Страница 8 из 26
Ценность светлой силы
Хранят дочери Мелиры.
Истины простые
Добрый дух наш укрепили.
По заветам Иверийским
Пишем жизни мы картины,
Исцеляем души близких,
Милосердием едины!
А-а-а-а, А-а-а-а-а-а-а!
Я втянула голову в плечи и тихонько зашипела себе под нос. Дочери Мелиры и впрямь были истинными принцессами, только-только сошедшими со страниц детских сказок. Похожими друг на друга, но, в то же время, очень разными. Всё это выглядело так… не по-настоящему. Или, лучше сказать, слишком сладко и хорошо, чтобы быть правдой.
Удивительно, но в какой-то странной, извращённой мере я даже расстроилась от того, что мелироанские девы не проявляли ко мне вражды. Сражаться я умела прекрасно, бороться за себя и отстаивать свою честь – вот тот навык, которым Юна Горст владела в совершенстве. Но что делать, если судьба не чинит препятствий и вокруг нет врагов? Выть от тоски?
– И Лаптолину, как и Мотылька, тоже не бойся, – Хломана раскрыла кружевной зонтик: солнце и правда начало припекать макушку. – Она лучшая из всех женщин, которых ты только знала. Но ей нужно время, чтобы узнать тебя и твой потенциал. Каждая из новых сестёр проходит её жесткую проверку. Нам всем это знакомо.
Дочери Мелиры захихикали и активно закивали – все, кроме одной.
– У меня не было таких проблем, – подала голос Тильда. Она расправила юбку и обмахнулась ладонью. – Мудрые девушки находят общий язык с Лаптолиной с первого знакомства. Для человека с незаурядным умом и амбициями сложностей не существует.
Я хмыкнула уголком рта, наблюдая за изменениями на лицах шести сестёр. Что ж, возможно, не всё так радужно в их идеальном мирке. Но, по крайней мере, меня это не касалось. Никто не оскорблял Юну Горст, не задирал, не унижал, не обзывал пустышкой и сорокиной дочерью. Поэтому я не стала обращать внимания на мелкие колкости и перешёптывания мелироанских дев. Больше, чем их ехидные секреты, меня заинтересовали волшебные растения.
– А какая у тебя изначальная склонность? – спросила Финетта. Её шляпка привлекла вполне живую мошкару, слетевшуюся к нашей большой компании. – Исцеление или искусство?
– Магия Ревда, – почти не обманула я и сорвала ближайшую фиалку.
Если здесь цветы растут за считанные секунды без помощи мага, то мои навыки выглядят смешными и бесполезными. Я выжидательно уставилась на голый стебель у ног, но ничего не происходило. Секунду, другую я гипнотизировала наливающийся соком срез, но он так и оставался оборванным стеблем. Цветок не вырос сам собой. Тогда я наклонилась и вырастила рядом новую фиалку с помощью воззвания. Девушки взвизгнули и захлопали в ладоши.
– Ты отлично дополняешь сестринство! – одобрила Приин Блайт. – Поначалу мы испугались, что у нас впервые появится восьмая сестра. Это так мистически и необычно. Но теперь видим, что ты необходима нам так же, как и мы тебе. Может, даже больше.
Я улыбнулась и вручила ей сорванный бутон. Обмен цветами и любезностями – чем не отличное начало отношений? Кажется, мелироанские девы не такие уж надутые куклы. И мне действительно есть чему их научить. И, возможно, чему у них поучиться. А что до восьмой сестры… Я здесь была, как восьмой бог Квертинда – Крон, таинственный, сокрытый от всех, но всё же существующий.
– По выходным мы выходим в Мелироан, чтобы поддержать девочек-сирот из благотворительного дома «Анна Верте», – рассказала Хломана Дельская. – Это традиция, которую мелироанские девы чтят много лет. «Анна Верте» назван в честь первой выпускницы академии, ставшей королевой и женой Ирба Иверийского. Одной из величайших мелироанских дев, известных широтой души и любовью к Квертинду.
– Это та, что бросилась под дилижанс? – вспомнила я. Девушки скривились, но я была почти уверена в правильности своего вывода. – Что? Я читала эту балладу в Кроуницкой академии. Она изменила королю с генералом. Анна Иверийская.
