Страница 4 из 9
– Юбки одерни, бесстыдница! – раздалось за моей спиной.
Я оглянулась. Мимо проехала телега – телега, запряженная лошадью! На передке восседал сгорбленный дедок.
– Чо глазами лупаешь? Смотреть противно, тьфу!
Он смачно харкнул, я шарахнулась, плевок угодил в пыль в десятке сантиметров от моих ног.
Я уставилась на них, точно впервые – да что там, на самом деле впервые увидев. Пыль, разводы грязи… И ни следа педикюра. Поднесла к лицу руки. Мои – с узкими ладонями и тонкими пальцами, как у женщины, никогда не занимавшейся физическим трудом. И в то же время чужие: вот этого едва заметного шрама у основания указательного пальца у меня точно не было. Аккуратно и коротко, как я люблю, подпиленные ногти. Ни намека на лак, а ведь я только два дня назад сделала гель…
Кажется, я попала. По полной.
Глава 3
Тело и разум словно онемели. Не сознавая, что делаю, не чувствуя боли, я сошла с дороги; шатаясь, двинулась к стогу, где провела ночь.
– Еще и пьяная! – донеслось в спину. – А ведь одета как госпожа…
Я прислонилась грудью к стогу, ткнулась в него лицом, жесткое сухое сено царапало кожу. Попыталась ухватиться, удержаться, но устоять на ногах все же не получилось, и я сползла на землю да так и замерла.
Выходит, Сашка меня убил.
Эта мысль, словно нож, прорвала вязкое безразличие, окутавшее меня. Я затряслась не то от смеха, не то от слез, вцепилась зубами в кулак, чтобы не завыть в голос. Вот так это, оказывается, бывает. Живешь себе, любишь и думаешь, что любят тебя, а потом… И ведь наверняка он не хотел, чтобы до этого дошло. Только какая разница: хотел – не хотел? Есть действия, и есть их результат. Он меня толкнул, и он же, не удержав равновесие, не позволил удержаться и мне.
А разбираться с этим «результатом» теперь не ему.
Нет, конечно, остается вариант острого психоза. Возможно, я нырнула в галлюцинации, не вынеся потрясения. Но сойти с ума из-за кобеля, пусть даже любимого кобеля… Как-то это унизительно, что ли. Лучше уж признать, что я в самом деле оказалась в другом мире.
Или все-таки сесть в позу лотоса, запеть мантры и подождать, пока появится добрый доктор с волшебными укольчиками?
Я зажмурилась, потерла лицо, зашипела, задев свежую ссадину – все же расцарапала кожу о колючую траву, сползая со стога. Слишком уж реальной для галлюцинации была боль. Тут же, вопреки всему происходящему, громко заурчал желудок, и снова безумно захотелось пить.
Нет, сидеть на месте и ждать, пока проблема разрешится сама собой, не вариант. Если я действительно сошла с ума, добрый доктор никуда не денется. А если я попала – во всех смыслах попала, чтоб его, – нужно действовать, иначе эта новая жизнь окажется намного короче предыдущей.
Мысли заскакали, путаясь, я затрясла головой, пытаясь их уложить.
Выходит, Александр, от которого я сбежала, как от опасного психа, меня не крал.
И это вовсе не Александр.
Я снова зажмурилась, заставляя себя вспомнить. Выражение лица. Пренебрежительно-насмешливое, с легкой ноткой брезгливости – так смотрят на кота, который наелся полиэтилена и тошнится на ковер. Тот Сашка, которого я знала, никогда не смотрел на меня так.
Тот Сашка, которого я знала, никогда бы меня не…
Я заставила себя оборвать эту мысль. Выходит, плохо я его знала, и больше не стоит об этом думать, ничего уже не изменишь.
Одежда. Шелковый с узорами жилет, идеально сидящий по фигуре пиджак, или как он тут называется. Сюртук? Слишком идеально сидящий. Гордый разворот плеч вместо легкой сутулости «качка». Да уж, этот человек, кто бы он ни был, свои мышцы не в тренажерном зале наращивал. Жесткая складка у чувственных губ, таких знакомых и…
Хватит!
Кажется, я воскликнула это вслух – на дороге заржала и дернулась лошадь, а следом до меня донеслись проклятья. Но слезать с телеги и разбираться с «малахольной» поленились, и на том спасибо.
