003; Мухин Ю.И., Брюн М. Третья мировая над Сахалином, или кто сбил южнокорейский лайнер? М., 2008; Кнутов Ю.А. Противостояние сверхдержав в Холодной войне. М., 2022.
1173
Варенников В.И. Неповторимое. Кн. 4. М., 2001.
1174
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
1175
Громыко А.А. Памятное. Кн. 2. М., 1988.
1176
Павлов Н.В., Сидоров А.Н. Американские «евроракеты»: военная угроза и политический шантаж. М., 1984; Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Квицинский Ю.А. Время и случай. М., 1999; Корниенко Г.М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 2001.
1177
Квицинский Ю.А. Время и случай. М., 1999; Островский А.В. Кто поставил Горбачева? М., 2010.