Страница 130 из 182
Как уверяет А. Ф. Добрынин, к началу брежневского визита согласованные проекты всех документов, которые предстояло подписать, были уже готовы. Поэтому предстоящая встреча лидеров двух сверхдержав «давала хорошую возможность для свободного обмена мнениями по широкому кругу вопросов». Официальный визит в США Л. И. Брежнева, которого сопровождали министры иностранных дел, внешней торговли и гражданской авиации А. А. Громыко, Н. С. Патоличев и Б. П. Бугаев, проходил 18–26 июня 1973 года. Переговоры, которые продолжались несколько дней, попеременно проходили либо в Кемп-Дэвиде, либо в самом Вашингтоне. Здесь же были подписаны и все главные документы. И только совместное советско-американское коммюнике, где оба лидера условились о регулярных встречах на высшем уровне, было подписано на личном ранчо президента Р. Никсона в Сан-Клементе, куда он настойчиво зазывал своего визави. Кстати, именно на этом ранчо после званого ужина Л. И. Брежнев, находившийся в хорошем подпитии, «съехав» с установленной повестки дня, стал откровенничать с Р. Никсоном и жаловаться на своих коллег по Политбюро, в частности на А. Н. Косыгина и Н. В. Подгорного, из уст которых ему приходится постоянно выслушивать «всякие глупости»[877].
По итогам этого визита, который сам Л. И. Брежнев считал своим личным триумфом, был подписан целый пакет различных соглашений, в том числе о научно-техническом сотрудничестве в сфере мирного использования атомной энергии, о совместном исследовании мирового океана и т. д. Однако самыми важными стали два документа — «Соглашение о предотвращении ядерной войны» и «Основные принципы переговоров о дальнейшем ограничении стратегических и наступательных вооружений». Первый документ по своему названию несколько напоминал прежнее советско-американское соглашение, подписанное А. А. Громыко и У. Роджерсом 30 сентября 1971 года. Однако, во-первых, новое соглашение, ставшее результатом сложного компромисса[878], по смыслу было более широким, поскольку касалось предотвращения риска случайной войны не только между Москвой и Вашингтоном, но и возможного конфликта каждой из держав с третьей стороной. Поэтому в данном договоре было четко прописано, что срочные советско-американские консультации следовало проводить как в случае угрозы ядерного столкновения между СССР и США, так и в ситуации, когда любая из держав окажется перед опасностью ядерного конфликта с другой ядерной страной, например с тем же Китаем. Во-вторых, прежнее соглашение было скорее сугубо прикладным, поскольку оно регламентировало правила поведения двух сверхдержав в опасных и «необъяснимых» ситуациях. Новое же соглашение было уже концептуальным, поскольку оно ориентировало обе стороны на тесное сотрудничество в деле предупреждения ядерной войны и нацеливало их на уменьшение риска любого ядерного конфликта с участием одной или обеих сверхдержав. Поэтому в этом документе было прямо прописано, что в случае возникновения подобного риска Москва и Вашингтон должны незамедлительно начать консультации и предпринять все меры по его нейтрализации.
Надо сказать, что подавляющая часть авторов (и мемуаристов, и историков) довольно высоко оценивают данный документ. Однако давний брежневский помощник А. М. Александров-Агентов говорит о том, что те поправки, которые были внесены в это соглашение американцами, по сути, превратили его в «пустышку», и Л. И. Брежнев, «конечно, был разочарован», поскольку не смог достичь своей «главной политической цели» — подписать между СССР и США договор о взаимном неприменении ядерного оружия друг против друга[879].
Во втором документе было зафиксировано, что отныне в повестку дня всех советско-американских переговоров по вопросам разоружения впервые будут включены вопросы о бомбардировочной авиации и разделяющихся головных частях межконтинентальных баллистических ракет, а также согласована схема подготовки соглашений в рамках всего переговорного процесса ОСВ. Кстати, именно поэтому после окончания этого визита Л. И. Брежнев сразу поспешил в Париж — успокоить президента Ж. Помпиду[880], который с традиционной для французов ревностью и опаской относился к любым двусторонним советско-американским соглашениям. А уже на исходе октября 1973 года в развитие достигнутых договоренностей в Вене начнутся переговоры стран НАТО и ОВД о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений в Европе.
Между тем сразу после завершения визита в самих США стал разгораться знаменитый «уотергейтский скандал» с требованием немедленной отставки президента Р. Никсона. В связи с этим обстоятельством в середине июля 1973 года, сославшись на поручение своего шефа, Г. Киссинджер сам посетил А. Ф. Добрынина и попросил его передать в Москву, что тот «ни при каких обстоятельствах не подаст в отставку» и «твердо исходит из факта своего пребывания в Белом доме до конца срока, то есть до 1977 года». А значит, будет продолжать линию на укрепление советско-американского партнерства. Как бы в доказательство этого факта через пару месяцев, в сентябре 1973 года, сохранив за Г. Киссинджером пост советника по нацбезопасности, Р. Никсон назначил его новым госсекретарем США.