Этот человек, кто бы он ни был, назвал меня своей женой. Так, может, вернуться и сделать вид, будто я – это в самом деле она? Меня-то первой брачной ночью не испугаешь, хотя, конечно, это не тот опыт, который хотелось бы повторить.
«Набегаешься – сама вернешься, – вспомнилось мне. И следом ленивое: – Еще суток не женат, а уже хочется овдоветь».
Нет уж! Что бы ни заставило этого мужчину жениться на мне… то есть на моей предшественнице, сделал он это явно не из-за большой любви. И, кажется, свою свежеиспеченную жену он тоже убил, иначе я бы не заняла ее тело. Да и как еще трактовать его «перестарался с воспитанием» и «не следовало до этого доводить»?
По спине пробежал мороз, я передернула плечами. Нет, что угодно, только не к нему.
К тому же брак подразумевает супружескую жизнь. Спать с незнакомым – да, похожим на знакомого, но все же чужим – мужчиной ради еды и крыши над головой?! Это надо дойти до полного отчаяния, а я еще побарахтаюсь. В конце концов, это тело, так похожее на мое, ведь не из ниоткуда взялось? Должны же у него… теперь у меня быть родные? Друзья, которых можно попросить помочь? Дом? Какое-то имущество?
Конечно, вполне может оказаться, что здесь женщине вовсе никакого имущества не полагается и, как в викторианской Англии, даже платья ее принадлежат мужу или отцу. А родственники, если найдутся, немедленно вернут меня любящему супругу.
Но не проверишь – не узнаешь. Сидя на одном месте, я свои проблемы точно не решу.
Так. Что мы имеем.
Я оглядела себя. В глаза бросился тонкий серебристый браслет на левом запястье. Странно, что я его заметила прямо сейчас. Я нащупала мочку уха и серег не обнаружила. Значит, этот браслет – мое единственное украшение, но его можно продать. Что еще? Я развязала узлы, удерживающие юбки поднятыми, разгладила ткань – сатин, покрытый изящными розочками, тонкий и шелковистый, со сложным переплетением там, где был узор – так что розы, пропечатанные на нитках до того, как выткали ткань, казались объемными. Нижние юбки из батистового шитья. Если я ничего не путаю, батист считался дорогой тканью.
«Одета как госпожа», – сказал тот старикан, что обозвал меня пьяной потаскушкой. Что ж, уже неплохо. В любом мире лучше быть госпожой, чем скотницей.
Хотя, пока я не узнаю, кто я, скорее всего, придется черной работой заняться. Желудок снова взвыл, точно напоминая, что кто не работает – тот не ест. Ничего, я не гордая, могу и полы помыть, если придется.
Я влезла в туфли, зашагала к дороге. Сейчас доберусь до реки, приведу себя в порядок, насколько это возможно. Хорошо бы какой родник по дороге попался, тогда и попила бы – пить из реки я рискну, только умирая от жажды, а пока до этого не дошло. Потом дойду до города, попробую устроиться… хоть посудомойкой для начала, горничной без имени и рекомендаций меня вряд ли возьмут, а о моей профессии из другого мира и вовсе стоит забыть. Пообживусь, поосмотрюсь, а там видно будет, что дальше.
И все же это «что дальше?» упорно крутилось в голове, приводя в отчаяние, как будто и без того было мало забот. Болели ноги, рот, кажется, слипся намертво, солнце, поднявшись, пекло голову, к потной коже липла пыль. В довершение всего приходилось то и дело отступать к самому краю дороги, пропуская телеги и конных. В очередной раз услышав за самой спиной копыта, я шагнула в сторону и услышала женский голос:
– Милая леди, как вы здесь оказались в таком виде?
Я оглянулась. В повозке без дверей, но с крышей сидели женщина средних лет и мужчина по виду лет двадцати пяти. Женщина вгляделась в меня, подслеповато щурясь, а мужчина выдохнул:
– Алисия?
Я ошалело уставилась на него. Игорь?!
Да что это за бред такой? Сперва Александр, который не Александр, теперь Игорь, который… а как его тут зовут? Впрочем, и я ведь тут не я. И тоже очень сильно похожа на себя – по крайней мере то, что я могу разглядеть, и имя…
– Что ты… Что вы здесь делаете! – Он соскочил с коляски, схватил меня за плечи, вглядываясь в лицо. – На кого ты похожа! Что случилось? Он обидел тебя?!