Страница 18 из 23
Родила, растила, радовалась. Да только не уберегла своё дитятко. Сколь не запрещала я ей, а она всё равно в деревню ходила. А там у неё любовь приключилась. И нашла то себе одинокого мальчишку, пастушонка местного. На него никто из деревенских не претендовал. Ни красавец, не умен, не богат. А Дарья с ним расцвела, косы распускать стала, сарафаны вышивала, прихорашивалась подолгу.
Я конечно от этой любви не в восторге была, но, понимая, что ничего лучше не найти моей девоньке, чем могла, помогала. Благо им творила, берегла их любовь.
А потом Дашуля мне призналась, что беременна. Крепко мы тогда задумались, отпускать её в деревню за мужем — заклюют девку там. Оставлять пастуха в лесу — вся деревня узнает, что он с ведьминой дочкой поженился, и работы лишится. Что делать. Решили всё в тайне держать. Пастух мне пообещал верность хранить, дочь не бросать. Я тоже в свою очередь помудровала немножечко, чтобы наверняка было. Ну и стали мы жить спокойно дальше.
Время шло, у Даши уж больше полсрока прошло, живот наметился, а тут эта…
Что уж ей в голову взбрело, какая дурь напала, неизвестно. Наговорила она моей доченьке, про связь их с пастухом. Про беременность свою. Про любовь их горячую. А моя и поверила… Конечно, если б жили вместе, ничего бы и не было, а так…
Я в тот день полынь готовила, занята была, не следила за Дашкой. А уж вечером, как не вернулась она домой, я тревогу забила, искать отправилась. Нашла. Да только поздно уже было. Утопилась.
Ох какая меня ярость взяла. Такая, что зубы скрипели, мозг туманило, ничего соображать не могла, кричала, металась, рвала и проклинала. Пастуху порчу на смерть наслала, в деревню мор на скотину отправила. Но мысли о мести не утихали. Искала я причину, прощупывала всех вокруг, пока до самой дочки старосты не добралась. Тут и увидела всё её глазами. Поняла, кто в смерти моей дочери виновен.
Долго я её выслеживала, а как добралась, то прокляла её до седьмого колена. Муки ей наслала, и всем дочерям её, и внучкам, и правнучкам. Ритуал сделала, ножом идолов вытачивала. Сделала дело. Успокоилась немного.
А деревенские сопоставили мор скотины и смерть пастуха, да дочка старосты им про его связь с ведьминой дочкой рассказала. Нашли меня. Припёрли к стене и кол осиновый прямо в сердце забили. Даже со стены не сняли, так и висела я колом к стене пригвожденная. Вот такая история…"
Рыжая замолчала и посмотрела на свою юную копию. А Мила сидела на деревянной скамье и будто всё рассказанное своими глазами видела. Странное ощущение было внутри, двоякое. Вроде как и обидно за свой род, а вроде и ведьму жалко. Примерив ситуацию на себя, девушка удостоверилась, что поступила бы точно так же. Ну, может быть мор бы не насылала, но в гневе мы все немного рассудок теряем, так что тут тоже не точно.
— И что дальше? — Мелана чувствовала недосказанность.
— Дальше твоя мать вмешалась, совершенно случайно ей на вокзале ляпнула цыганка, что смерть за ней ходит. Вот она и начала по бабкам ходить, чтобы в живых остаться. А тут ей Марфа подвернулась. Сильная она была. Решила матери твоей помочь, чтобы замену себе проще было найти. Да только она не сразу поняла, что от меня так просто не отвертеться. Перед самыми родами только догадалась, что так и не сняла проклятие до конца. Но было уже поздно. Её дар тоже очень древний, только она похитрей меня была. Жила в деревне и деревенских приваживала, кружева им плела, чтобы те её в худом не заподозрили.
— Какие кружева? — вспыхнула Милка, вспомнив, чему её бабуля учила.
— Всё правильно ты поняла, именно те, которые и ты недавно в деревне по углам да полкам развешивала. Силы такое колдовство почти не отнимает, а люди к нему привыкают, плохо им без него становится, зависимость образуется. Вот люди и любили Марфу. А я по лесу неупокоенная слонялась. Но я дождалась, семь проклятых колен сменились, а ты родилась чистая. А так как связь наша была сожжена вместе с идолами, то пришлось мне тебя искать. Пса подсылать, наблюдение в деревне ставить.