А тем временем уже в начале октября в отставку вынужденно подали вице-президент США Спиро Агню, замешанный в «уотергейтском скандале», и генпрокурор Элиот Ричардсон, отказавшийся выполнить указание Р. Никсона об увольнении главы Специальной следственной комиссии по «уотергейтскому делу» прокурора Арчибальда Кокса. Все это резко ослабило позиции самого президента, но не лишило его решимости продолжить борьбу. В этой ситуации для него было особо важно получить поддержку Л. И. Брежнева, с которым к тому времени у него сложились довольно доверительные отношения[881].
Новый 1974 год начался с принятия новой военно-стратегической доктрины США, названной «ограниченной ядерной войной», которая предусматривала перенаправление американских стратегических сил с гражданских на военные объекты СССР. В Москве, особенно в военном ведомстве, все это расценили как усиление ядерной угрозы в отношении СССР. Да и сам Р. Никсон в своих мемуарах расценил подобные выкрутасы главы Пентагона Дж. Шлезингера и стоящих за ним сил в лице того же сенатора Г. Джексона как «стремление охладить разрядку» и испортить отношения с Москвой[882].
Однако, несмотря на все эти обстоятельства, уже в начале февраля 1974 года Г. Киссинджер и А. Ф. Добрынин стали готовить новую, уже третью по счету, встречу в верхах. По предложению самого Р. Никсона главным содержанием данной встречи должны были стать пролонгация «Временного соглашения о мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений» до конца 1980 года и подготовка постоянного соглашения с включением туда вопроса по ограничению межконтинентальных баллистических ракет с РГЧ. Москва согласилась с такой повесткой дня, и уже в конце марта 1974 года госсекретарь США вновь вылетел в Москву.
Но на сей раз переговоры Г. Киссинджера с Л. И. Брежневым и А. А. Громыко шли труднее по причине того, что не удалось найти точек соприкосновения по тяжелым ракетам и по выходу их продолжавшего тлеть Ближневосточного кризиса. Однако это не помешало генсеку пригласить своего гостя на кабанью охоту в то же любимое им Завидово, где и проходили все переговоры[883]. Затем переговоры продолжились, сначала в Вашингтоне с А. Ф. Добрыниным, а затем с конца апреля в Женеве уже с А. А. Громыко. Основным камнем преткновения вновь стал вопрос о количественном уровне и типах ракет с РГЧ.
Тем временем в США продолжал разгораться «уотергейтский скандал», на фоне которого голову подняли «ястребы» из Пентагона, прежде всего его глава Дж. Шлезингер и начальник ОКНШ адмирал Т. Мурер, что лишило Р. Никсона «возможности вести серьезные переговоры по ОСВ». Тем не менее 27 июня 1974 года в сопровождении госсекретаря Г. Киссинджера, руководителя своей Администрации генерала А. Хейга и нового помощника по нацбезопасности Б. Скоукрофта президент прилетел в Москву. Переговоры шли более недели — как в Москве, так и в Крыму, куда лидеры двух держав летали на пару дней. С советской стороны в них, помимо Л. И. Брежнева и А. А. Громыко, участвовали Н. В. Подгорный, А. Н. Косыгин, Г. М. Корниенко, А. М. Александров-Агентов и А. Ф. Добрынин. В итоге были подписаны ряд документов, в том числе Договор «Об ограничении подземных испытаний ядерного оружия» и протокол к нему, который устанавливал, что мощность таких взрывов не может превышать 150 килотонн, Протокол к «Договору об ограничении систем противоракетной обороны», согласно которому количество районов ПРО снижалось с двух до одного для каждой из сторон, и два Протокола «О порядке замены, демонтажа или ликвидации стратегических вооружений». Однако серьезной неудачей переговоров стало отсутствие нового договора об ограничении стратегических наступательных вооружений, или ОСВ-2, хотя о том, что он не будет подписан, обе стороны знали заранее. Наконец, в последний день визита, 3 июля, было подписано совместное советско-американское коммюнике, в котором стороны заявили о своей готовности активно продолжать работу по подписанию договора ОСВ-2, по заключению международной конвенции о запрещении химического оружия и быстрейшему созыву международной конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе.
877
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Суходрев В.М. Язык мой — друг мой. М., 2008.
878
Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1994; Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Брежнев Л.И. Рабочие и дневниковые записи. 1964–1982 гг. Т. 1. M., 2016.
879
Александров-Агентов А.М. От Коллонтай до Горбачева. М., 1994.
880
А.М. Александров-Агентов в своей книге «От Коллонтай до Горбачева» (М., 1994) ошибочно называет имя В. Жискар д'Эстена, который займет пост президента Франции только в конце мая 1974 года.
881
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996.
882
Никсон Р. На арене. Воспоминания о победах, поражениях и возрождении. М., 1992.
883
Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. М., 1996; Суходрев В.М. Язык мой — друг мой. М., 2008.