Страница 167 из 182
Как известно, в конце января 1981 года к власти в Вашингтоне пришла новая Администрация президента Р. Рейгана, которая, по оценкам крупных экспертов (А. Ф. Добрынин, Г. М. Корниенко[1151]), с самого начала «взяла курс на ломку военно-стратегического равновесия между СССР и США». Более того, порицая в ходе всей избирательной кампании своего конкурента Дж. Картера за «непомерно большое внимание к Москве», сам Р. Рейган утверждал, что главными внешнеполитическими задачами его Администрации должны стать избавление от «вьетнамского синдрома сдержанности», прежде всего во всех военно-политических вопросах, и возврат к проведению прежней напористой внешней политики времен президентов Г. Трумэна и Д. Эйзенхауэра. Как утверждал тот же А. Ф. Добрынин, неплохо знавший нового американского президента, тот никогда не отличался глубокими знаниями, мыслил крайне упрощенными категориями и всегда страдал давними антисоветскими и антикоммунистическими комплексами и клише. Этот догматизм во взглядах на всю внешнюю политику породил у него склонность и даже своеобразную «любовь» к созданию «мини-кризисов» и «шоковых ситуаций» с обязательным приданием им особого «политического драматизма»[1152].
Р. Рейган не любил черновой работы, поэтому в самой Администрации США основные рычаги управления оказались в руках очень узкой группы главных его помощников, прежде всего «большой тройки» в составе Э. Миса, Дж. Бейкера и М. Дивера, которые от его имени решали все текущие вопросы. Кроме того, большое влияние на Р. Рейгана имели вице-президент Джордж Буш, министр обороны Каспер Уайнбергер, министр финансов Дональд Риган и министр юстиции Уильям Смит. А вот новый госсекретарь Александр Хейг, который занимал до этого пост главкома войск НАТО в Европе, особым расположением президента не пользовался из-за его задиристого и категоричного характера, приводившего к частым конфликтам, например с тем же К.Уайнбергером.
Уже в конце января 1981 года состоялся первый обмен посланиями между А. Хейгом и А. А. Громыко, в котором американский госсекретарь позволил себе в довольно хамском тоне поучать Москву по польскому, афганскому и ангольскому вопросам. А уже в начале февраля в личной беседе с А. Ф. Добрыниным он заявил, что президент Р. Рейган «безоговорочно связал себя с курсом на резкое увеличение военных расходов» и «полон решимости ликвидировать отставание США в военной сфере». Поэтому вопрос о возможных переговорах по ограничению стратегических вооружений, а уж тем более ратификация договора ОСВ-2, «не занимает сколь-нибудь серьезного места в планах новой Администрации». Кроме того, данный вопрос не актуален еще и потому, что сам президент Р. Рейган возмущен поведением Гаваны и Москвы в отношениях с Никарагуа и Сальвадором, которые всегда рассматривались Вашингтоном как «подбрюшье» США. Более того, надо заметить, что главными переговорщиками по вопросу разоружения от Соединенных Штатов были ярые противники «разрядки», в частности директор Агентства по контролю над вооружениями Юджин Ростоу, спецпредставитель президента США Эдвард Роуни и заместитель главы Пентагона Ричард Пэрл[1153].
Тем не менее Москва решила установить личный контакт с Р. Рейганом, и 6 марта 1981 года Л. И. Брежнев направил ему личное послание, которое носило откровенно примирительный характер. В частности, в этом письме речь шла о необходимости восстановления советско-американского диалога, в том числе и встреч на высшем уровне, об успешном завершении Мадридской встречи ОБСЕ, о готовности советской стороны установить мораторий на размещение РСД в Европе и о совместном обсуждении афганской проблемы и ее увязке с проблемой безопасности Персидского залива и т. д. Однако Р. Рейган никак не отреагировал на это послание, поскольку, по словам К. Уайнбергера, «Москва считает, что она может обращаться с Рейганом, как с Картером, а сам Рейган намерен доказать обратное»[1154]. При этом А. Ф. Добрынин, который общался с А. Хейгом и К. Уайнбергером по поводу этого письма, был очень удручен их «примитивизмом и некомпетентностью в вопросах советско-американских отношений».