– Верте – её девичья фамилия, – пояснила Хломана. – Герб рода – зелёная канарейка. Основан в двадцать…
– Хломана, перестань, – перебила Тильда и подошла ближе. – У Анны Верте была трагическая судьба, это правда. Как и у несчастных сироток из её дома. Мы вынуждены посещать их еженедельно, чтобы поддерживать добродетельный образ мелироанских дев. Госпожа Првленская настаивает на этой благотворительности, и я её понимаю. Мы учим их, наставляем и пытаемся сделать из грязи хоть что-то достойное. Ты присоединишься к нам?
– У меня нет других планов, – я пожала плечами. – Учить сироток, почему бы и нет?
– Отлично! – подлетевшая к нам Финетта снова схватила мои ладони и затрясла их в знак дружбы. – Для мелироанских дев это прекрасный шанс показать себя.
– Ой, да хватит уже ломать комедию! – возмутилась Тильда. – Мы все прекрасно понимаем, что находимся здесь, чтобы удачно выйти замуж и занять достойное место в обществе. Правда, княжна Талиция?
В ответ самая юная дева стушевалась, затопталась на месте и отвернулась, избегая поднимать взгляд.
– Тильда… – попыталась остудить пыл сестры Приин Блайт, но леди Лорендин подошла и что-то шепнула племяннице Кирмоса.
Что-то такое, отчего та стала ещё бледнее и почти сравнялась цветом с окружающей зеленью.
Снова таинственные игры сестринского общества? Да наплевать!
На щёку села мошка, и я прихлопнула её ладонью. Пока человеческий цветник обменивался понятными только им колкостями, я отошла к беседке и сорвала странный колокольчик, на этот раз не с ветвей, а у самых ног. И – о чудо! – на его месте тут же появилась новая завязь.
– Сёстры, – тихо позвала я, но те не отреагировали, увлечённые беседой друг с другом и тайными знаками. Тогда я повысила голос: – Дочери Мелиры! Что это за цветок?
– Это пьюстель, – охотно пояснила Приин Блайт, ухватившись за возможность избежать разговора с Тильдой. – Он всегда стремится к идеалу. Создан совсем недавно, в 197 году, одной из воспитанниц, Лерри Морвунд. Она смешивала магию Ревда и магию Девейны для создания самоисцеляющихся растений. Выжил только пьюстель. Он может восстановить свою форму за считанные часы, даже если будет оборван до корней.
– Пьюстель всегда обретает изначальный вид, – Финетта вприпрыжку подбежала к беседке, потянув за собой рой мошкары, и принялась собирать букет из колокольчиков. – Сестра Морвунд много времени провела в Саду Слёз, прячась в этой беседке от посторонних глаз. Вот и придумала себе защиту.
Девушка ловко срывала крупные соцветия. На месте оборванных тут же появлялись новые, ещё крохотные бутоны, словно цветение подгонял маг Ревда. Но пьюстель делал это сам, без посторонней помощи.
– Поговаривают, что Лерри на самом деле использовала не магию Девейны, а кровавую, – шепнула Хломана. – Знак рода у неё – отпечаток человеческой ладони, выглядит жутко. Дом Морвунд очень молодой, основан в 183 году от коронации Тибра Иверийского. Я подробно не изучала их генеалогическое древо, но, если тебе интересно, то я знаю, где в библиотеке лежат новые гербовые книги.
– Спасибо, – поблагодарила я за сомнительную информацию. И заметила, как Жорхе тоже с любопытством обрывает листья волшебного вьюнка.
– Тебе понравился пьюстель? – с какой-то неподдельной гордостью спросила Матриция.
– Под ним удобно прятать труп, – пошутила я и покосилась на стязателя.
Хотелось взглянуть на его реакцию. Интересно, был ли Жорхе с нами в тот день, когда я прикончила разбойников? Знает ли о захоронении на Трескимале?
Стязатель Вилейн тихо засмеялся в усы, но тут же осёкся, поняв, что я за ним наблюдаю. Прочистил горло. Так-так… Очень интересно. Что ещё он знает?
Увлёкшись воспоминаниями, я совершенно пропустила то, что девушки замолчали и уставились на меня огромными испуганными глазами.
– Это просто шутка, – успокоила я сестёр, но потом не удержалась и пояснила: – Труп лучше всего присыпать каменистой почвой и снегом. Но, за неимением того или другого, сгодится и пьюстель.