Страница 2 из 4
– Это слишком долго, - поморщился Кратов. - Я надеялся управиться до темноты.
– Чего-чего, а темноты, пожалуй, не будет вовсе, - веско заметил Белоцветов. - Сейчас будет красное солнышко, потом, по всей очевидности, голубое, а потом мы сменим звездную систему.
– И что? - спросил Мадон.
– Я не знаю, - честно ответил Белоцветов. - И никто не знает. Ну разве что астрархи. Что ты ко мне привязался? Я никогда не бывал на такой сумасшедшей планете, которая вначале порхает между первых четырех светил, а потом вдруг срывается с места и уносится к другим четырем. И ты не бывал!
– И никто не бывал, - прибавил Кратов.
– Что мне и не нравится, - безрадостно заключил Мадон. - Я люблю определенность. "Чтобы все было просто и ясно, - мысленно добавил Кратов. - Я тоже это люблю. Поэтому и хочу скорее добраться до корабля, покончить с неопределенностями в этом паноптикуме и вприпрыжку вернуться в обычную вселенную".
– Сундстрем, - сказал Татор.
– Слушаю, Первый.
– Что говорят зонды?
– В общем, все спокойно.
– Что значит "в общем"? Третий помолчал.
– Крупные металлосодержащие объекты в пяти километрах к востоку, - наконец сообщил он.
– Восток - это где? - ядовито осведомился Мадон.
– Ну, скажем… если… - Сундстрем смущенно покашлял. - К хронологически последнему востоку. Лицо Белоцветова отразило напряженную работу мысли.
– Стало быть, вон там, - он без большой уверенности показал рукой вправо по борту платформы.
– Врешь, - с удовольствием объявил Мадон.
– И что же это за объекты? - терпеливо спросил Татор.
– Трудно сказать… Они занесены снегом.
– Наверное, астрархи что-нибудь позабыли, - предположил Белоцветов.
– Эти ваши астрархи, - нервно сказал Мадон. - Все-то они забывают. Все-то они усложняют в этом мире, стремящемся к простоте… В конце концов, это нас не касается.
– Мне просто интересно, - оправдывался Белоцветов.
– Ты никогда не встречал крупных металлосодержащих объектов?! - вскинул брови Мадон.
– Когда мы закончим с кораблем, - вмешался Кратов, - у нас будет немного свободного времени. Совсем немного, но вы, Сэнди, успеете удовлетворить свое любопытство.
– Благодарю, патрон! - обрадовался Белоцветов.
– Только не называйте меня патроном, Сэнди, - терпеливо поправил его Кратов.
– Хорошо, босс, - немедленно парировал тот.
– Роман, - вдруг быстро и невнятно проговорил Татор. - Ты сошел с ума!
– Ну уж нет, - сказал Мурашов. - Я их через всю Галактику контрабандой пер! Не прощу себе, если не обкатаю сейчас эту планетку…
– На командирской платформе что-то происходит, - тревожно сообщил Мадон. Белоцветов засмеялся.
– Роман прихватил с собой лыжи, - пояснил он.
– Он спятил, - убежденно сказал Мадон. - Я давно это за ним замечал. У кого-нибудь на этой калоше есть бинокль?
– У меня есть, - ответил Кратов, вытягивая из-под меховой куртки прибор.
– А, спасибо, - невнятно проговорил Мадон и вперился в далекую синюю кляксу на белом снегу. Белоцветов лукаво покосился на Кратова и опустил руки на пульт. Платформа слегка покачнулась и, сильно задрав корму, двинулась вниз по склону. Мадон с недовольным вскриком завалился вперед и повис на страховочных лапах, но бинокля, к счастью, не выпустил.
– Свинарник! - с чувством произнес Татор. - Бардак! Можно управлять чем угодно, но как можно управлять бардаком?! На этой планете кто-нибудь прислушивается к моим приказам?
– Угу, - отозвался Кратов. - Я прислушиваюсь. Мне это даже нравится. Но я всего лишь пассажир.
– Спасибо, - сказал Татор. - А остальных я, в конце концов, могу просто расстрелять… - Белоцветов хихикнул, но платформу не остановил. - Или лишить доли вознаграждения по контракту. Платформа резко затормозила и зависла над склоном, сохраняя крутой дифферент на нос. Потом неспешно и, как показалось Кратову, без участия водителя, выровнялась.
– А я вовсе и ни при чем, - быстро сказал Мадон.
– Да будет вам, мастер, - сказал Белоцветов с некоторой обидой. - Сразу уж и лишить… Сами же говорили: полная биологическая нейтральность!
– Порядок на то и порядок… - начал было Татор.
– Смотрите, что творит! - закричал Белоцветов, и все обернулись. Черепаха накренилась, пробороздила бортом нетронутую снежную гладь холма и не без усилия избежала опрокидывания. Никто не обратил на это внимания. Крохотная фигурка в пронзительно-желтом скафандре стремительно летела по направлению к кораблю, выписывая петли и закладывая умопомрачительные виражи. Позади нее в воздухе висел, долго не опадая, сверкающий снежный шлейф.
– Я тоже так хочу, - объявил Белоцветов. - Только не умею.
– И бьюсь об заклад, ничего ему за это не будет, - завистливо добавил Мадон. Мурашов был уже внизу. Завершив свой головокружительный спуск пижонским разворотом, он теперь копошился возле корабля. Кратов отнял бинокль у Мадона - тот недовольно зашипел, но смолчал. Мурашов без большой спешки катил вдоль серого, в глубоких складках, как у пожилого кита, борта "гиппогрифа", временами озираясь.
– Что уж теперь-то… - проговорил Белоцветов, и платформа прянула с места.
– Конюшня! - провозгласил Татор. - Клоака! Черт вас всех дери, я тоже спускаюсь. Сундстрем!
– Слушаю, Первый.
– Все зонды - к месту встречи. И смотреть в оба!
– Сделано, Первый.
– Роман, - позвал Кратов. - Что там у вас происходит?
– Странное ощущение, - откликнулся Мурашов. - Как если бы… не знаю, как и выразить…
– Вы уж постарайтесь, док, - едко посоветовал Мадон.
– Такое ощущение, что меня разглядывают.
– И оно тебя не обманывает, - сказал Белоцветов. - Уж поверь, мы с тебя глаз не сводим!
– Не так, - сказал Мурашов. - Как будто меня разглядывают… э-э… без удовольствия.
– А кто же вы, девушка, чтобы вас разглядывать с удовольствием?! - фыркнул Мадон.
– Прекратить вольнотреп! - негромко, но жестко потребовал Татор. ("Где он подцепил это любимое словечко покойного Пазура? - удивился про себя Кратов. - Или в командирском цехе гуляет свой собственный словарик крепких выражений?") - Сундстрем?
– Первый, да все спокойно же! - с некоторым волнением сказал тот.