К-394

Мое сердце тревожно стучит, и я кручусь на месте, желая вернуться тем же путем, что и пришла… но не могу. Двери нет. Я заперта в комнате, из которой нет выхода. Осознаю это и ударяю рукой по стене. Густая багровая жидкость покрывает кожу руки и блестит на свету, когда я пытаюсь рассмотреть ее поближе и увидеть, как она стекает по пальцам к запястью. Это завораживает, я погружаюсь в состояние оцепенения, а где-то в глубине моего сознания тоненький голосок, с которым я уже хорошо знакома, призывает меня сесть на стул. Так я и делаю. Поворачиваюсь к нему и опускаюсь на твердое дерево.

И тут начинается…

Серия снимков в хронологическом порядке. Я наблюдаю за тем, как эволюционирую от убийства к убийству каждой метки, которая погибает по моей милости. Первоначальное чувство победы снова поглощает меня, и я усаживаюсь повыше, расправляя плечи, наслаждаясь каждым воспоминанием, которое каким-то невероятным образом проносится передо мной. Но внезапно образы начинают мельтешить быстрее, и вскоре комната тоже начинает кружиться. Чем быстрее мелькают образы, тем быстрее вращается комната, смешивая все в тошнотворный, хаотичный беспорядок. Я вцепляюсь в край стула и крепко зажмуриваю глаза, а мое сердце вновь колотится с бешеной скоростью. Все, что я могу сделать — это держаться за сидение и надеяться, что все скоро закончится, чем бы оно ни было.

Не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент раздается угрожающий смех, который становится все громче и громче, пока в одно мгновение все не прекращается. Я открываю глаза, и передо мной предстает темная комната, которую я узнаю, как одну из камер в подвале резиденции моей семьи. Это так называемый офис Алессио — его чертоги, если можно так выразиться, и я вспоминаю о том, что он позволил мне устранить здесь одну сложную метку.

Вновь раздавшийся в помещении смех, разносящийся вокруг резким эхом, приковывает к себе все мое внимание. Я понимаю, что уже не сижу, а стою в нескольких шагах от этого звука. Повернувшись к его источнику, я обнаруживаю, что Франциско Беллини — насильник и проворовавшийся брокер по продаже недвижимости — прикован к стулу, его руки связаны за спиной, а лодыжки прикованы к толстым бетонным кольцам в земле. Это точная копия того момента, когда я убила его, вплоть до его дешевого и очень помятого костюма в полосочку. Его черные глаза-бусинки сосредотачиваются на моей фигуре, и он снова смеется.

— Мы собираемся на второй заход, мисс Скарзи? — спрашивает он, гораздо более прямолинейно, чем мне хотелось бы.

— Похоже на то. Готов вернуться в ад? — рычу я, будучи возбужденной до предела от одного лишь его вида.

— Только если ты сможешь прикончить меня.

— Я уже сделала это однажды, Беллини, и сделаю снова.

— О, ну конечно, — усмехается он. — И как же? Каким оружием?

Смотрю вниз и убеждаюсь, что я безоружна. Единственное оружие, которое, как я помнила, у меня было, я оставила позади, прежде чем переступить порог комнаты.

Мои глаза встречаются с его глазами, и он одаривает меня наглой, самодовольной ухмылкой.

— Похоже, тебе придется буквально разорвать меня на части, если ты хочешь моей смерти, дорогуша.

— Что заставляет тебя думать, что я этого не сделаю?! — выпаливаю я.

— Твоя неопытность. В прошлый раз ты даже не смогла как следует помучить меня. Тебе пришлось пойти по легкому пути и пустить в меня несколько пуль.

Проклятье…Да что он…

— Ты сомневаешься не в той женщине.

Качаю головой и огибаю его кресло.

— Если ты не веришь в то, что я разорву тебя живьем, то тебя ждет неприятный сюрприз.

— Поверю в это, только когда увижу. Хотя, должен заметить, что ты правильно делаешь, держа меня на привязи.

Я удивленно вскидываю одну бровь, отходя от него.

— Почему же?

— Потому что ты выросла просто сногсшибательной. Я бы не отказался прижать тебя к этой стене против твоей воли и полакомиться тобой в свое удовольствие.