— Так это всё твоих рук дело?
— Люди делали, я только указывала что и куда, да жизнь сладкую обещала, чтоб трудились лучше, — рыжая хитро подмигнула.
— И теперь твой дар во мне? — тихо спросила Милка.
— Да, в тебе, ты его приняла.
— А почему же ты не ушла? — недоумевала девушка.
— Собиралась уже, а тут ты с глупостями своими, так нельзя. Либо ты берешь мой дар и несёшь его до конца, пока следующей не передашь. Либо мне дальше с ним маяться.
Мила думала. Когда бабушка ей передавала свою силу, то такого разговора не было. Что-то ведьма темнит.
— Что включает в себя твой дар? — на секунду Милке показалось, что рыжую аж передёрнуло от её вопроса. Она явно не хотела отвечать, но вначале разговора обещала говорить только правду.
— Мой дар — это и сила моя, и знания, и долги. Принимая дар, принимаешь себе на душу и мой грех. Сможешь замолить — хорошо, не сможешь — передашь по наследству. Теперь ты всё знаешь, — на лице рыжей было явное недовольство, — будешь возвращать?
Меланья смотрела на ведьму. Сколько она уже промаялась. Жалко её стало.
— Справлюсь, — смело решила девушка. — Расскажи мне только, что да как. С бабушкиной силой то я давно разобралась, а твоя с ней будет уживаться?
— Я не чёрная ведьма, сила у меня сродни Марфиной. Но есть знания и поглубже, подревнее. В печи котёл стоит, как будет что непонятно — мешай зелье в нём длинной ложкой, в голове само всё раскроется и по полкам расставится.
— А я что теперь всегда здесь жить буду? — в глазах Меланы промелькнул страх.
— Почему же всегда? Вот там тело твоё, можешь за ним из окошка наблюдать. Как позовёт тебя, так возвращайся к людям. А эту избу запомни, потом во сне всегда сможешь прийти сюда, да из котла подпитаться. А теперь прощай! Больше не увидимся.
Рыжая подошла ближе, протянула Миле свои руки и ласково её обняла. Меланья закрыла глаза и, ощутив сильный прилив нежности, тоже хотела обнять в ответ. Но ведьма будто растворилась в воздухе. Мила осталась в избе одна.
Возвращение
Похороны Галины прошли быстро и скомкано. На церемонии, кроме Михаила, были только Артём и Светлана. После кладбища приехали домой и сели поминать. Вдовец сидел за столом с отсутствующим видом. Жену было очень жаль, но больше хотелось в больницу к дочери. И хотя врач с участливым видом просил не надеяться на скорейшее выздоровление, Миша верил в Милку. Раньше она была хорошей ровной девочкой, были проблемки, столкновения поколений, подростковые психозы, но обычно всё заканчивалось хорошо. А тут… После этой Москвы всё кувырком. Только бы выбралась, только бы удержалась.
Неожиданно раздался звонок в дверь. Переглянувшись с гостями, Михаил пошёл открывать. На пороге стоял Лёха. От одного взгляда на этого молодого человека у мужчины непроизвольно сжались челюсти, и в кровь ворвалась доза адреналина. Это он во всём виноват, из-за него Милка так круто изменилась, он что-то ей наговорил по поводу матери. Точно он.
— Чего тебе? — злобно рыкнул он на пацана.
— Добрый день, — не понимая к чему такие нападки, поздоровался парень. — Милы в деревне нет, на телефон не отвечает. Мне подсказали ваш адрес. Что-то случилось?
— Случилось? Ты ещё спрашиваешь, что случилось, я тебе сейчас объясню…
Горе, безысходность, обида на судьбу, всё смешалось в голове Михаила. Добрая доза алкоголя отпустила тормоза, и мужчина с криками обвинений набросился на ничего не понимающего Лёху. На шум из комнаты подоспел Артём и с усилием оттащил вырывающегося Мишу от пацана.
— Успокойся! Да успокойся же ты! — он крепко вдавил друга в кресло, не давая встать. — Свет, брызни на него водой.
Светлана от испуга не нашла ничего лучше, как полить на макушку Мише минералки из бутылки, стоящей на столе. Вода остудила пыл убитого горем папаши, и он в последний раз дёрнулся, освобождаясь от жёсткой хватки Артёма: