Страница 5 из 72
— Нашла, — выпалила тетя, упрямо сдерживая радость, которая и ее затронула. — Давай-ка, вытаскивай свой хвостище.
От предвкушения колдовства аж ладошки вспотели, да и хвост задергался слегка. Отодвинулась назад, вытащила его, приложив немало усилий, и рухнула всем телом на пол.
Это не в воде плыть… На земле я совсем по-другому себя ощущаю. Чувствую вес своего тела, а в особенности хвост. А он тяжеленный, зараза!
— Не жалко расставаться с такой красотой? — спросила вдруг тетушка, присев на корточки рядом со мной, и как-то любовно, по-особенному нежно погладила по хвосту.
Чего уж таить… Жалко, конечно. Ведь он и в самом деле невероятно красивый! Ни одной русалки во всем океане не сыскать с хвостом такого цвета. Бело-голубые чешуйки сияют, блестят, когда на них попадают лучи солнца или луны. Хвостовой плавник широкий, большой, чуть прозрачный. А вот боковые плавнички уже полностью прозрачные, зато сияют даже под водой! Плавники на предплечьях, наверное, тоже пропадут. И чешуйки, покрывающие живот и грудь со спиной…
— Ну, может, чуть-чуть... — соврала нагло. — Но мои ноги тоже будут очень красивыми!
— Конечно... Волосатыми. Небось и кривыми.
— Тетя!
— Что-о-о? — вскинула она темные брови, будто и в самом деле удивилась. — Я не исключаю, что возможен побочный эффект... К тому же на суше твоя красота будет увядать. Медленно, разумеется. Будешь стареть, как стареют люди. Станешь такой же ворчливой, какой стала я.
— А ты разве не всегда такой была?
Колко получилось, но тетя колкость мою оценила: улыбнулся краешком губ, глянула, сощурив глаза.
— Сейчас договоришься, килька... Превращу тебя в жабу! Пей давай да на койку ложись.
Она мне всучила флакончик, наполненный ярко-фиолетовой жидкостью, и молча вышла из комнаты.
Долго, кажется, я взглядом зелье сверлила, не решаясь, все терзаясь, зная, что два пути есть, но не зная, какой из них меня больше привлекает.
Всю жизнь на суше или всю жизнь в воде. Как можно выбрать, когда я одинаково люблю и то, и другое?..
— Сомневаешься... — издевательски протянул Филя. — Это правильно. Сомневайся сейчас. После того как приняла решение, сомневаться глупо.
Большие круглые глаза филина сверкнули, а после он отвернулся, словно смотреть на превращение — ниже его достоинства.
А меня отчего-то так сильно разозлили его слова, хоть и были они пронизаны мудростью, присущей таким, как Филя (не одно десятилетие он уже живет). Эта странная злость и смахнула все остатки сомнения, и, быстро откупорив флакончик, я залпом выпила его содержимое.
Кисло. Не очень-то и приятно… Впрочем, я зелий ни разу не пила, не знала, какие они на вкус. Но это было такое кислое, что мое лицо наверняка стало похожим на морщинистое яблоко.
Однако кроме вкуса ничего толком и не ощутила. Хвост на месте, в животе не бурлит, да и состояние как было отличным, таким и осталось.
— Не подействовало? — выдавила грустно в тот самый миг, когда тетя вернулась в комнату.
— Время нужно, — последовал ответ.
Тетя приоделась: платье оставила то же, но сверху напялила темно-изумрудную теплую накидку со стоячим воротником и на ножки аккуратные ботиночки с острым носом надела. Красавица… Таких еще поискать нужно.
— Ты куда-то уходишь?
Вулья положила на стол маленькую черную сумочку и встала позади меня.
— В город схожу. Разузнаю о твоем суженом… Ту моську из видения видела уже где-то, да никак вспомнить не могу, где именно, — пробурчала она на одном дыхании и обхватила меня за подмышки.
Щекотно-то как! Едва смех подавила. Уж очень хотелось серьезной перед тетушкой казаться.
— Ты чего удумала?
— Хочу тебя на кровать перетащить…
Руки ее напряглись, и в следующий миг она с легкостью оторвала меня от пола и потащила через всю комнату к койке, которая стояла в углу. Да только на середине уже выдохлась…
— Вот с виду такая нежная… — тяжело задышала она, — … а на деле весишь как кобылка.
— Ну знаешь ли! — выдохнула обиженно. — Это все хвост!
