Да, орки мы!

— Ты боишься, Манрок, — прошелестел я, перекидывая палицу в руках.

Чёрные блестящие лезвия, местами уже поломанные и побитые, по-прежнему оставались смертельно опасными, и вождь Манрок не отводил от них взгляда. Он и впрямь боялся, хоть и старательно прятал свой страх под напускной бравадой. Я всё равно видел его насквозь.

Он уже не пытался убить меня в безрассудной атаке, прекрасно понимая, что я непременно встречу его и в лучшем случае произойдёт обоюдное убийство. Он кружил стервятником, выискивая бреши в моей обороне. Я же ухмылялся, стараясь вывести Манрока из себя, чтобы поймать его на контратаку, когда он бросится на меня.

Железный клинок взметнулся вверх, порхнул в воздухе невесомой бабочкой, чтобы в последний момент изменить направление удара и проткнуть меня насквозь, но я видел каждый его манёвр, словно в замедленной съёмке. Я играючи ушёл с линии атаки и сам обрушил палицу на врага. Обсидиан распахал его костяные доспехи, словно бы это был мягкий пластилин, и врезался в широкую грудь, заставляя Манрока упасть и выронить меч.

Я занёс пернач над головой, чтобы добить его, но вождь вдруг хрипло расхохотался, разбрызгивая кровавые слюни.

— Это она тоже видела! — прохрипел он, и я прекратил его страдания одним могучим ударом.

Глава 51

Воины орды встретили мою победу слитным радостным рёвом, и я вскинул окровавленную палицу и издал громкий рык. Оставшиеся воины Чёрных Черепов понуро стояли, ожидая решения своей дальнейшей судьбы. Деревня теперь принадлежала нам.

По обычаю, я должен был отдать деревню на разграбление своим воинам, но я теперь был вождём ещё и Чёрных Черепов, и они считались мне такими же соплеменниками, как и другие орки. Так что я принял соломоново решение.

— Воины! — прорычал я. — Племя Чёрных Черепов наконец-то стало частью нашей орды! Так что вся ваша добыча — здесь!

И указал на дом вождя, самый большой и просторный из всех, и наверняка самый богатый. Да, я лишался своей законной добычи, которую заслужил убийством Манрока в поединке, но не хотел лишать законной добычи своих орков, заслуживших её куда больше.

— Ни один орк из племени Чёрного Черепа не должен пострадать! Я запрещаю грабить другие дома! — добавил я.

Проигравшие несколько оживились после этих слов, самые нетерпеливые отправились грабить дом вождя, а я окинул хмурым взглядом деревню.

— Ты и ты, — я указал пальцем на двух ближников Манрока. — Идите по домам и зовите всё племя сюда. Из всех укрытий, всех до единого. Женщин, детей, даже рабов.

Оба недоверчиво посмотрели на меня, но приказание всё же отправились выполнять без лишних вопросов.

— Хан, — обратился ко мне один из моих воинов, стукнув себя в грудь кулаком.

— Слушаю тебя, Яшнаг, — сказал я.

— Всех раненых отнесли к шаману, убитых пока не трогали, — доложил воин.

— Хорошо. Выставьте охранение, на всякий случай. Через полчаса строимся здесь, пока можете отдыхать, — приказал я.

Слова Манрока всё не шли у меня из головы. Скорее всего, конечно, это была одна из тех уловок, о которых предупреждал меня шаман, но эти пророчества, а особенно его хриплый предсмертный смех… Мало кто может так смеяться перед тем, как ему размозжат голову. Да и в том, что я отнял у народа орков их драгоценную свободу, он всё же был прав. Вместо свободы я дал им нечто большее, сытную жизнь и великую цель, и собирался дать ещё больше, но свободу жить в грязи и голоде, растрачивая жизнь на мелкую грызню с соседними племенами, я у них всё-таки отобрал.

— Приведите мне шаманку, — приказал я, наблюдая, как мои воины безжалостно потрошат дом вождя, вытаскивая добро и складывая в аккуратные кучи.

Несколько орков скрылось в переулках, спеша выполнить приказ.

Погублю весь народ… Да, этого бы мне не хотелось. Наоборот, я мечтал о том, чтобы жить спокойно и мирно, просто я хотел бы делать это в другом месте, более подходящем для жизни. В здешних горах, с этой скудной и враждебной природой, когда каждая зима становилась настоящим испытанием для всего племени, а до весны доживали далеко не все, жить было невозможно. Только выживать.