Между тем после покушения на Р. Рейгана в конце апреля 1981 года он все-таки направил в Москву два письма: одно было написано собственноручно, а второе — Госдепом США. Главный посыл этих посланий состоял в том, что Вашингтон всегда «был посланником мира в международных делах», ярким доказательством чего стал его отказ от атомного удара по СССР после войны. А вот Москва, дескать, не оценила этого шага, и сама начала гонку ядерных вооружений. Поэтому если она хочет возобновить диалог, то должна первой «изменить свою внешнюю политику». Л. И. Брежнев, который познакомился с Р. Рейганом еще во время своего визита в США в июле 1973 года, ответил ему новым примирительным посланием с теми же предложениями. Но Вашингтон устами А. Хейга заявил, что он готов приступить к обсуждению всех проблем только после его встречи с А. А. Громыко на сессии Генеральной Ассамблеи ООН, то есть не ранее сентября 1981 года.
Тем временем американцы вновь стали разыгрывать «китайскую карту», и в июне 1981 года госсекретарь А. Хейг посетил с официальным визитом Пекин, где обсуждал с китайским руководством вопросы «взаимных стратегических интересов», включая поставки американской военной техники и вооружений. Естественно, все это вызвало негативную реакцию в Кремле, что еще больше охладило отношения с Белым домом. Однако не меньшее раздражение Москвы вызывало и то, что на страницах многих американских газет стали публиковать письма Р. Рейгана, адресованные Л. И. Брежневу, с соответствующими комментариями, что даже стало предметом отдельного обсуждения на заседании Политбюро 30 сентября 1981 года[1155].
Тем временем президент Р. Рейган официально объявил о начале реализации долгосрочной программы наращивания стратегических сил США, которая прямо предусматривала создание и развертывание новых бомбардировщиков «Б-1» (Lancer) и самолетов-невидимок Stealth, более крупных подлодок проекта Ohio и производства 100 новых тяжелых МБР проекта MX. Причем эта программа сопровождалась очередной модификацией военно-стратегических доктрин США, в которых признавалась возможность «ограниченной ядерной войны» с СССР[1156]. Естественно, Москва тут же отреагировала на это выступление Р. Рейгана, и на заседании Политбюро, которое прошло 20 октября 1981 года, было принято решение опубликовать в «Правде» интервью Л. И. Брежнева, где он заявил, что «начинать ядерную войну в надежде выйти из нее победителем может только тот, кто решил совершить самоубийство», так как «возмездие последует неотвратимо».
Между тем 18 ноября 1981 года Р. Рейган выступил с очередной речью, в которой предложил так называемый «нулевой вариант». Суть этого предложения была такова: США отказываются от размещения в Европе РСД «Першинг-2» и КРНБ «Томагавк», а СССР демонтирует и выводит из боевого состава БРСД «СС-20» («Пионер») и полностью демонтирует старые ракеты БРСД «СС-4» («Р-12») и «СС-5» («Р-14»). Однако в Москве без особого труда разгадали этот ловкий пропагандистский трюк Вашингтона и крайне резко отвергли его, так как в Кремле никто не собирался демонтировать, а уж тем более уничтожать целый класс собственных ракет в обмен на призрачные обещания Вашингтона[1157]. Наконец, в самом конце декабря, под занавес уходящего года, Администрация США объявила о введении дополнительных санкций против Москвы из-за поддержки ею «репрессивной политики польского руководства». В итоге была закрыта советская закупочная комиссия в Нью-Йорке, прекращены все поставки нефтегазового оборудования, прервана выдача новых лицензий на продажу электронно-вычислительной техники, отсрочены переговоры по новым долгосрочным соглашениям по зерну, энергетике, научно-техническому сотрудничеству и космосу. Понятно, что целый ряд западных, главным образом германских и японских, компаний, которые были связаны с импортом советских энергоресурсов и давно работали с советской стороной над проектом «газ в обмен на трубы», были очень недовольны этими санкциями против СССР. Например, глава японской Торгово-промышленной палаты Сигэо Нагано сам призвал правительство Дзэнко Судзуки «не путать политику и экономику»[1158], и поэтому Администрации Р. Рейгана пришлось оказывать жесткое давление на всех своих военно-политических партнеров, чтобы заставить их действовать в русле американской политики.
1151
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Корниенко Г.М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 2001.
1152
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
1153
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Корниенко Г.М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 2001.
1154
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
1155
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
1156
Мельников Ю.М. Сила и бессилие: внешняя политика Вашингтона. 1945–1982. М., 1983; Уткин А.И. Стратегия глобальной экспансии: внешнеполитические доктрины США. М., 1986; Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Батюк В.И. Холодная война между СССР и США 1945–1991. Очерки истории. М., 2010.
1157
Павлов Н.В., Сидоров А.Н. Американские «евроракеты»: военная угроза и политический шантаж. М., 1984; Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Квицинский Ю.А. Время и случай. М., 1999; Корниенко Г.М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 2001.
1158
Алиев Р.Ш.-А. Внешняя политика Японии в начале 1970-х — начале 1980-х годов. М., 1986.