В животе бурлит от отвращения, и я медленно наклоняюсь к нему.

— Ты омерзителен, — рычу я, и Франциско почти бесшумно хихикает.

— Меня называли и похуже, девочка. Парочка грубых обращений не сломает мне кости.

— Нет, но мой кулак сломает.

— Оооо, какая ты дерзкая.

В его голосе слышится возбуждение, от которого по моему позвоночнику пробегает дрожь.

— Давай, детка. Развяжи меня. И позволь мне показать тебе, как настоящий мужчина может взорвать твое сознание.

— Ты больной. Если бы у тебя оставалась хоть капля здравого смысла, ты бы захлопнул свой рот.

Он откидывает назад свою темную голову и разражается смехом, от которого едва не сотрясается пол.

— Почему бы тебе не заткнуть меня, дорогуша? Мой язык творит чудеса.

Мое лицо, искаженное отвращением, только подзадоривает его, и его губы кривятся в удовлетворении.

— Я удивлен, что такая дочь шлюхи, как ты, не жаждет, чтобы ее пи*ду хорошенько обработали, — мурлычет он.

Пытаюсь дышать сквозь ярость, которая зарождается где-то в районе ног и поднимается вверх, надеясь, что счет до десяти сможет помочь…

Один…

Два…

Три…

Четыре…

Пять…

Не успеваю добраться и до десяти, как срываюсь, в голове включается щелчок, тот самый, который усмиряет или пробуждает Молчаливого Жнеца, и внезапно все заволакивает красным туманом.

«За тобой топор», — произносит голосок в моей голове, и, не раздумывая, я разворачиваюсь и направляюсь в конец комнаты.

На стене вместе с остальным арсеналом Алессио — арсеналом, которого там не было еще несколько минут назад — висит блестящий, смертельно острый топор. Хватаю его одной рукой, он падает на пол под тяжестью своего веса, и я направляюсь обратно к Беллини, волоча за собой свое оружие. Скрежет металла о бетон усиливает момент, звуча как симфония инструмента, предназначенного для убийства. Смех Беллини раздается снова, и я вижу, что он считает мои усилия комичными, что, в свою очередь, только еще больше распаляет меня. Этот звук провоцирует мои инстинкты, и когда я подхожу ближе, щелкая каблуками по земле, мое дыхание учащается от потребности, которая не будет удовлетворена, пока он не умрет.

Сокращая расстояние между нами, я заношу топор за спину, как биту, и, бросив последний взгляд на его испуганное выражение лица — забавно, как быстро оно поменялось, не находите? — я размахиваюсь и вонзаю лезвие прямо ему в шею, и его истошный крик эхом разносится далеко за пределами этой комнаты.

А затем наступает тишина, за которой следует стук его головы, падающей на пол. Я делаю глубокий очищающий вдох, и меня охватывает чувство покоя. Однако этот покой недолговечен, потому что, бросив взгляд на отрубленную голову на полу, я понимаю, что это больше не голова Франциско…

А Ксандера…

Глава 23

Ксандер

Пронзительный крик Иден заставил меня резко очнуться около трех часов ночи. Вскочив с кровати, я бросился к ней в темноте и включил настольную лампу, потрясенный развернувшейся передо мной картиной. Она не просто кричала во всю мощь своих легких, но плакала, и при этом еще и брыкалась.

Что за черт?

В полусонном состоянии я не сразу сообразил, что делать, и окликнул ее по имени, но это не помогло разбудить ее и отвлечь от причины беспокойства. Я попытался снова, на этот раз немного громче, но результат был тем же.

Ее крик заполонил все пространство, и, честно говоря, звучал адски пугающе. Я никогда не видел и не сталкивался ни с чем подобным.

Что мне предпринять? Людей, страдающих от ночных кошмаров, вроде бы запрещается трогать? Или это относится только к лунатикам? Настоящий ли это ужас или обычный ночной кошмар, принявший жуткий оборот?

Не зная, как еще помочь, я накрыл ее тело своим, не давая ей причинить вред ни мне, ни себе, и как можно громче прокричал ее имя.

Получилось.

Голубые глаза распахнулись, в них плескался ужас, по щекам текли обильные потоки слез. Иден задыхалась, пытаясь перевести дух от того, что атаковало ее в глубинах сознания.