Но чтобы уйти вниз, на равнины, придётся сражаться, причём сражаться против всего Священного Союза, который совершенно точно не оставит нашествие орков без внимания. Значит, этого внимания нужно будет попытаться избежать, или сделать так, чтобы нас заметили как можно позже. Задачка не из простых, но я верил, что объединённая орда сможет справиться с любыми испытаниями. А я, как её хан, должен буду провести весь народ через эти неизбежные трудности, которые нас только закалят и сделают сильнее.

— Хан! Шаманка мертва! — бойцы вернулись с неприятным известием.

Я вопросительно изогнул бровь, требуя пояснений.

— Камень! Проломил крышу и убил её на месте! — доложил Нобзул, невольно ожидая от меня наказания по старой привычке.

Но я не собирался его наказывать за то, чего он не совершал, я только чертыхнулся вполголоса, всё-таки это была именно моя ошибка. Зря всё-таки я отправил гоблинов на утёс, всё равно никакого толку от них не было. Досадно, но что поделать. С другой стороны, если бы она и правда могла видеть будущее, то не осталась бы под камнепадом, и это меня немного успокоило.

Постепенно на площадь начали выходить женщины, дети и оставшиеся в живых воины Чёрных Черепов. Они испуганно поглядывали на нас, о чём-то шептались, орчата жались к матерям, хватаясь за юбки, старики надменно глядели на копошащихся в кучах награбленного воинов, многие плакали, глядя на убитых соплеменников, пока так и оставшихся лежать на улице.

— Становись! — рявкнул я, и мои воины, бросая свои занятия, начали строиться.

Я смотрел на племя Чёрных Черепов, вглядываясь в их мрачные лица и пытаясь понять, что они чувствуют. Думаю, ничего хорошего. Перемены всегда пугают, а когда эти перемены приходят на чужих штыках, то и подавно. Во многих взглядах читалось молчаливое сопротивление и мрачная решимость противостоять до конца, некоторые, похоже, смирялись со своей новой судьбой, некоторые ждали, когда я скажу хоть что-нибудь.

— Орки! — громко произнёс я, прохаживаясь перед строем своих воинов и перемешанной толпой орков. — Меня звать Ундзог! Хан Ундзог!

— Слава хану! — грянули мои воины, но я жестом попросил их притихнуть.

— Вождь Манрок согласился на поединок и проиграл! Теперь я — ваш вождь! — продолжил я, когда орки утихли.

Не сказать, что племя сильно обрадовалось такому известию. Для них я по-прежнему был чужаком, который только что убил добрую половину мужчин племени.

— Я предлагал вашему вождю обойтись без кровопролития! Я не люблю, когда льётся орочья кровь! — произнёс я. — Но Манрок отказался и вынудил меня! Да будут боги и духи мне свидетелями, я не желал крови!

Толпа зашумела, не то обсуждая мои слова, не то обвиняя меня в чём-то, и я тем же жестом заставил их умолкнуть. Я не закончил.

— Моя цель — это новый, лучший мир для нас всех, независимо от рода и племени! Чтобы ни один орк больше не воевал с другим! Чтобы наши дети больше не знали голода! — громко кричал я, глядя, как меняются лица орков. — Чтобы мы могли жить спокойно, на плодородных равнинах, зная, что ни один эльф или гном не нападут на нашу деревню!

Я чувствовал, как снова к горлу подкатывает ком, а в уголках глаз начинает поблёскивать. Я верил, в то, во что говорю, и видел, что орки верят мне. И знал, что мы рано или поздно сумеем всё это сделать, но только если объединимся.

— Орки! — мне пришлось добавить в голос рычания, чтобы эмоции не взяли надо мной верх. — Только вместе мы сможем добиться этого! Все вместе, единой ордой!

Я сжал кулак, демонстрируя, как мы должны быть едины. Иначе нас разобьют по одиночке.

— Забудем старую вражду! — проревел я. — Оставим всё позади! Отныне не будет племён, только Орда!

— Орда! — грянуло моё войско, сотрясая своим рычанием здешние горы до самых корней. — Ур-ра!