— А кто ж спорит? Им и убить можно.
Поднапряглась, взвалила меня на кровать. Покрывало тут же стало влажным, да и на полу остался широкий мокрый след. А вот с хвостом тете пришлось повозиться: не вмещался он в кровать. Чуть меньше половины хвоста и плавник остались торчать.
— И так сойдет, — махнула тетя рукой. — Лежи, не вставай. Филя за тобой присмотрит… Слышишь, пернатый? — громче выдала она. А Филе хоть бы что! И головы не повернул. — Ну смотри… Не доглядишь за племянницей или за домом — станешь кормом для акул.
— Да я смотрю, у тебя большие планы на меня! — взъелся филин, подпрыгнув на брусьях и наконец повернувшись к нам. — Куда ж я денусь? Мелкая глупости творить мастак!
— Все мы в свое время глупости творили, — невзначай отметила тетя, накрыв меня по грудь покрывалом. — В сон клонить может. Сейчас заснешь. Это хорошо… Боли, возможно, не почувствуешь. Правда, жабры будут затягиваться, и от этого можешь проснуться. Ежели невмоготу будет, Филя тебе обезболивающее даст.
— Затягиваться?..
Коснулась шеи, где были прорези, глотнула воздуха. От сумасшедшего сердцебиения заболело в груди.
— Да ты не бойся, — как-то натянуто и совсем неубедительно улыбнулась тетя. — Это пустяк по сравнению с тем, какие боли ждут тебя на суше. Телесные, душевные… Русалки кровожадны, никто не спорит. И правильно, что люди так считают. Но они часто путают нас с сиренами, а те кровопийцы еще те… Но с людским душегубством ничто не сравнится. Алчные, злые, не видящие истины, когда она маячит прямо перед носом… И в то же время добрые и радушные. Даже морской черт не разберет, кто есть кто. Натягивать на себя маски, притворяться — их любимое занятие. И тебе такой предстоит стать. Иначе и дня не пройдет — помрешь.
— Ну ты, Вулья, даешь! — пробасил изумленно Филя.
А меня не то что изумление… ужас застал врасплох! Мурашки все тело окропили, и внутри больно сделалось от поспешно принятого решения.
— Прямолинейна, да, — тетя расправила плечи, чем тут же мне отца напомнила: гордая, статная, важная особа. — Зато горькую правду сладкой ложью не прикрываю. Сладость пройдет, а боль останется.
Она вздохнула тяжко, точно знала, о чем говорит. Точно самой удалось попробовать эту сладость, а после испытать ужасающую боль…
Но не знаю я наверняка, было ли это на самом деле. Сердце тетушки — океан, полный тайн. Необъятный, глубокий океан.
— Спи, Мира, — ласково обратилась она и, нагнувшись ко мне, оставила на лбу нежный поцелуй. — На суше я буду рядом, в обиду не дам.
— Спасибо, тетушка… — шепнула в ответ, а после неумело подавила зевок.
Веки предательски закрывались. Тело обмякло, хвост больше не дергался. Слабость растеклась от макушки до самого плавника, и я почувствовала касание цепких пальцев сна, похоже, все норовящего утащить меня в воронку.
Застучали тетины каблучки — и это было последним, что я услышала перед тем, как поддаться колдовству.
Глава 3. Академия боевых искусств
— Мира! Мира, проснись! Ну же!.. Просыпайся!
Звонкий голос Фили потревожил сладкий сон. В полудреме было слышно, как он хлопает огромными крыльями. Но сон был сильнее: утягивал обратно в свои теплые, такие пылкие объятия…
Нет-нет… Что-то не так. Так тяжко стало в груди, да и в голове вдруг вспыхнул вопрос…
Что птица делает под водой?
Резко распахнула глаза, села. Сердце пропустило один тяжелый удар, а затем зачастило, будто я от акулы улепетывала. Опустила взгляд на покрывало, закрывающее нижнюю часть тела. Дыхание вмиг перехватило.
Ноги. Настоящие ноги! Мои! Торчат стопы из-под одеяльца… Такие бледные, аккуратные.
— Ой, прикройся же! — Филя метнулся в другой конец комнаты. — Прикрой!.. Чешуя пропала…
И правда… Ни плавников, ни чешуи. Кожа чистая и… нежная.
Натянула по самую шею покрывало, чувствуя, как щеки наполняются жаром.